— Бери вещи и пошли.

Наконец обрела дар речи:

— А они?..

— Пусть спят.

Из-под кровати доносились тихие всхлипы. Пожав плечами, забрала со свободной постели свою одежду, из-под неё — сапоги. Поморщилась:

— Мне б помыться…

— Снаружи.

В некотором ступоре от возвращения покойничка, вышла за ним. Дом, почти землянка, был укрыт мхом и кустами, и в окружении ёлок казался скорее холмом, чем жилищем. Отведя меня шагов на десять в сторону, тёмный указал на искусственную заводь ручья.

Только отмывшись в ледяной воде и одевшись, я опомнилась.

И вознегодовала:

— Ты оставил меня, беспамятную, на попечение каких-то непонятных мужиков!

— Да ты что, они ребята добрые, даже добить меня хотели. А мне полежать хотелось спокойно, полечиться, а не думать, как тебе помогать. — Тёмный широко, протяжно зевнул. — Имей совесть: я не железный тебя от всего спасать.

— Ты меня бросил каким-то непонятным людям, а если бы у них были злые намерения?

Тёмный улыбнулся во все зубы:

— Не переживай, если бы они тебя убили — я бы им страшно отомстил.

— Но я была бы мертва!

— И они бы об этом очень жалели.

Он издевался. Одно слово — тёмный! Меня переполняла злость, но я стискивала кулаки и старалась дышать ровно: всё же он меня спас.

Да, надо быть благодарной за это.

Расслабившись, перевела дыхание. Глянула на тёмного исподлобья:

— А давай у них деньги заберём, а?

Тёмный снова зевнул:

— Нет у них. Они — каторжники беглые, прячутся тут, живут, можно сказать, натуральным хозяйством.

— То есть ты оставил меня преступникам? — я задохнулась от возмущения.

— Как видишь, — развёл руками тёмный и пошёл прочь.

Похоже, по этому поводу он ни малейших угрызений совести не испытывал. Следуя за ним, вспомнила, как ласково со мной обращались эти трое, какие они чистые, и протянула:

— Они не похожи на преступников.

— На каторгу посылают не только хамоватых грязных мудаков.

— Мм… а кого ещё туда посылают?

— Иногда невиновных, — тёмный нырнул под ветку. — За политические преступления, сектантов.

И меня словно током ударило, даже остановилась: один из них назвал чудовищ стражами бездны, а так у нас их не называли. Тёмный скрылся за деревьями, я побежала следом:

— О каких достойных и испытания они говорили?

— Испытание гранью, достойные — те, кого не хотят сожрать стражи грани. — Впереди мелькнула спина тёмного. — К вопросу о моей безответственности: эти трое — достойные, тебя посчитали такой же, так что самое большее, чем ты рисковала — промывание мозгов, но они так заполнены лресветлым, что я был за них совершенно спокоен.

— Никогда о таком не слышала. — Обжегшись ладонью о крапиву, ойкнула и стала внимательнее смотреть вниз. — Как хоть они додумались до такого?

— Ну… людям нравится считать себя особенными. Эти верования зародились около ста пятидесяти лет назад в бедном окраинном княжестве Крас. Оно расположено в горах, их единственный Гранограф рухнул при землетрясении.

— И они выжили?! — снова остановилась.

— И не только: они ещё обзавелись непомерным самомнением (впрочем, они и так себя считали выше остальных, блюли чистоту крови) и объявили грани испытанием богов, а себя — достойными это испытание пройти. А Противостоящие объявили их новую религию вне закона. Сейварильский король, взяв в жёны княжну Крас, впал в ересь и перед прогнозируемым всплеском взорвал столичный Гранограф. В Сейвариле население больше, чем во всём достойном княжестве, много магов… — Тёмный наступил на что-то хрусткое. — Было. Грань замкнула полгорода, тёмный, светлый и стихийный храмы, пристань. Самое долгое стояние грани в истории. Взбесившиеся из-за обилия магии твари бросались на всех. Кричали со всех сторон, хрустели кости, улицы были в крови, сапоги скользили по ней, как по грязи в дождливую пору, она стекала в реку, и вода стала тёмно-красной…

Что-то мне стало не по себе. Тёмный шагал дальше:

— Твари жрали людей и раздваивались, снова жрали — их становилось всё больше и больше. Когда грань схлынула, из примерно семнадцати тысяч попавших в ловушку осталось два десятка, и большая их часть погибла в течение часа из-за проросших в ранах зубов монстров.

— А ты? — прибавила шаг, хотела потрогать плечо тёмного. — Ты все зубы вытащил? Ты не?.. Ой, а эти… и ты тоже говорили что-то о яде. Они сказали, что против яда лекарств нет…

— Магия вполне справляется с ядом. И нет, я не умираю: зубы вытащил. К тому же теперь мы знаем, как бороться с этой гадостью.

Выдохнула, перешагнула через полуистлевший ствол и задумалась:

— После того, что случилось, все должны были разуверится в этой… религии.

— Ничуть: бойню объявили доказательством силы богов и их ненависти к недостойным, особенно к магам. Проповедники достойных до сих пор обращаются к этому случаю как к доказательству греховности любого волшебства. Страх — очень мощное оружие. Этот случай усилил ужас перед гранями, а когда достойные объявили, что единственный шанс навсегда от них избавиться — уничтожить недостойных, к ним потянулись отчаявшиеся люди, в основном из тех, кто не мог себе позволить жить в городах. Ну и те, кому надоело платить Противостоящим за защиту.