Камень же зело редкостный суть не просто природа бездушная и безгрешная, но сила великая и таинственная, в нем заключенная. Цена его состоит не в редкости, хотя многие народы видят в нем именно эту сторону и склонны к собирательству дорогих камней только из одного алкания богатства, а в сокрытом в нем смысле, о чем мудрость древних имеет указания. Возьми вид Небесного Иерусалима, построенного из всякого рода камня - основания стены его были украшены всякими драгоценными камнями, которые сами по себе, как понимает вдумчиво размышляющий, не станут препятствием для враждебных орд наступающих, ибо людской реке преграду может устроить разве что скала неприступная. Но основание Иерусалима, на двенадцати камнях устроенное, невелико размерами, ведь основание первое - яспис, второе - сапфир, третье - халкидон, а четвертое - смарагд. Пятое основание - ясный сардоникс, шестое - цветной сердолик, седьмое - хpизолиф, видом как морская волна во глубине вод, восьмое - виpилл, девятое - топаз, воссиявший светом солнца и хранящий его тепло зимними ночами, десятое - хpисопpас, стойкий к яду и отвращающий вероломца, одиннадцатое - гиацинт, цветом одинаковый для природы мертвой и природы живой, а двенадцатое - аметист, видом как бы алмаз. А двенадцать ворот Иерусалимских - двенадцать жемчужин, каждые ворота из одной жемчужины, а улицы города - чистое золото, как пpозpачное стекло. И эти камни, малые сами по себе, которые можно в одну руку собрать, а другой рукой прикрыть, они противостояли всем врагам, злоумышлявшем против него и сталью, и волшбой. Великая тайна сия есть - без огромных валунов, без глубоких рвов, без высоких стен из аккадского кирпича, без ворот из ливанского кедра, бронзою окованных, нашествие вражеское сдержать, а все из той силы, что внутри малого камня божественным промыслом помещена, о которой знающий разумеет, ведь каждый камень суть одно колено Израилево, так что сила его велика и изощренна есть.

И есть среди камней Камень, силу всех прочих соединяющий и направляющий, трансмутацию осуществляющий, мертвое в живое преображающий, бессмертие дающий и власть над миром приносящий, имя которому Великий Магистерий. И тот, кто его отыщет, тот есть маг над магами и господин над людьми, и владыка над силами природными. И многие ищут его в таинстве Великого Деяния, иначе алхимией прозываемого, и еще многие говорят, что сыскали его и иногда предъявляют для испытания, только нет ни единого подтверждения тому, потому что не проявилось еще человека, наделенного силой над силами. Ежели рассудить, так и вряд ли возможно сие, потому что сила такого человека дерзает сравняться с силой всевышнего, что по определению невозможно, ведь вышняя сила и непознаваема, и недостижима. Камня того не было в припасе, мною открытом, да и, признаться, не искал я власти и силы ни тогда, ни посейчас, но лишь благополучия и облегчения тягот, на нашу долю выпавших.

А вот изрядное количество отменного качества изумрудов чистой воды и доброго размера, происходящих, по все видимости, из горных рек, которые несут кристаллы, вымытые бешеным водяным напором из крепкой каменной породы, и выкладывают их роскошным ковром в среднем течении рек, где бег воды замедляется и успокаивается, также имелось в хурджине. Эти камни происходят и с севера, и с юга. На севере дикие племена, приносящие в дар своим идолам, почитаемым за богов, кровавые жертвы из лошадей, рабов, а часто - и соплеменников, зачастую находят их в осыпях разрушающихся скал, однако же не видят в них особой ценности, поелику обрабатывать их вовсе не способны, а потому используют только как предмет для обмена и часто готовы отдать изрядный камень, и не один, за старое серебряное блюдо, потому что пользоваться деревянной посудой при ритуальных пиршествах у них почитается зазорным. На юге же, на берегах Красного моря, кое, по преданию, племена иудейские по промыслу божию перешли, когда вода расступилась перед ними, во что, конечно, верится с трудом, народы многие тысячелетия заняты отысканием камней, для чего поделаны даже шахты и прииски, в наше время хищническим беспрестанным промыслом почти истощившиеся, поскольку утверждают, что в этих копях промышляла еще царица Клеопатра Египетская, уязвившая свои бархатные налитые перси укусами черного змеинного аспида, дабе не стать добычей поругания захвитчиков. Камень этот весьма тесно причастен человеческой любви и ей многими действами готов споспешествовать. Мудрый Соломон, совращая Суламифь с самыми благородными намерениями, увещевал ее с приношением изумруда, именовавшимся в те времена смарагдом, и молил ее: "Это кольцо со смарагдом ты носи постоянно, возлюбленная, потому что смарагд - любимый перстень Соломона, царя Израильского. Он зелен, чист, весел и нежен, как трава весенняя, и когда смотришь на него долго, светлеет сердце; если поглядеть на него с утра, то весь день будет для тебя легким. У тебя над ночным ложем я повешу смарагд, прекрасная моя,- пусть он отгоняет от тебя дурные сны, утишает биение сердца и отводит черные мысли. Кто носит смарагд, к тому не приближаются змеи и скорпионы." Слова эти и зеленый изумрудовый цвет вскружили голову женщине и вложили в ее податливое сердце неистовое любовное томление. История же далее утверждает, что прелестная Суламифь не устояла против изысканного обольщения мудрого властителя и разделила все ласки его, да и какая же женщина имела бы силы удержаться от подобного искушения!

