Шрифт:
– Любятский?
– Да. Я знаю, что Андрей просто дела проворачивал через меня. Все они так делают. Дают бумаги, я подписываю, подписываю. Даже не читая подписываю. Да и зачем мне читать, если все равно не понимаю? – В черных глазах плескалось настолько откровенное безумие, что Васютка вдруг испугался. А ну как эта не то свидетельница, не то подозреваемая схватит сейчас нож со стола, и одним доверчивым ментом станет меньше.
– Вы не думайте, я не сумасшедшая, – робко улыбнулась она. – Разве что немного. Как все. Она тоже ненормальная. Нет, правда, я знаю. И Альдов. Он ведь еще вчера догадался, когда я ту фотографию не узнала. Теперь понимаю, отчего он нервничать стал. Там Юля.
– Какая Юля?
На всякий случай Васютка убрал нож в стол. Мало ли.
– Альдова. Дочка Егора. У него дочка нашлась, представляете? А я сказала, будто она умерла. Юля умерла, но другая. Просто она тоже была молодой, и звали ее, как дочку Альдова. Вы мне верите?
– Конечно, верю. – Васютка погладил ее по руке. Холодная. Ледяная, словно принадлежит не человеку, а ожившей ледяной скульптуре, растерянной снежной принцессе. Маленькой Снегурочке, которая вот-вот растает, не вынеся предательства любимого. Бред, ну и мысли в голову лезут, впору самому лечиться. Настасья выжидающе смотрела прямо в глаза, от этого взгляда по коже бежали мурашки, но Игорь не позволил себе отвернуться. Он где-то читал, что сумасшедшие, они как хищные звери, не нападут, если не отводить взгляд.
– Та Юля умерла, а эта осталась. Егор же решил, будто я его обманула. Понимаете?
– Конечно, понимаю.
– А я не обманывала. Я просто ошибалась. Ведь каждый может ошибаться, правда?
Анастасия Альдова-Саверина крючочками вопросов цеплялась за Васютку. Он не сопротивлялся, пускай говорит, пока говорит, а дальше видно будет, что с этим рассказом делать.
– Правда.
– Теперь она пришла и меня выгнала. И Альдов выгнал. Я ведь не нужна больше. Никому не нужна, я должна была умереть, еще тогда, давно, в Греции, но живу и живу. Не хочу жить, а все равно живу. Альдов вот умрет.
– С чего вы решили?
– Ну, она ведь убила Кускова, помните, того, из гостиницы «Суданская роза»? Вы еще Егора задержали, а Егор ни при чем. Он позже пришел, сначала я, а потом он. Альдов перевел на меня имущество – я уже говорила, – а его партнер хотел переиграть, ну, чтобы я подписала бумаги и передала все ему. В противном случае он угрожал выдать меня милиции. Он Андрея убил, я свидетельница, но мне бы не поверили, вот он, ну, Паша, и решил воспользоваться. И Егору позвонил, чтобы отомстить. А я приехала – он уже мертв. Кусков мертв, через минуту и Альдов появился.
Васютка слушал со всем возможным вниманием, пытаясь продраться сквозь дебри полусвязной речи полубезумной девицы. Он, она, уехал-приехал, убил…
– Мы потом думали еще, ну кому понадобилось Павла убивать, если я документы не подписала? А Томе и не нужны документы, и партнер ей не нужен был… Наверное, она с самого начала все так придумала. Хорошая идея, правда?
Охотник
– Пашина. И моя. Помнишь, ты когда-то подарил мне фирму. Не надо морщиться, Альдов, я хорошо знаю, что это – очередная твоя афера, в которой ты прикрывал свой зад моим именем. Ты до того дошел, что даже расписывался за меня. Много-много раз расписывался. А я расписалась за тебя. Да, не спорю, нам помогли, у Паши, как я и сказала, были связи. – Томочка сердилась, то ли от Егорова равнодушия, то ли от собственной откровенности. Крылья совершенного носика трепетали, совершенные пальчики нервно теребили белый мех, совершенные губы складывались в косую злую улыбку.
А Настасья, когда сердится, брови сдвигает. Почему же она не возвращается? Впрочем, действительно будет лучше, если она еще немного погуляет, незачем ей в этом дерьме копаться.
– Не думай, – предупредила Тома, – я не назову имен, ни к чему они тебе. Все ведь красиво получилось, правда? Ты подозревал Пашку, но сделать ничего не мог, любой суд, ты же, Егор, суды любишь, признал бы его правоту. Но эта твоя девка, откуда ты ее только выкопал, спутала карты. Ты переиграл Кускова, хотя, вероятно, останься он в живых, игра бы продолжилась, но…
– Сама убила или попросила кого?
– Сама. – Красивая ручка рефлекторно сжалась в некрасивый кулак. – Он хотел убить. Сначала ее, потом тебя. Глупо. Его бы посадили, и я… Я решила, что вполне справлюсь сама. Знаешь, Егор, Паша до последнего момента не верил, что у меня хватит сил нажать на спусковой крючок.
– Ну и зачем это все?
– Альдов! Ты же все прекрасно понимаешь, и такие глупые вопросы! Зачем? Ради денег, конечно, ради чего еще? И деньги эти нужны не мне, а дочери твоей.
– Юле я и так дам.
– Ох, ну, естественно, наш щедрый папочка не обидит дочь. Но я хочу сама распоряжаться своей жизнью и своим имуществом. Поэтому… Ты зубы мне не заговаривай, не поможет.
– Убьешь?
– А ты как думал?
– Настасья…
Томочка при имени соперницы скривилась.
– Твоя Настасья сядет. За твое, между прочим, убийство. И за убийство Пашки. И Андрея. У нее были причины гораздо более веские, нежели у меня. Она давно в розыске, осталось лишь подсказать милиции, где именно искать и как именно интерпретировать события.