— А где берут кристаллы? — повернулась к тёмному. — Ну, которые основа.

— Шахты в горах. Нейтральная территория, у всех четырёх орденов равные права на долю в добыче. Там работают приговорённые к пожизненным работам на рудниках, поэтому в народе о прозрачных магических кристаллах не знают. Но всё это… — он снова уткнулся в бумаги.

— Что?

— Так, ничего, забудь.

— Уверен? Может, ты хотел сказать что-нибудь важное, что поможет мне избежать неприятностей в будущем?

Тяжко вздохнув, тёмный направился к двери.

— Куда? — подскочила я.

Положив правую ладонь на дверную ручку, он развернулся:

— Я просил меня не отвлекать. Неужели трудно пять минут помолчать?

— И куда ты направился в таком виде? Вряд ли читать. Или тебя там Клэр поджидает?

Вздёрнув бровь, тёмный внимательно на меня смотрел. Сложила руки на груди:

— Угадала?

— Надо же, какая прозорливость: мне ведь делать нечего, кроме как искать нелепые отговорки, чтобы сбежать на свидание. — На его правом плече, под ключицей, проступала тёмная полоска, расширялась. Я открыла рот, но не могла выдавить ни звука. Кожа разомкнулась, выпуская струйку багряной крови, она стекала по грудной мышце, по рёбрам. Тёмный недовольно уточнил: — Ты правда думаешь, я стал бы выдумывать предлог, вместо того, чтобы просто сказать, куда ухожу?

Кровь текла, из раны выпирало что-то багряное, но тёмный этого не замечал…

Глава 14

Струйка крови на плече тёмного расширялась. Сглотнув, посмотрела в оранжевые глаза и прошептала:

— Ты не чувствуешь боль.

— Что? — он дёрнул головой.

Указала пальцем на его плечо. Скосив взгляд, тёмный дёрнулся:

— Вот дрянь!

— Что это?!

Схватив подсвечник, тёмный понёсся в соседнюю комнату:

— Зуб. Видимо, осколок, — что-то шумно потрошил за стеной. — Не заметил. Вот дрянь!

БАХ! Зазвенели осколки. Подскочила к дверному проёму: тёмный рылся в одном из своих мешков, из плеча вытянулось что-то кривое, склизкое, блестевшее в свете поставленной на лавку свечи. К горлу подступила тошнота, схватилась за шею:

— М-может магией?

— Нельзя: хуже будет, — тёмный вытащил свёрток, флаконы, положил на осколки графина. — Возьми какую-нибудь рубашку и порви на тряпки… Или бинтов притащи, я все потратил. Только на трах не отвлекайся.

— За кого ты меня принимаешь?

— За тебя. Давай, не стой. — Тёмный вскинул левую руку. — Свет. Нужен свет. Много.

Швырнула под потолок десяток сияющих сфер. В комнате стало ослепительно светло. Тёмный раскладывал на лавке явно хирургические инструменты.

— Шевелись, — он вытащил белую рубашку и зеркало, поставил его на лавочку. — Давай, бинты организуй. Смотреть на меня сейчас необязательно.

С ледяным спокойствием тёмный надрезал скальпелем кожу под прорастающим зубом, над ним, взялся за жуткого вида плоскогубцы.

Зажав рот ладонью, отвернулась, добралась до своей сумки и вытащила первое попавшееся платье, направилась в спальню. У порога не выдержала, обернулась: тёмный медленно вытаскивал из плеча блестящую от крови кривую палку. В глазах потемнело, выскочила в спальню…

Опомнилась уже внизу, когда стояла босая в одном тонком платье перед хозяйкой постоялого двора и срывающимся голосом просила:

— Бинт, мне нужен бинт, там у моего… рана вскрылась, перебинтовать надо.

Огарок в руке хозяйки подрагивал. Из подсобного помещения вышел коренастый, ниже её на полголовы, моложавый хозяин, ему я повторила просьбу чуть более внятно. Тогда и жена его опомнилась:

— Может, лекаря позвать?

Вспомнила растущую из раны штуку, замотала головой:

— Нет, там не страшно, просто… просто, — во рту стало солоно, — пугливая я.

Я честно пыталась сосредоточиться на жадном взгляде хозяина на мою грудь, пока жена копалась в сундуке, но думала о том, что когда-то покусанные люди умерли из-за проросших в них зубов.

О том, что магия только ухудшит дело.

Если не магия, то что поможет?

А если тёмный снова пропустит осколок? Он же словно не чувствует ничего, вот так прорастёт в нём во сне, и поминай, как звали… Тьма! До сих пор не узнала его настоящего имени.

— Держите, — женщина вложила мне в руки два мотка бинтов. — Наверное, надо какую-нибудь мазь? Горячей воды?

— Н-не знаю, — прижала бинты к груди. — Он не просил.

Женщина подхватила меня под локоть и повела к лестнице:

— Давай-ка я с тобой поднимусь. Молодая ты ещё, глупая.

Что-то мне подсказывало, что тёмный, невозмутимо вырезающий из себя ветвистую хрень — зрелище не для посторонних. Хотела отказаться, но — хозяин. От него исходили волны желания, а мне надо торопиться.