— Лисика нужно хорошенько перевязать и ранки зашить, — сказала Эрри, сложив лапки на груди и обеспокоенно поглядывая на спящего Лури.

— Давайте сначала понаблюдаем за хозяевами, — предложил Инто. — Если люди хорошие, скажем, что мы артисты, а это наши дрессированные животные.

— И что нас ограбили, — кивнул Аргус. — Во второй раз я сыграю слепого убедительней.

— Только не вздумайте разговаривать, — напомнила Фэйми Эрри и Макао. — И Лури придётся разбудить.

Лис спросонья плохо соображал, но суть дела уловил быстро.

— Там мы хотя бы узнаем, куда идём, — сказал он. — У нас же ни карты, ни представления о том, где эта скала. В случае чего господин припугнёт хозяев магией. Возьмём всё, что нужно, и сбежим.

— Так нельзя!

— Не упорствуй, девочка, ты нас в могилу загонишь своей правильностью!

— Не умерли ещё! Надо всё делать по совести!

— А ты желаешь нашей праведной смерти?

В спорах и сомнениях они добрались до подножия холма и дальше двигались уже в полной тишине.

За высокими коваными воротами виднелись аллеи, стриженные деревья и формованные кустарники. От высаженных вдоль забора роз исходил тонкий сладкий аромат.

— Тут прекрасный садовник! — заметил Аргус, знающий толк в уходе за усадьбой.

— А что это там такое белое? — спросила Фэйми, показав пальцем.

— Похоже на какую-то скульптуру. У меня в саду тоже куча скульптур. Правда, их давно никто не чистит, так что блеск они утратили раньше, чем я заполучил седину.

— Седину? — не понял Инто.

— Я имел в виду щетину.

— Но у тебя же нет щетины.

— Вот в том-то и штука. Щетины ещё нет, а блеска уже нет. Ладно, давайте мне что-нибудь на глаза повязать. Хотя не надо, я их просто закрою.

— Я думала, у ворот должен кто-то охранять, — сказала Фэйми.

— У меня никто ничего сроду не охранял.

— Хозяин, у вас же там барьер.

— А может, и тут барьер? Тогда мы идём прямиком в лапы волшебников.

— Нету тут барьера. Тут закрыто! — сообщила выхухоль, обследовав ворота. — На замок!

Будочка сторожа неподалёку пустовала.

— М-м-м, давай сломаю, — предложил Макао.

— Ты должен ломать только те двери, где нет ни замков, ни щёлочек! — наставительно сказала Эрри. — А тут я сама разберусь.

И она принялась орудовать скрепкой, пока Инто держал её на руках.

— Мне это совсем не нравится, — вздохнула Фэйми. — Как-то нехорошо врываться непрошенными гостями.

— Выживать вообще неприятно, — заметил Лури.

— Мы же артисты. Артисты должны быть наглыми и изобретательными, — наставительно сказал Аргус. — Иначе они не найдут себе зрителей и даже копейку не получат за свой труд.

Фэйми пожала плечами и потёрла нос, но спорить не стала.

— Если собрать тут все садовые скульптуры — наберётся целый отряд, — заметил Лури, пока они шагали по центральной аллее.

— Наверное, я слишком поздно вышел в свет, чтобы понимать нынешнее искусство, — Аргус поморщился. — Сейчас в моде криворотые, косоглазые и бесформенные страшилища?

Изваяния и вправду были жуткими. Большинство изображало людей, но искажённых, асимметричных и попросту уродливых. Особенно страдали лица. Казалось, кто-то снял с натурщиков восковые маски, а потом оплавил их свечой. Веки сползли вниз, а щёки и губы обвисли.

— Кто поймёт эту моду! Может, скульптор хотел показать уродливость, скрытую за внешностью? — задумался Лури.

— Даже если так, я бы не хотел любоваться на подобное в собственном саду. Здешние владельцы уже вызывают у меня неприятные ощущения.

— У меня мурашки по коже, — шепнула Фэйми. — Я думала, что после Тишины ничего страшнее не увижу. Неужели кому-то может такое нравиться? Это какими же ужасными должны быть сами хозяева!

— О, не обязательно всё так плохо, — возразил Лури. — Тут есть куча вариантов. Например, дитятко этих богачей решило заняться искусством, имея при этом руки, растущие из понятия «как попало». Вот, чтобы его не огорчать и не пресекать творческие позывы, родители и выставляют творения чада в своём дворе.

За тенистыми аллеями и кружевом подвижных теней вскоре стал виден дом. Это было совершенно удивительное здание. Обыкновенное и даже скучное в своей прямоугольной простоте, но с разноцветным фасадом, похожим на один сплошной витраж. В полутьме, при желтоватом оконном свете, оттенки искажались, и мелкие детали становились едва различимы, но роспись заметили все.

— Человеческий разум поражает, — покачал головой Аргус. — Я ещё не встречал такого разительного контраста в предпочтениях. Такой чудный дом, и такие ужасные садовые страшилища.