От любимой игрушки не устаешь: кто-то режется в покер, кто-то обожает футбол, кого-то не оторвать от компьютерных стрелялок. Хомутов любил свое дело. Бизнес – вещь достаточно жесткая. Заниматься им через силу – верная дорога если не в больницу, то уж точно не к счастливому будущему. Сколько уж надорвалось, мечтая о дне, когда можно будет жить на проценты с капитала. Михаил мечтал только об одном – чтобы в сутках было хотя бы на пару часов больше и чтобы не так мучил хронический недосып…

Любимое время. Карандаш начал свой путь к листу бумаги, когда раздался звонок. Хомутов подождал – вдруг ошиблись? Если не берет человек трубку – значит, нет его, чего названивать… Телефон и вправду перестал трезвонить, зато завибрировал мобильный.

С тяжким вздохом Михаил полез в карман.

– Миша, прости, дорогой, это Прохоренко беспокоит…

– Валентин Павлович! Случилось что?

Прохоренко не должен был звонить в это время.

Старейший учредитель редко беспокоил Хомутова. В прошлом сотрудник Госплана – экономист советской школы, чья фамилия, к удивлению многих свежеиспеченных топ-менеджеров, до сих пор считалась чуть ли не легендой в таких цитаделях экономической науки, как Лондонская бизнес-школа или Гарвард. Без жесткой математики Валентина Павловича наброски Хомутова никогда бы не стали чем-либо больше простой мечты.

Звонить после десяти вечера для Прохоренко было так же неприлично, как высморкаться в занавеску. «Еще не родилась та проблема, которая не подождала бы до утра», – любил повторять гений Госплана.

Вероятно, родилась…

– Миша, тут такое дело… На завтра назначено собрание акционеров.

– Каких акционеров?

– Слушай и не перебивай! Я и так нервничаю, не на прослушке ли ты. Завтра собрание акционеров по сценарию «пустой конверт». В курсе, что это такое?… Мне, Миша, деньги предложили, хорошие деньги, такие, что внукам и правнукам хватит, я и согласился. Только тяжело все это. Позвонил тебе и, поверь, как будто помолодел лет на двадцать…

– Валентин Павлович…

– Молчи, записывай: завтра, десять ноль-ноль, Осенний бульвар… Кинотеатр там знаешь?

– Знаю.

– Значит, знаешь и что делать…

«Пустой конверт» – звучит довольно безобидно. Но если подсчитать, сколько фирм в один злосчастный день вдруг поменяли владельцев и сколько из этих бывших с тех пор усиленно пьют валокордин и персен по случаю и без, прекрасно понимая, что если они могут еще что-то пить, значит, все еще не так плохо.

«Пустой конверт» – классика рейдерского захвата. Хомутов эту тактику знал прекрасно: построить свой бизнес без знания всех методов борьбы невозможно. Правда, обычно это касалось партнеров, но теперь очередь дошла и до него. Первым звоночком был визит лжененормального, вызвавшего ОМОН. Что ж, предупреждение он проигнорировал, и рейдеры сделали следующий ход.

Собрание акционеров может собрать только акционер. И это собрание может принимать значимые решения только в том случае, если каждый из акционеров получил на него приглашение. А придет акционер на собрание или нет – не так уж важно. Достаточно собрать пятьдесят процентов голосов. А при особых изысках может хватить и тридцати.

Для приглашения акционеров часто используют обычные заказные письма – почтовая квитанция о получении автоматически подтверждает тот факт, что акционер приглашение получил. А главная фишка «пустого конверта» в том и состоит, что конверт с письмом получен, а внутри – пусто. Ну или почти пусто – почему бы не вложить туда рекламную брошюру похоронного бюро? С одной стороны, акционер приглашен, а с другой – находится в полном неведении. Реклама в конверте – стопроцентная гарантия, что письмо сразу же выбросят.

Обычно несчастный акционер узнает о собрании через пару дней после того, как оно уже состоялось… когда вдруг выясняется, что поменялся генеральный директор или компанию кому-то продали. Продали те самые пятьдесят или тридцать процентов акционеров, которые о собрании знали. Вот в этот момент и начинают пить корвалол…

В принципе, рейдерство направлено на то, чтобы хозяину компании было крайне некогда, нервно и убыточно оставаться хозяином. Кто-то умудряется остаться состоятельным человеком, а кому-то приходится переквалифицироваться в управдомы. От правильно организованного рейдерского захвата спасения нет. Разве что другой рейдерский захват.

Людмила Кондрашенко не признавала маленьких машин. Отнести ее Audi к женским авто можно было бы, разве что перекрасив в розовый цвет. Правда, толку в целом табуне лошадиных сил в условиях Москвы не было никакого. Главное, что сейчас делала госпожа Кондратенко, – повышала рентабельность нефтеперерабатывающей промышленности. При включенном климат-контроле и стоянии в пробке расход бензина был просто запредельный, нефтяникам на радость…

Кондрашенко опаздывала редко, и обычно тогда, когда ей хотелось опоздать. Сегодня – быть может, в самый главный свой день – она опаздывать не хотела. Но тот, кто барственно въезжал в город со стороны Рублевки, был другого мнения. Этот «кто-то» еще даже не выехал из ворот своей правительственной дачи, а дорогу уже наглухо перекрыли.