Являясь начинающим разведчиком, Лиззи Браво была плохо осведомлена об истинном положении дел, поскольку в ЦРУ считали, что незачем расхолаживать рядовых сотрудников, рисуя образ врага в более светлых тонах, чем прежде. Да, внешне многое изменилось, однако внутренние противоречия между Центральным разведывательным управлением США и Федеральной службой безопасности России не только сохранились, но и усилились.

«Холодная война» перешла в новую стадию. Сменившись так называемой «оттепелью», она сделалась от этого лишь теплее… или даже горячее.

Вот почему, сгущая краски, Бондарь не опасался услышать в ответ пренебрежительный смех. Глаза Лиззи Браво смотрели на него с неподдельной тревогой. Ее пальцы нервно перебирали край скатерти. Оставалось продолжать блефовать, играя на ее чувствах. Чем Бондарь и занялся, перейдя на драматический шепот:

– В Москве никогда не простят мне нынешней бездеятельности. Знаешь, почему я не стал возражать против варианта мистера Кайта?

– Деньги? – предположила Лиззи.

– Ты, – печально молвил Бондарь. – Стоило мне увидеть тебя… – Он сделал вид, что ему трудно говорить. – В общем, я решился пойти наперекор воле своего руководства, когда ты вошла в комнату.

– Ты даже не сразу оглянулся!

– Но ведь оглянулся же?

Возразить на это было нечего, и Лиззи не возразила. Бондарь подумал, что к концу беседы скатерть с ее стороны превратится в мятую тряпку, и невольно улыбнулся. При этом он не забыл, что его улыбка должна оставаться грустной. И не терял времени даром, нагоняя страху на хлопающую ресницами собеседницу.

Для Лиззи Браво было полной неожиданностью, что организация СМЕРШ, о которой она знала по многочисленным боевикам, вовсе не прекратила свое существование, как это было принято считать на Западе. «Смерть шпионам» – вот как переводилось сокращенное название организации. По словам Бондаря, она просто перешла на сверхсекретное положение, продолжая действовать как внутри России, так и за границей. Теперь название СМЕРШ употребляется лишь членами самой организации и в среде высокопоставленных российских руководителей. Ни один здравомыслящий обыватель не позволит себе произнести это слово вслух.

Почему же на Западе ничего не известно об этом? – ужаснулась Лиззи и услышала в ответ: потому что это одна из самых больших государственных тайн России на сегодняшний день.

– Вот видишь, как я тебе доверяю? – спросил Бондарь, подзывая официанта. – Более того, я разрешаю использовать эту информацию в служебных целях. Но на меня не ссылайся ни в коем случае. Обещаешь?

– Обещаю, – послушно кивнула Лиззи. – Но какой отношение СМЕРШ иметь к тебе?

– Тс-с-с!

Рассчитавшись с официантом и по доброте душевной оставив тому пару лари на чай, Бондарь лег грудью на стол и тихо сказал:

– Ты едва не подвела нас обоих под монастырь.

– Монастырь?

– Это образное выражение. Я хочу сказать, что не стоит подвергать себя риску. Впредь будь осторожней.

– О'кей, о'кей, – закивала Лиззи.

Прежде чем продолжить, Бондарь подозрительно огляделся по сторонам:

– Мне простят роман с американкой лишь в том случае, если я сумею убедить парней из СМЕРШа в том, что спал с тобой в интересах дела. После поездки я позвоню куда следует, и, думаю, мне порекомендуют не расставаться с тобой как можно дольше. – Бондарь откинулся на спинку стула, закуривая сигарету. – А что, было бы здорово! Черт подери, мне даже могут вынести благодарность за то, что я склонил тебя к сотрудничеству.

– Правда? – обрадовалась Лиззи.

– Я лгу только в самых крайних случаях. Когда нельзя иначе.

– И тебя оставят в Тбилиси?

– Скорее всего, – кивнул Бондарь, пряча глаза за дымной завесой.

– Ах, Женя! – воскликнула Лиззи.

– Стоп! Пока что у меня нет аргументов. Нужно создавать видимость активной деятельности, понимаешь? Поездка к озеру Табацкури станет моим главным козырем. Персона Давида Гванидзе меня абсолютно не интересует. – Бондарь небрежно махнул дымящейся сигаретой. – Однако, если я не побываю там, меня заподозрят в измене. Рассказать тебе, что последует дальше?..

Не пропуская мимо ушей ни слова, Лиззи живо представила себе мрачную штаб-квартиру СМЕРШа, расположенную где-нибудь вблизи Красной площади и охраняемую не менее тщательно, чем Мавзолей. Плохо одетые прохожие опускают глаза и торопятся незаметно проскользнуть мимо часовых с автоматами, стоящих у широких ступенек возле большой железной двери. Часовые в белых тулупах с поднятыми воротниками. На их меховых шапках горят красные звезды…

Потом перед мысленным взором Лиззи возникла не только гладкая и блестящая, как бильярдный шар, голова русского генерала, но и его фамилия – Грубозабойщиков. Подчиненные предпочитали называть шефа генерал Г., чтобы не произносить пугающую фамилию вслух. Его голый череп был желтым, холодные выпуклые глаза казались лягушачьими. Генерал пробежал глазами текст приговора Евгению Бондарю и написал внизу: «Бесчестная и позорная смерть. Грубозабойщиков».

Помотав головой, Лиззи прогнала видение и быстро сказала:

– Не бойся, Женя. Я тебье помогу.

– Спасибо, – проникновенно произнес Бондарь.

Его взгляд был не торжествующим а скорее мрачным. Обвести американку вокруг пальца оказалось слишком просто, чтобы гордиться этим. Подавая пример, он встал и направился к выходу. Двинувшаяся следом Лиззи не спускала глаз с его широкой прямой спины. Она уже предвкушала, как славно проведет время в Тбилиси, благодаря своей маленькой военной хитрости. Согласившись прокатиться с Бондарем за город без ведома начальства, она, конечно, нарушила инструкции, но зато стала обладательницей ценнейшей информации о возрождении суперсекретного разведывательного управления СМЕРШ.