А я, оставшись один, с удивлением задумался: почему мне вдруг стало так легко, точно с души камень свалился? И вспомнил: пистолет. Оказавшись впервые за несколько дней безоружным, я только сейчас понял, какую непосильную ношу таскал с собой. Впечатление было такое, как будто я сбросил свой тяжкий крест, который уже не было сил волочить по жизни.

После того как они ретировались (совершенно очумелый нотариус даже выдавил вежливое «до свиданья»), я превратился в героя дня, калифа на час, располагавшего собственным мини-гаремом, наложницы которого, общим количеством две штуки, смотрели на меня с неподдельным восхищением и обожанием.

– Рассказывай, – торопила меня Марина. – Чем все закончилось? Когда раздался шум, я чуть с ума не сошла от страха. Думала, что это конец.

Подразумевалась, конечно, моя кончина. А насчет того, что Марина побывала на грани помешательства, не было никаких сомнений. Лихорадочная, перевозбужденная, она все никак не могла найти себе места – садилась, вскакивала, опять на мгновение опускалась на диван, чтобы через пару секунд затеять новое кружение по комнате.

Верка тоже отметила нездоровое состояние родственницы. Уткнув нос в чашку с остывшим кофе, она невинно осведомилась:

– Марин, ты петарду не забыла вытащить на радостях? А то гляди – это тебе не тампон.

Я ожидал, что ехидная шуточка вызовет взрыв негодования, но все обошлось. Марина лишь покосилась на Верку, потому что все ее внимание было сосредоточено на моей персоне.

– Рассказывай, – повторила она умоляющим тоном. – Что вы решили?

– И откуда у тебя двадцать кило героина? – подключилась Верка. – Бабушкино наследство? – Явно подслушивала, юная негодница!

Уходя от прямых ответов, я запустил встречный вопрос:

– Надеюсь, вам не пришло в голову потчевать плешивого нотариуса вином, которое я принес? Дорогое, между прочим, испанское.

– Я его кофе поила, – ответила Верка. – А в чашку, перед тем, как угостить, плюнула. Надо было туда еще помочиться, да от волнения все равно не попала бы.

Стервозности в ней не поубавилось ни на йоту, поэтому мне было вдвойне приятно, что эта черта ее тяжелого характера больше никак не проявляется по отношению ко мне.

– Тащите-ка сюда обе бутылки, – распорядился я. – Будем пить за наш успех и за погибель Мишиных последователей. Верной дорогой идут товарищи. Прямиком в горячий цех по перековке грешников.

Верка поперхнулась своей кофейной бурдой и отчаянно закашлялась. Марина бросила машинальный взгляд на групповой портрет разбойничков и невольно поежилась.

– Но ты так и не сказал… – заныла она тем капризным тоном, на который горазды дети и женщины всех возрастных категорий.

– И не скажу, – оборвал ее я, – пока не увижу перед собой полный бокал вина.

Вооружившись несуразно большими чашами, напоминающими те, в которых подают мороженое, мы выпили. Я решил частично удовлетворить их любопытство, не вдаваясь, правда, в подробности.

– Считайте, что ваши неприятности позади. Послезавтра никаких саидов, зариков и прочих специалистов бригадного подряда уже не будет.

– Героин, – напомнила Верка, пытаясь свести разговор к самой животрепещущей для себя теме.

– Тебе все равно ничего не перепадет, – нахмурился я, заново наполняя бокалы. – Лучше пей вино и не вспоминай о наркотиках.

– Оно напоминает мне кровь. – Верка подозрительно осмотрела вновь наполненный бокал на свет и нахмурилась.

Я неодобрительно передернул плечами:

– Почему обязательно кровь? Мне, например, представляется рубин.

– А вот и неправда! – хмыкнула Верка. – Про рубин ты только что придумал, а на самом деле…

– Да хватит вам о пустяках говорить! – рассердилась Марина. – Как дети малые, честное слово! – Она перекладывала свой бокал из руки в руку, но подносить его к губам не спешила, рассматривала блики на поверхности вина и о чем-то напряженно думала. Наконец перевела взгляд на меня: – Ты вот что лучше скажи: если твоя затея все же не сработает, то мы… то нас…

– Моя затея не может не сработать, – ответил я, напуская на себя вид таинственный и замкнутый. – Просто забудь обо всем. Ничего плохого не было. И уже не будет.

Похоже, моя уверенность передалась Марине, потому что она тряхнула головой и залихватски опустошила свой бокал. Верка пила свое вино мелкими глотками, не переставая зыркать на меня поверх бокала своими любопытными глазищами. А я переводил взгляд с одной на другую. Пора было ложиться спать, но я не знал, как разрешить эту проблему. После минувшей ночи Верка имела на меня прав не меньше, чем ее старшая родственница. И теперь, если бы я заявил, что хочу баиньки, неизвестно, кто из них двоих поспешил бы занять место рядом со мной.