Шрифт:
– Эй, красавица, выпей с нами!
Я прошла мимо, оставив заманчивое предложение без внимания. Сзади радостно захохотали молодые люди, пьяные и веселые, им все равно, откликнусь я или нет, для веселья им достаточно самого факта приглашения. У них много водки и особого, хмельного куражу.
Может, и мне стоит выпить? Зайти в магазин, купить бутылку и прямо на пороге, из горла, чтобы по жилам растекся жидкий огонь. Капли дождя, путаясь в волосах, стекали за шиворот, надо же, оказывается, я выскочила из дома как была – в свитере, джинсах и тапочках. Нужно вернуться, иначе заболею.
Только возвращаться некуда. Егор сам сказал, чтобы я ушла. Я ушла, а дальше что?
А дальше ничего. Пустота, как в этом дворе, куда я забрела совершенно случайно. Деревья тянут к небу хрупкие черные ветки, небо отвечает дождем, который катится по этим веткам до самой земли, чтобы разлиться на ней серой блестящей пеленой луж. В лужах отражаются деревья, ветки, небо и сам дождь. Я тоже отражаюсь в луже.
Холодно.
Присев на мокрую лавочку, я закрыла глаза и попыталась представить себе Ирландию – море, берег, чайки и темное пиво в бокале из толстого, слегка мутноватого стекла… Пиво пахнет свежим хлебом и еще немного морем… Я буду чайкой, скользить над волнами и ловить хлебные крошки, а на землю никогда не спущусь… на земле люди, а небо для птиц. Хлопнувшая дверь спугнула мечту и серебристое, расцвеченное перламутровыми облаками небо исчезло, а я, кажется, снова расплакалась. И плевать, что человек, который вышел во двор, может увидеть мои слезы.
– Анастасия Филипповна? Вы? Что вы здесь делаете? Да вы же совсем… – В другой раз искреннее Васюткино удивление насмешило бы меня. В другой раз я бы порадовалась, что могу вот так, легко и просто, удивить человека. В другой раз…
– Анастасия Филипповна… Настя, вы меня слышите?
– Слышу.
– Настя, с вами все в порядке? – До чего же глупый вопрос. Неужели человек, у которого «все в порядке», будет вот так сидеть на мокрой холодной лавке и тупо глядеть в лужу? Как всегда, злость появилась ниоткуда, зато ей удалось пробиться сквозь тупое оцепенение.
– Нет.
– Вот и я смотрю, сидит тут кто-то, думаю, может, пьяный, а это вы…
– Я не пьяная.
– Вижу, вижу… А муж ваш где?
– Дома.
– Поссорились? – Он был внимателен и участлив, он был из милиции. Зато Васютка меня выслушает. Надеюсь, что выслушает.
– Поссорились. Мне очень нужно поговорить с вами.
– Обязательно. Только давайте-ка сначала поднимемся? – не то спросил, не то предложил он. – Вы же совсем промокли и замерзли, наверное.
– Замерзла. Да. Но вы понимаете – мне очень нужно кое-что рассказать. Это важно.
– Надеюсь, – улыбнулся Васютка, – вы не собираетесь сознаться в том, что убили своего мужа?
– Убила? Я… Нет, не я, но я знаю, кто убил, только доказать не могу.
Ищейка
Когда «наружка» доложила, что Анастасия Альдова решила побродить по городу, Васютка не слишком удивился. У странной дамочки и капризы странные. Мягко говоря. Про дамские капризы Игорь вычитал в каком-то журнале, журнал попался, когда Васютка маялся страхом и бездельем в очереди к стоматологу, журнал лежал на столике и манил глянцевой обложкой, с которой глянцевая красотка улыбалась Васютке глянцевыми же зубами. Игорь на улыбку попался и минут сорок читал про целлюлит, загар, фэн-шуй и дамские капризы. Про целлюлит и фэн-шуй Васютка не очень понял, зато твердо усвоил – дамские капризы вещь серьезная.
Когда «наружка» доложила, что Альдова ведет себя, мягко выражаясь, не совсем адекватно, Васютка слегка забеспокоился, мало ли, а вдруг у нее обострение по весне. Игорь даже хотел приказать, чтобы дамочку аккуратно усадили в машину и доставили домой – пусть муж с ее капризами разбирается. Но, пока он оценивал, во что выльется такая вот «благотворительность», поступило новое сообщение – Альдова не нашла ничего лучше, чем усесться на лавочке, и не где-нибудь, а в его, Игоря, дворе, причем у его же подъезда. И как это понимать? Совпадение? Хитрый ход?
Васютка минут десять смотрел на нее из окна – мутное из-за дождя стекло дрожало, и фигурка на лавочке норовила расплыться в бесформенное грязное пятно. Время шло, а безумная дамочка не собиралась уходить. Ну вот, придется теперь выходить из теплой квартиры и возиться с ней.
В первый момент Игорю показалось, будто Альдова и в самом деле сошла с ума, она не только не откликнулась, когда Васютка позвал ее, она, кажется, вообще не понимала, где находится. И разговор у них получился странный, и в глазах у нее плескалось такое неподдельное горе, что Васютке стало неудобно за то, что он стал свидетелем этого горя. А потом она сказала про убийство, и горе исчезло, взгляд снова стал настороженным и колючим, и Игорь наконец-то понял, на что похожи ее глаза – дуло пистолета. Или автомата. Два дула, два ствола, две дырки в бездну. Васютка даже моргнул, чтобы прогнать навязчивую ассоциацию.
– Давайте, Анастасия Филипповна, вставайте. – Рукав ее кофты промок, и прикасаться к нему было неприятно, но пришлось, иначе эта сумасшедшая так и будет сидеть на чертовой лавочке под чертовым дождем и горевать свое чертово горе, а ему нужно, чтобы она рассказала про убийство. Она ведь сама хочет рассказать.
Альдова поднялась, и Васютка, подхватив ее под локоть, потянул за собой. Она шла и твердила, что знает, кто убил, и что какая-то Юля жива, хотя она, Анастасия, думала, будто Юля умерла, и что Альдов прогнал ее, и еще что-то.