О Соломоновых же изумрудах имеются и другие удивительные истории, а самым таинственным предметом в его сокровищнице была невеликая чаша, происходящая от самого Сатаны. Ибо когда божественным промыслом восстание Сатаны против всевышнего удачею не удалось, был он низвергнут прямиком в ад, а во время падения с горних небес в преисподнюю один изумруд из его короны был потерян и упал на землю, где некие люди его сыскали. Долгое время странствовал сей необычный камень по земле и оказался в конце концов во владении царицы Савской, которая повелела наиискуснейшим ремесленным людям своим превратить его в чашу, что и было исполнено с великим мастерством и тщанием. Чашу царица Савская послала царю Соломону в подарок, но ответного душевного приятия не получила, а одни только редкости и драгоценности в знак союзной договоренности. Чаша же хранилась в сокровищнице Соломоновой многие годы, а после Соломона чашей владел фарисей и князь иудейский Никодим. Иудеи утверждают, что во время тайной вечери Иисус пользовался этой самой чашей, вкушая питие, что представляется маловероятным, ибо непритязательность и нестяжание его общеизвестны. Из тех же источников ведомо, якобы после того, как сын божий по наущению фарисеев был распят ромеями, Иосиф Аримафейский завернул тело его в плащаницу, а кровь по каплям собрал в упомянутую чашу, отчего ее стали именовать святым Граалем и произвели множество усилий ради отыскания. Достойно самого же большого удивления, что чаша сия до нашего времени неврежденной сохранилась, однако же никем за Грааль не почитается.

Орфей же в своей книге De Lapidibus (О камнях) и многомудрый Плиний, в своей последней книге Libro Ultimo, утверждают почти одними и теми же словесами, что камень изумруд многими целительными свойствами от чистоты природы своей обладает, и помещенный в изголовии постели, излечивает от ипохондрии и предотвращает кошмары, успокаивает биение сердца, одновременно же содействует успеху предприятия и рассеивает тоску. Изумруд, по тем же причинам, не терпит нравственной нечистоты и лопается при удовлетворении преступных желаний. Толченый изумруд, принятый в питье, обезвреживает яд а также зловредное колдовство и спасает ужаленных ядовитыми гадами, а будучи помещенным в рот и положенным под язык, сообщает дар предсказания, о чем Альберт Великий собственноручно свидетельствует. В лечебнике старинного письма, Лапидарии епископа города Ренна Марбода, сказано, что "изумруд толчен и принят внутрь в питие весом против седьми зерен ячменя, тогда от окорму смертного избавляет человека. Аще кто на изумруд часто зрит, тогда зрак человеческий укрепляет, и очи от прилучающихся недугов во здравии сохраняет и носящему его веселость наводит. Тот же камень, толчен в питии принят, пользует прокаженных и лечении желудковым болезням помогает". Утверждается также, что принадлежа сущностью к Венериным камням, изумруд обладает способностью возбуждать и укреплять детородный орган, для чего его следует помещать непосредственно на немощное место. Арабы, мудрые более обширным опытом, нежели глубиною размышления, утверждали, что если перед змеей подержать изумруд, то из глаз ея польется вода и она ослепнет, а для укрепления зрения человеку советовали хорошенько растереть изумруд в порфире, смешать его с шафраном и прикладывать к глазам, а также считали, что он представляет действеннейшее из известных науке противоядий, так как если человеку, принявшему любой силы и происхождения яд, дать два кирата изумруда с верблюжьим молоком, то он с божьей помощью спасется: яд из него выгонит с испариной.

