– Не то чтобы силой, но и не без уговоров.

– Развье они не торопьятся? – удивилась американка.

– Куда?

– Не знаю. Куда-нибудь.

– Здешние жители нигде не работают, а потому спешить им некуда, – пояснил Бондарь. – Минут через тридцать дорога вообще опустеет. После двух часов дня транспортное сообщение на Кавказе фактически прерывается. – Он кивнул на проплывающую мимо деревушку. – Взгляни на этих мужчин. Время для них остановилось. Месяц за месяцем, год за годом сидят на корточках и обсуждают каждую машину, которую видят. Вылитые разбойники с большой дороги, но если попросить их показать дорогу, то они охотно подсядут в машину и проводят нас до нужного места. – Бондарь усмехнулся, качнув головой. – А потом поплетутся обратно пешком, гордо отказавшись от вознаграждения. Странный народ. В характере грузин загадочным образом сочетается воинственность и добродушие, алчность и щедрость. Если хочешь заиметь верного друга, который никогда не предаст, – ищи его на Кавказе. Но здесь же легко нажить себе заклятых врагов, каждый из которых, не задумываясь, всадит тебе нож в спину.

– Ты говорьишь так… так красьиво, – восхитилась Лиззи. – Мне нравьица слушать тебья.

– В таком случае помолчу, – сказал Бондарь, – чтобы ты не отвлекалась.

Развернув карту, он попытался сориентироваться на местности, но за отсутствием дорожных указателей это было невозможно. Пришлось высмотреть одинокого чабана на пригорке и сходить к нему. Овцы равнодушно посмотрели на Бондаря и продолжили щипать по-летнему зеленую травку. Косматая овчарка бросилась было на него с яростным рычанием, но, подчиняясь оклику чабана, затормозила всеми четырьмя лапами и улеглась на брюхо. Лишь сверкание желтых глаз выдавало ее истинные чувства.

Будь ее воля, овчарка разорвала бы чужака на кусочки, но, встретившись с ним взглядом, она неожиданно для себя зевнула и зажмурилась, уронив голову на передние лапы. Ей вдруг стало ясно, что не только хозяин способен внушать уважение. Некоторые незнакомые мужчины тоже. И когда Бондарь, переговорив с чабаном, зашагал обратно, овчарка проводила его долгим-долгим взором, в котором угадывалась явная симпатия, смешанная с затаенной тоской.

Уступив спутнику место за рулем, Лиззи с интересом следила, как он справляется с управлением незнакомой машиной. Это получалось у него так естественно, словно он всю жизнь ездил именно на «Рено Клио». Хотя, по мнению американки, малолитражка плохо соответствует его характеру.

Бондарь вел машину со скоростью пятьдесят-шестьдесят километров в час, чтобы не тратить время на торможение при бесконечных поворотах. Он сидел совершенно прямо, почти касаясь макушкой потолка, а его лицо казалось окаменевшим. Налюбовавшись его профилем, Лиззи выглянула в окно и подумала, что если бы она была художницей, то непременно нарисовала бы Бондаря на фоне сурового горного пейзажа. Отвесные скалы, затянутая дымкой пропасть и далекие пики, тонущие в облаках. Зеленый автомобильчик, в котором они сидели, казался здесь неуместным. Хрупкая игрушка, затерявшаяся среди колоссальных каменных нагромождений. Лиззи представилось, что вот-вот из какой-нибудь пещеры высунется циклоп или древний ящер. Случись такое, она, разумеется, перепугалась бы, но не удивилась. Все, буквально все возможно в этих краях.

– Далеко еще ехать? – спросила Лиззи, сверяясь с часами. До захода солнца оставалось часа два – два с половиной, и ее совершенно не прельщала перспектива возвращаться по пустынной дороге в полной темноте.

– Километров сорок пять, – ответил Бондарь, не повернув головы.

Сейчас, когда утренние забавы ушли в прошлое, Лиззи верилось с трудом в то, что этот мужчина держал ее в объятиях и умел быть не просто ласковым, но и по-настоящему нежным. Куда это все подевалось. Бондарь становился все более отчужденным и далеким. Он сидел совсем рядом, однако между ним и Лиззи образовалось нечто вроде невидимой стены. Нужно было во что бы то ни стало разрушить эту преграду.

– Эй, ты здесь? – Рука Лиззи неуверенно прикоснулась к плечу, затвердевшему под кожаной курткой.

– Куда я денусь, – грубовато откликнулся Бондарь.

Машину затрясло на камнях, осыпавшихся на дорогу. Лиззи уронила руку на сиденье.

– Ты получил свое, и тепьерь я тебе совсьем не нужна, – с горечью заключила она.

– Ты ошибаешься, – ответил Бондарь, упорно глядя вперед и только вперед.

– Я тебе все-таки нужна?

– Ну разумеется. У тебя есть личное оружие?

– Ах, вот оно что…

Губы Лиззи поджались, на ресницах блеснули слезинки.

Бондарь подумал, что надсадное завывание мотора действует ему на нервы, но главный источник раздражения – американка, требующая внимания. Ему были не по нутру мыльные оперы, и он не мог дождаться, когда же эта морока закончится. Не считая нужным смягчать тон, он повторил вопрос:

– У тебя есть пистолет?

– Нет, – сердито ответила Лиззи. – Стажерам не положен пистолет.

Теперь она тоже смотрела прямо перед собой. Ее лицо было злым и решительным.

Неожиданно для нее Бондарь улыбнулся:

– Такая ты мне нравишься больше.

– Какая? Сердитая?

– Естественная.

– Ты хочьешь сказать, я teaser… притворщица? – округлила глаза Лиззи.

– Нет. Но я не люблю, когда со мной сюсюкают.

– What is «susukat»?

– Это когда слишком приторно, – пояснил Бондарь. – Too much sweet.

– Сладкое – плохо?

Лиззи вытянула шею, дожидаясь ответа. Он последовал не раньше, чем в салоне «Рено» задымилась неизвестно какая по счету сигарета.