— Это я тебя должна спросить, — ухмыльнулась Света, медленно поднимаясь с кровати и откидывая за спину длинные светлые волосы. — Кажется, тебе пора что-то нам рассказать.

— Я все еще не понимаю, — соврала Аня. Сейчас определенно был не тот день, когда нужно обсуждать с подругами столь пикантную тему.

— Ладно, ладно, я не буду настаивать, — проворковала блондинка, легкой походкой прошествовав к платяному шкафу и критически изучив его содержимое. — Но знай, что я одобряю, — хихикнула девушка и достала с полки белую рубашку. Аня промолчала, так и не придумав достойного ответа. Отрицать что-то уже не было смысла, а говорить правду не было настроения. Наверное, даже лучше, что подруги обо всем догадались сами — не придется подбирать правильных слов и объяснений, а в этом брюнетка была явно не мастер.

Через полчаса сборов, привычных утренних сплетен и жалоб по поводу не пройденных еще аттестаций соседки покинули спальню, пожелав «больной» подруге скорейшего выздоровления. Аня, наконец, осталась в одиночестве, которое полностью поглотило девушку своей темнотой и непроглядностью. Пришло время подумать обо всем, но в голове была пустота, равно как и на сердце. Прошло уже целых семь лет, а она все не могла забыть. Сейчас все было еще хуже — к старой скорби добавилась новая, которая терзала и без того больную душу еще больше.

К уже существующим проблемам добавилась парочка новых, и все они были связаны с одним лишь человеком. За последние несколько дней Аня раза три успела поссориться с Димой, причем, как обычно, из-за пустяков. С ним было сложно. Казалось абсолютно нереальным, что им вообще удавалось как-то находить общий язык. Но без него Аня чувствовала себя… не так. И это ее волновало больше всего — девушка не хотела привязываться к людям, а точнее, боялась — боялась, что как только ее душой и сердцем кто-то завладеет, с ним обязательно что-то случится и она опять останется одна.

Да и эта его привычка все время контролировать Аню тоже причиняла массу неудобств. Сашу к ней он не подпускал принципиально, причем Диме было абсолютно не важно, с какой целью парень к ней обращался. Порой ситуация настолько граничила с катастрофической, что Ане ничего не оставалось, кроме как публично попросить Сашу оставить ее в покое. Конечно, после девушка извинилась, и Саша даже ее простил, но продолжаться так больше не могло. Аня чувствовала, что еще немного, и ее самообладанию и подчинению придет конец. Пока у нее были силы молча терпеть диктатуру темноволосого парня, но природная гордость и упертость постепенно брали свое. Скоро Ане придется поставить его перед выбором, что наверняка породит новые скандалы.

Тяжким бременем навалились и промежуточные экзамены. Причем все шло абсолютно не так, как планировала Аня. Проведя несколько дней практически без сна, обложившись таблицами, учебниками и тетрадями Софи, брюнетка усиленно готовилась к алгебре (черт-бы-ее-побрал), пытаясь освоить трехлетний курс за пару ночей. А в итоге Ане попался просто элементарный вариант, который она была в состоянии сделать даже без помощи Димы (хотя он, конечно, все равно проверил ее работу и покачал головой, в очередной раз намекая на умственную неполноценность девушки) и даже получила четверку с минусом, чем вызвала бурную радость Леши. На радостях после такого успеха Аня полностью «забила» на подготовку к экономике, считая, что знает достаточно всего еще из прошлой школы, и поэтому явилась на экзамен с чистой головой и без единой шпаргалки. Но не тут-то было: Каменеву приспичило провести экзамен устно, и Аня даже подозревала, что таким образом он оказал честь персонально ей. Естественно, он ее завалил, постоянно перебивая и не давая толком ответить на вопросы, которые, в общем-то, были довольно легкие. Повезло, что не отправил на пересдачу — поставил тройку с двумя минусами. «Вы — единственная, кто показал такой плохой результат. Так и быть, аттестацию я вам поставлю, можете сказать спасибо моей лени». Спасибо, черт подери. В тот день Аня выпила больше, чем позволяла себе обычно, и потому не особо помнила, чем закончился вечер. Но едкий хохот Леши при взгляде на нее заставлял краснеть, а выволочку, которую ей устроил Дима, девушка явно запомнит надолго.

Не особенно повезло и с физкультурой. Как назло, в день сдачи нормативов ужасно разболелся живот (спасибо, женская физиология), и девушка весь экзамен провела с мыслью побыстрее очутиться в теплой постели с чашкой чего-нибудь бодрящего. Как результат, бег с препятствиями она едва не завалила; стометровку пробежала одной из последних; а на прыжки со скакалкой просто не осталось сил, и Аня упросила Степанова поставить зачет авансом. Конечно, ничего бы не получилось без помощи Саши, которого Степанов просто боготворил. Но нетрудно догадаться, что его помощь обернулась девушке боком и вылилась в очередную ссору с голубоглазым демоном.

С остальными предметами все было более-менее прозрачно, единственной сложностью была история, которую девушке только предстояло сдавать на следующей неделе. Но Аня искренне надеялась, что с этим проблем не будет — у Кац она вроде как числилась на хорошем счету. Но после провала с экономикой девушка решила ничего более не загадывать, а потому в выходные ей предстоял увлекательный марафон дат, имен и событий.

Хотелось уехать из пансиона. Очень, очень хотелось поскорее оказаться на свободе, вырваться из этих каменных оков на свежий воздух, где никто не диктует правила и не возлагает надежд. Аня с нетерпением ждала тот день, когда они с ребятами окажутся на борту самолета «Москва — Вена», а затем наземным транспортом доберутся до курорта Майрхофен, где друзьям предстояло провести незабываемые 7 дней. А потом все по-новой: учителя, задания, распорядок. Успокаивало то, что после пяти месяцев мучений эта пытка, наконец, закончится, и девушка со спокойной душой покинет страну, где потеряла так много, но ничего, к сожалению, так и не приобрела.

За этими невеселыми мыслями Аня не заметила, как уснула. Которую уже ночь девушке ничего не снилось, однако от этого было не легче — брюнетка то и дело вскакивала среди ночи, слыша в темноте какие-то звуки, шорохи, голоса, а наутро просыпалась с воспаленными и опухшими глазами, разбитая, как старинная ваза, случайно задетая несмышленым ребенком. Порой казалось, что она сходит с ума, что нормально уже никогда не будет, что все хорошее исчезло, как исчезло когда-то чувство желания жизни. Спасал только дневной сон, который проходил куда более спокойно, чем привычный ночной. Вот и сейчас Аня, укутавшись в два одеяла и отвернувшись лицом к стене, провалилась в объятия Морфея, и сон этот показался ей самым целебным из всех возможных средств.