По разумению Гермеса Трисмегиста, изумрудная субстанция есть основа для вселенского знания, о чем он изложил в своем сочинении Tabula Smaragdina, или, в переложении - Изумрудная скрижаль, в котором можно усмотреть описание системы миров и философского камня, и в котором квинтэссенция алхимического знания состоит. Гермес утверждает, что ему открылась универсальная истина - то, что внизу, как то, что вверху, и то, что вверху, как то, что внизу. И подобно тому, как все предметы произошли из одного, по мысли одного, так все они произошли из этого вещества путем его применения. Дабы овладеть первородной субстанцией, Гермес отделял землю от огня а тонкое от грубого, осторожно, с большим искусством чрез преломление изощренным способом изумрудной субстанции. Величие Трисмегиста неоспоримо есть, однако повторение его опытов даже самыми ревностными последователями не принесло однозначного успеха, в чем состоит трагедия и одиночество гения и недальномыслие его учеников.

А еще открыл я в тайной поклаже известное количество яхонта лазоревого, именуемого иначе сапфиром, глубина его синего цвета рождает успокоение и воспоминание о морской бесконечной дальности, а сила заключенная многим превосходит другие камни, многие же и совокупно, он есть камень согласия и укрощения страстей. По свидетельству же Альберта фон Больштедта, небезосновательно прозванного Великим, сей минерал производит мир, делает людей богобоязненными, внушает добро и восстанавливает согласие. Аще кто носит сапфир при себе, тело умножает, и благолепие лицу подает, пот лишний унимает и похоти телесные смиряет, а измены открывает, страх отгоняет, чирья бывающие во время поветрия морового одним доткновением издравлеяет. А сапфир особенного рода, а именно джиразоль, оберегает от дурного глаза и проклятий. И даже когда камень продадут, потеряют или дадут в дар, он продолжает оказывать оберегать прежнего владельца как будто он не разлучен с ним, настолько велика его магическая сила. В силу эманации силы камень сапфир вставлен был в эфод Первосвященника и в корону Клеопатры. Ромеи же называют сапфир цианусом, по имени одного с ним цвета полевого цветка, но особенно привержены камню сему эллины, употребляющие его на украшения мужчин, и священников, и властителей, и женщин, потому как приписывают ему свойства совершенно необыкновенные, хотя во многом и справедливо. Однако же происхождение сапфира из капель пития бессмертия, по случайности оброненного олимпийскими богами со своего стола на землю, кажется утверждением мифическим, а не естественным, ведь в этом случае следует логически предположить, что напитка было излито во множестве, а сами боги вели себя за едою весьма разгульно, что вряд ли возможно. Многие великие властители мира почитают сапфир за символ благости и власти и охотно им украшаются. Бритты же вставили удивительный сапфир в сто и более киратов в имперскую корону, дав ему имя Стюарт по имени правящей династии, а другой именной сапфир Святой Эдуард был ими же вправлен в крест, венчающий английскую державу. Этот камень с присущим ему свойством излечения от судорог, был с покойным королем Эдуардом Исповедником в кольце в склепе погребен, однако же имел настолько великую силу и соблазн для тех, кто краткие дни на этом свете не пресек еще, что епископ Дорепс во время перенесения праха в Вестминстерское аббатство с высочайшего соизволения сей прах потревожить решился, что кажется невероятным для церковного служителя, пусть даже и для такого развратного и богохульного, каким указанный англиканец на самом деле и является. Камни оные происходят по большей части их Синда, а частью с Цейлона, но различия между ними заметного не имеется, ибо все они хороши цветом, замечательны чистотою и отличны величиной, думается мне, из Синда они и попали в сокровищницу благоразумного и предвидительного старейшины, вечная слава ему, да простятся сорок его грехов.

