— Возможно, — согласился Алексей. — В таком случае я ставлю на Ляхова.

— Замечательно, что наше мнение совпало, — обрадовался Цеховский. — Я с ним уже беседовал и получил принципиальное согласие.

— А говоришь, меня ждал. Ладно… В конце концов, это в твоей компетенции… Кстати, если еще что-то услышишь о Крапивиной, сразу доложи. О таких конкурентах надо знать все, — пояснил он и раскрыл другую папку: — Теперь обстановка в холдинге…

Где-то через час Цеховский закончил краткий отчет о делах, поделился с шефом некоторыми текущими проблемами и замолк.

— Кажется, все, — произнес он после паузы. — Да, чтобы не забыть: Лида, то есть Лидия Иннокентьевна, разыскивала тебя на прошлой неделе. Просила позвонить, а лучше заехать.

— Что-то стряслось?

— Не знаю, не рассказывала… Но, по моим данным, к ее дому часто подъезжает вишневая «девятка» лечащего врача, — осторожно добавил он.

— Вот как?.. Ну что ж, это хорошо, — более чем спокойно отреагировал Алексей. — У меня тоже есть новость: возможно, вскоре вернется Кушнеров.

— Надолго?

— Не знаю, — ушел он от прямого ответа, исподволь наблюдая за реакцией Максима, которого, похоже, это известие не обрадовало. — Но в любом случае генеральным останешься ты…

…Проезжая мимо бывшей квартиры, Радченко попросил Чернова свернуть во двор, но выходить из машины не торопился: долго всматривался в светящиеся окна на четвертом этаже. Владимир, боясь нарушить ход его мыслей, привычно молчал.

В свое время на приобретении недвижимости в центре настояла Лида. Поиском, покупкой, оформлением и ремонтом — две квартиры объединяли в одну — тоже занималась она: отказалась от услуг строительной фирмы мужа, наняла модного дизайнера… Надо сказать, что Алексей был этому даже рад: времени у него не хватало, а Лида хоть чем-то займется. К слову, со строителями он общался лишь дважды: при подписании договора и в день приемки-сдачи работ и окончательного расчета.

Тогда, постоянно отвлекаясь на телефонные переговоры (в офис пожаловала какая-то проверка), злой и раздраженный, он для видимости прошелся по комнатам, передал жене пачку денег и со словами «меня все устраивает» уехал на работу: словно чувствовал, что надолго здесь не задержится. Тем же летом он приобрел за городом земельный участок под строительство, а спустя год перебазировался из спальни на кожаный диван в кабинете.

В общей сложности в доме на Тверской он прожил около четырех лет, но, как ни старался, никак не мог вспомнить хоть что-то, согревающее душу. Никогда эта оборудованная по последнему слову техники квартира не видела своих хозяев счастливыми. Все объяснялось просто: один из них никогда не любил другого, а второй, устав от безответной любви, стал тихо ненавидеть первого. По вечерам покой квартиры нарушал лишь включенный телевизор. Вернувшийся к ночи усталый хозяин тут же укладывался спать, а хозяйка знай себе наливала коньяк у барной стойки и, уставившись в стенку напротив, молча выпивала. Рюмку за рюмкой.

Лида всегда была не прочь выпить, но в последние годы совместной жизни выработала еще и опасную привычку садиться подшофе за руль машины и носиться по ночной Москве: трижды у нее забирали права и трижды люди Радченко возвращали их обратно. Сколько так могло продолжаться — никто не знал, если бы…

Если бы два с лишним года назад муж не вернулся домой раньше обычного. В тот день у него сорвалась важная встреча: едва начались переговоры, как потенциальному деловому партнеру позвонили и тот, услышав, что заболел ребенок, тут же извинился и уехал, оставив Радченко в полном недоумении.

«Есть жена, есть няньки, есть врачи, наконец! — никак не мог успокоиться он. — Здесь контракт на несколько миллионов долларов горит, а он домой! Черт!»

Бросив портфель на тумбочку в прихожей, Алексей, не разуваясь, прошел в кабинет, повесил на стул пиджак и завалился на кожаный диван.

— Ботинки разучился снимать? — появилась в дверях уже порядком поддавшая Лида.

— Если тебе мешаем я и мои ботинки, закрой дверь с другой стороны, — буркнул он. Идеальный порядок в квартире поддерживала приходившая через день домработница. — Ненавижу эту стерильность!

— А я ненавижу тебя.

Раздражение от сорванной встречи сработало как катализатор.

— Здорово! — чуть не подпрыгнул он на диване. — Лучше не придумаешь! И за что же ты меня ненавидишь?

Он никогда не разговаривал с Лидой в подобном тоне. Он вообще забыл, когда разговаривал с ней в последний раз: «здрасте», «до свидания» — вот и все общение. А ведь потолковать давно следовало, как, впрочем, и разъехаться. Столько лет бездарно прожито бок о бок с нелюбимым человеком!

Не услышав ответа, Алексей оглянулся: Лиды в дверях уже не было. Хмыкнув, он встал, быстро пересек огромную гостиную и подошел к барной стойке: ненавидящая его женщина сидела на высоком стуле и наливала себе коньяк.

— Так за что ты меня ненавидишь? Как я понимаю, если твоя ненависть так же велика, как твоя былая любовь, то мне пора заказывать траурную церемонию? — съязвил он и тоже плеснул себе в бокал из фигурной бутылки. — «Камю», эксклюзив, — задержал он взгляд на этикетке. — Ты ведь теперь эксперт по коньякам! Кстати, на днях мне вернули твои права, но ты их больше не увидишь: не хватало, чтобы задавила кого по пьяни!

— Тебе не надоело так жить? — Лида одним махом влила в себя коньяк и снова потянулась к бутылке. — Тебе не надоело жить не любя? Это ж рехнуться можно — столько лет никого не любить! Человек просто обязан кого-то или любить, или ненавидеть… Вот я, например, тебя раньше любила, а теперь ненавижу… В этом смысл моей жизни, иначе она пуста, как будет скоро пуста вот эта красивая бутылка, — дотронулась она пальчиком до темного стекла. — А утром ее спустят в мусоропровод… Хочешь знать, за что я тебя ненавижу? За то, что ты на мне женился!