В этот раз на пороге появилось новое лицо — старуха Барбара.

«За коттом!» — мелькнула в голове монаха мрачная мысль. В замке ходили легенды о Барбаре и ее тяжелой ладони, используемой в особенных случаях особенным способом.

Но сейчас обе ладони были заняты. В одной руке она держала чашу с медовым напитком, источавшим божественный запах разнотравья, а другой вытирала от слез глаза кончиком покрывала.

— Брат Паулюс, родненький, что ж это делается в мире! — запричитала она, вваливаясь в комнату монаха и заполняя собой большую ее часть. — Бедная моя голова! Бедная, бедная старая Барбара!

Поставила чашу на стол, всхлипнула и картинно закрыла лицо руками. Плечи ее судорожно тряслись, но один глаз поглядывал на Паулюса сквозь пальцы.

— У тебя осталось еще то прекрасное вино из Шабли? Помнится, оно лучше всего могло унять боль в моем несчастном сердце.

Все мудрые люди в замке дружили с Барбарой. И брат Паулюс с ней дружил. Поэтому у него всегда бывало самое свежее молоко, еще горячий хлеб, мед с лучших пасек. А к нему она заглядывала, чтобы унять боль в своем несчастном сердце, которое было у нее очень большое. Но, вправду, очень доброе.

— Нет, Барбара. Шабли не осталось. Мы вчера со Скрибом славно посидели. Но у меня есть прекрасное вино из Пуату. Попробуй! — он пододвинул к ней нетронутую Сержем кружку. — От чего сегодня болит твое сердце, Барбара? — спросил монах участливо.

Старуха отняла ладони от лица, внимательно посмотрела на кружку и горько вздохнула.

Мед она несла Ее Светлости, как делала это всю неделю, что герцогиня невестой прожила в Трезмонском замке. Герцогине де Жуайез нравился этот рецепт, доставшийся Барбаре еще от ее покойной бабушки. И это не могло не тешить тщеславие славной кухарки. Когда она подходила к покоям Ее Светлости, сразу смекнула — что-то не так. Не было слышно смеха и разговоров служанок. Не было ставшей привычной уже игры на дульцимере и сладкого голоса трубадура. О последнем Барбара мечтательно вздохнула… Эх, в былые годы он бы от нее никуда не делся… Да что поделать?

Барбара постучала, но никто не ответил ей. Коли б она знала, что там найдет, в этой комнате, неслась бы прочь, подальше, лишь бы не попадаться на глаза Ее Светлости. Но незнание и природное любопытство заставили Барбару отворить дверь самостоятельно. На полу комнаты возле окна лежала сама герцогиня.

— Пресвятая дева Мария! — вскрикнула почтенная кухарка и бросилась к своей будущей госпоже. Та не приходила в себя. Тогда Барбара чуть прыснула ей в лицо медовым напитком. «Ничего, вкуснее пахнуть будешь, красавица», — подумалось ей.

Катрин почувствовала брызги на своем лице. Потом появился запах. Меда? Да, меда. А потом резко вздрогнула. Она лежала на полу и ужасно замерзла. Открыла глаза, увидела перед собой доброе озабоченное лицо кухарки Барбары. Осмотрелась по сторонам и попыталась встать.

— Ваша Светлость… Ваша Светлость, — причитала кухарка, — что же вы! Я вам медку принесла… а вы тут…

— Помоги мне. Голова кружится, — бормотала Катрин.

Барбара отставила чашу в сторону, помогла герцогине подняться и дойти до кровати, про себя отмечая, что придется готовить побольше да послаще, чтобы откормить будущую королеву — уж больно тощая. Но если это было поправимо, то землянистый цвет лица настораживал.

— Ваша Светлость, коли на то ваша воля, так я велю послать за месье Андреасом на дальние луга. Он туда к семейству Кюло ушел, негодник. Они ему травки продают. У вас болит что?

— Ничего у меня не болит. Не надо лекаря, Барбара. Я полежу немного, и все пройдет.

— Да как же пройдет, коли вы зеленая вся! — рявкнула старуха. — Это все оттого, что мало кушаете, сил и нету. Ой, что ж я сижу-то!

Барбара кинулась к столику, на котором осталась чаша с напитком. Поднесла ее к губам герцогини и, как ребенку, сказала:

— Вот, пейте. И никаких отговорок!

Катрин потянулась к чаше и вдруг почувствовала, как от резкого запаха к горлу подкатывает тошнота. Она с ужасом посмотрела на Барбару и оттолкнула ее руку.

— Забери это! — прошептала она.

— Да что ж такое-то! — воскликнула кухарка да так и замерла с открытым ртом. И правда, что ж она, не видала такого на своем-то веку?

Барбара принюхалась к меду — чудесно пахнет, замечательно! Перевела взгляд на герцогиню и медленно проговорила:

— Ваша Светлость… вы уж за дерзость не сочтите… но что у вас там по этим… бабским делам-то? Давно было?

— Пошла вон! — с расстановкой сказала герцогиня де Жуайез и откинулась на подушки.

Барбара поднялась, с растерянным видом осмотрела фигурку будущей королевы. Посчитала — герцог, почитай, пятый месяц как помер, стало быть… Старуха разулыбалась и проговорила:

— Вот радость-то будет королю Мишелю!

Катрин хмуро посмотрела на нее и строго сказала:

— Не будет королю Мишелю радости. Никому не будет. И не вздумай проболтаться. Прокляну!