Оттуда же, с благословенного Цейлона, где природа изобильна и благодатна, но народу отчего-то ожесточение сердец присуще, происходили также желто-травчатые топазы, удивительно прочные и тяжелые камни, собранные по какой-то глубокой мысли, мне, однако, недоступной, в особенную маленькую мошну, кожаным снурком затянутую накрепко. Камень этот, по Плинию, ценен своим зеленым цветом и благородством, которое он приобретает после полировки, а открылся он неким людям во время невзгод долгого путешествования, когда случилось так, что пираты из некоего дикого племени, разбойничавшие на море и нападавшие на мирные купеческие корабли, сами стали жертвою неблагоприятных обстоятельств. Страдая от бури и голода, высадились они на остров у берегов Аравии, под названием Цитис, где жили оные троглодитусы, в диком и дичайшем состоянии пребывая и человеческого не разумея. Понятно, что никакого вспомоществования разбойники от них не получили, хотя и пробовали угрожать железным оружием, однако насельники пещер того острова употребили супротив дресвяное дубье и каменья, отчего пришлось пиратам заботиться о своем животе самим. Они стали выкапывать для пропитания корни диких трав, потому как дичи на острове водилось скудно, а иной пищи, кроме рыб морских да черепах песчаных, так и совсем не было, и открыли в земле между корней травы тот драгоценный камень, и осознали, что цена его в должном времени да в нужном месте велика должна быть. К тому времени самые задиристые из разбойников уже навеки успокоились, кто от ран, в схватках за пропитание полученных, а кто и от дубья местных жителей, а остальные как-то успокоились и, не видя возможности в своей горькой судьбине что-либо изменить, стали обживаться на острове и даже задружились с троглодитами и стали с ними приятельствовать. Эти вот троглодиты и сказали им, что на их варварском наречии имя этому камню топаз, что значит "искать". Но не от того имя ему соответственное, что труден он в разысканиях или сокрыт в породе без следа, а потому, что там, где-то в Красном море, на расстоянии трехсот стадий от берегов страны, откуда пираты происходили, есть остров, который часто бывает скрыт туманом, так что моряки вынуждены разыскивать его, а на острове эти камни сыскать не только возможно, но и не трудно это соделать. Имя же острову Топазос, по имени острова и камень называют. На Цейлоне же острове, где такоже этого камня сыскать можно, говорят на наречии санскритском и камень по их языку называют тапас, что означает "огонь" или "тепло", а почему так - неизвестно. Камень этот также немалую силу имеет, хотя прочим и уступает, и от того всегда стоит в немалой цене.. В Ашшуре и Ниневии его знаком небесного зодиака почитают, приравнивая к Скорпиону, так же и в Египте соотносят, хотя эллины почитают его знаком Весов, впрочем, у народа этого на каждый предмет свое собственное понимание имеется, что мудростью счесть затруднительно, а больше - самомнением порлагается. Сказывают еще, что если топазом человека снабдить, даже и без ведома его, будет тот человек честным, порядочным и великодушным, однако же исторические лица, топазами во многом числе располагавшие и при себе их державшие постоянно, разве что окромя времени омовения, своим недостойным, жестоким, развратным, жадным и безумным нравом того не подтверждают. Говорят также, что способен топаз способен буйство бурь морских усмирять, что, конечно, есть полный фантасм, прихотливостью моряков, в штиле бездействующих, выдуманный. Сила же топаза в исцелениях есть, и невероятная, и многие мудрецы в том свидетельство давали. Гильдегарда католическая советовала топаз для лечения глазных болезней употреблять, для чего следовало камень поместить на три дня и три ночи в вино, а больной, отходя ко сну, должен был положить увлажненный вином топаз на глаза так, чтобы камень касался глазного яблока. Винную же субстанцию, в котором вымачивали топаз, следовало пить в ближайшие пять дней лечения, после чего божьим соизволением излечение наступало. Такоже топазом чуму изгоняли, в чем ромеи искусство явили, которые нарывы чумные благопользовали топазом, однако же не всяким, а камнем, принадлежавшим двум святейшим папам - Клименту VI и Григорию II, а прочие все камни даже краткого облегчения страданий не приносили. Альберт Великий, по многим камням и не только суждение составивший в назидание и мудрость позднее живущим завещавший, говорил, что топаз предохраняет от фальши и дурных страстей, мирит поссорившихся, придает женщине красоту, а мужчинам мудрость, а также лечит безумие, а если на камне искусством поместить вид сокола, то он охранит целомудрие и обеспечит обладателю общую симпатию. Авторитетность Альберта сомнением не оскорбим, однако же настоятельно заметим, что каким камнем не украшивай уродливую женщину, злую характером и отличную сварливостью, кривоногую, золотушную, неприбранную, неумытую, склочную, стяжательную, бесноватую - толку не приобресть, что и справедливо и проверено многажды. Равно же и мудрости глупцу-мужчине не прибавить, хоть и занавесить его с ног до головы всякими камнями самого сильного свойства. Склонен я полагать, что Альберта подвели те, кто книги его многомудрые перелагал в разные времена и, по свойству слабости душевной, дабы прикоснуться к чужой значимости и тем в историю имя свое прописать, ничтоже сумняшеся в книги прибавляли от себя всякого разного, не разумея того, и своими благоглупостями чужую мудрость угнетая.