Федька не обманул, разве что "француженка" оказалась на проверку толстой полькой и на морду лица прямо скажем не очень, не Мирей Матье определенно, но после долгого воздержания все женщины солдату кажутся привлекательными, за исключением может только самых "страшных" и уродливых. Так все сходится, действительно бабенка - маркитантка Великой Армии. Она ухитрилась в утреннем тумане незаметно проехать мимо пикетов "ихних", пикетов "нашенских" и попасть прямо на бивак батальона гренадер, где ее с восторгом и приняли в тесные мужские объятия. Ну и компас у бабы в голове был... нарочно так не заедешь, это надо постараться!

К моменту появления Сашки с приятелями гренадеры уже успели выпить всю "вражескую" водку, основательно закусить трофейной колбасой и придя в хорошее настроение всем "миром" решали, что делать с главным "призом". Мнений было два, одни считали, что "вражескую" бабу, должно употребить по полной программе, другие пока колебались. Командиры-начальники не то не знают о происходящем ЧП, не то намеренно самоустранились от процесса, не желая вмешиваться в развлечения нижних чинов.

– Давай ее еть робяты, видна же - гуляща!
– кричали самые нетерпеливые, иные уже подобравшись с тыла и подняв "пленной" юбки вовсю щупали ее за внушительный белый зад и ляжки. Сашка механически отметил для себя, что у этой представительницы женского пола штанов не оказалось, возможно их уже успели снять жаждущие "любви" солдатики.

– Проверить надоть!
– сдерживали горячие головы более рассудительные, пока пятьдесят на пятьдесят, но равновесие шаткое и может быть нарушено в любой момент.

Баба ревела навзрыд белугой, прижимая к себе детей - двух мальчишек, примерно 5-6 лет от роду. Оно и понятно, ближайшее будущее представлялось ей совершенно безрадостным, слишком много тут желающих до ее прелестей, шансы уцелеть после акта "любви" получались минимальные - или серьезно покалечат, или вообще убьют такой толпой.

– Честна гришь? Мужика твово как звать? А ну скажи!
– продолжал допрашивать ее "мир".

"Подсудимая" от волнения и страха никак не могла определиться с показаниями, у нее выходило, что имя мужа то Анджей, то Владек, то Жак, то еще как-то и всякий раз новое. Да и мальчики вроде по виду происходили от разных отцов, младший смуглый и немного смахивает на итальянца, у старшего напротив больше славянские черты преобладают. Дети в общем вполне симпатичные, как и положено им быть в таком раннем возрасте.

– Да у ей в каждой роте по десятку!
– шумели сторонники натурального "употребления" французского сюрприза.

– Порвут ить оне бабу!
– шепнул Александру Федька, дело явно шло к этому исходу и унтер-офицер решил вмешаться. Оставаться посторонним зрителем сил уже не было.

– Братцы!!! А если наших маркитантов французы поймают?!
– закричал он обращаясь к толпе, не особо надеясь на успех, так оно и вышло.

– А пущай оне их тож тараканят! Все едино у энтих жил на солдатско жалованье ниче не укупишь!
– раздалось в ответ пополам со смехом. Идея нижним чинам понравилась, барыг дравших с них три шкуры в войсках сильно не любили и судьба отечественных маркитантов во французском плену мало кого волновала. Пусть хоть супостаты их изжарят и съедят, может подавятся...

Что же делать дальше, полька уже в истерике бьется, а народ по хорошему отпускать ее не намерен. Александр хотел было послать Федора за штабс-капитаном Денисовым или еще за кем-нибудь из полковых офицеров, но моментально передумал. Полчаса туда, полчаса обратно, да там еще на объяснения сколько уйдет, а тетку тут орава голодных до секса мужиков порвет тем временем как Тузик грелку. Он не без труда протиснулся через возбужденную толпу к фельдфебелю, тот только жидкий седой ус покручивал никак не реагируя на происходящее вокруг.

– Где ваши господа офицеры, почему... ?
– и дальше Сашка по лицу собеседника прочел ответ, а им выходит разрешили. И в самом деле вся это околоармейская обозная шушера считается не пленными, а законной добычей наравне с вещами подобранными на поле боя и в захваченных лагерях. Победитель волен использовать ее по своему усмотрению, вот они и собираются. Все, конец этой польке и Сашка ничем ей помочь не в силах, в чужом полку власти у него нет, никто его не послушает, а силой тут действовать не получится. Но может быть повезет, и нижние чины натешившись вволю, бабу просто покалечат немного и отпустят.

Между тем маркитантка справилась со своей истерикой и мешая польские, русские и французские слова принялась уговаривать пожалеть ее детей - ведь они без матери сиротами останутся. Бухнулась на колени и дети следом упали, чем немало огорчила уже пристраивавшихся сзади к ее пышному заду, и расстегивающих штаны "почитателей". Крестик "пани" сняла со своей шеи и всем показывает...

Сцена получилась неприятная - хуже некуда, баба плачет и причитает, согнулась лицом к земле точно на плахе, дети ревут вслед за ней тонкими голосами, уцепившись ручками за материнскую юбку, младший "итальянец" описался от испуга и стоит коленками в желтой луже. "Мир", совершенно неожиданно, вдруг изменил свое казалось бы уже принятое жестокое решение. Маркитантку не тронули и отпустили восвояси, гренадеры вернули ей повозку с лошадью и даже дали провожатых из числа своих до первых французских постов, чтоб еще кто-нибудь не перехватил по дороге.