«Зато понятно, откуда в доме принца появился щит уровня защиты храма без изъятия артефактов из храма тёмных, оставшегося, как говорил тёмный, в безопасности», — гаденько заметил внутренний голос.

Усмехнулась ещё более нервно: да нет, не может быть.

Не должно быть.

«…ты отомстил ему своей успешностью…» — мелькнул в памяти отрывок письма.

Эсин — пресветлый, предпоследняя ступень иерархии ордена, негласный лидер храмов своей страны. Переплюнуть это можно только став главой самого ордена.

Виски заломило, сердце страшно ухало в груди.

Вот Тьма!

Уверяя себя, что такого просто не может быть, я дрожала.

В конце концов, вдруг мой тёмный — претёмный нашей столицы, негласный руководитель всех тёмных храмов страны. Или он главный претёмный какого-нибудь государства под протекцией тёмных.

Да.

Так лучше.

Выдохнула.

Претёмный столицы или другой страны — это уже не страшно.

Но в животе было как-то тяжело и жгуче.

Чтобы лишний раз не огорчаться, постаралась выкинуть эти мысли из головы.

И меня затопило воспоминаниями о ночи, о странном поведении тёмного, о том, как броня его холодности рухнула на кончиках пальцев, позволив мне прочувствовать его возбуждение.

Такого в моём весьма богатом опыте не случалось.

Не было мужчин традиционной ориентации, желание которых я бы не чувствовала, фантазии которых не видела хотя бы немного.

Чем тёмный отличается от остальных?

Почему у него есть привычка быть холодным, а у других — нет?

И как он это делает?

Что такое сэнари?

Почти уверена, что слышала это слово, но где? Память упорно молчала, как и тёмный, отказавшийся объяснять хоть что-то из сказанного ночью.

У меня всё зудело от любопытства.

— Сэ-на-ри, — произнесла я, глядя на тёмного. — Почему я должна об этом знать?

У него дёрнулась губа.

На вопросы об этом у него была какая-то странная реакция, будто он чувствовал себя неловко или злился. Или то и другое.

— Инверди, — прохныкала я. — Ну расскажи.

— Я просил не называть меня по имени.

— Расскажи.

— Спроси у Эсси.

— Его здесь нет.

— Потерпи.

— Не могу.

— Учись.

— Расскажи…

— Лила, — стискивая поводья, прорычал тёмный. — Я не хочу об этом рассказывать, это не моё дело.

— Тогда почему ты об этом спросил?

Он дёрнул головой:

— Думал, ты знаешь.

Ветер косил на меня глазом, тёмный был сама отстранённость, а мне что делать? У меня же в пути дел нет, кроме как сгорать от любопытства.

— А почему я должна знать?

— Потому что Эсси знает.

— Считаешь, он должен был мне рассказать? — с замиранием сердца я ждала ответа.

Тёмный в самом деле что-нибудь этакое знает или пытается посеять в моей душе сомнения?

Он надолго задумался, поморщился:

— Да нет, необязательно. Возможно, даже лучше не знать — проще, спокойнее. Пока это контролируется.

Волосы зашевелились, я дёрнула поводья, подсекая Ветра. Тёмный увёл его в сторону.

— Издеваешься? Да? — Дыхание начало сбиваться. — Хочешь поссорить меня с Эсином?

— Нет, — как-то так лаконично ответил тёмный, что я поверила.

И даже немного успокоилась.

А потом смекнула: не способ ли это выведать, что поручил Эсин? Раззадорить любопытство по самое не могу, а потом обменять ответ на признание. Только — усмехнулась — со мной этот номер не пройдёт. О браслете я никому не расскажу.

Дальше мы ехали молча.

Дорога в Сорту казалась удивительно, просто неправдоподобно спокойной, и от этого на душе становилось тревожно.

Глава 36

— Надо же, Сорта, — задумчиво произнёс тёмный. — Доехали.

— Внезапно.

Открывшийся за холмом вид города впрямь оказался внезапным: в картографии, как правильно говорил Эсин, я не разбиралась.

Сорта мало походила на Самран.

Её, изрезанную кривыми улочками, надвое разбивала широкая мутная река. Громадный шпиль Гранографа торчал на островке в центре неторопливого потока. Дома (от глиняного красного до густого коричневого цвета) подбирались к самой реке, крыши то вздымались на несколько этажей, плотно лепясь друг к другу, то распадались по широко расставленным особнячкам и домам с садами. Тёмный храм высился среди небольших домов на дальней, правой стороне Сорты.