Кажется, она влюбилась. Но, что значит, кажется? Любовь либо есть, либо нет.

Характер был у Стаси такой, что ей постоянно нужно было говорить. Высказывать то, что гложет или наоборот, радует. Иначе задыхалась от излишка эмоций и путалась. После словесного озвучивания всегда было легче понимать ситуацию. Но сейчас не с кем было обсудить столь щепетильную тему. Не с кем поделиться.

Впервые вынашивала свои мысли в несвойственном ей режиме – молча.

Ей шестнадцать, ему двадцать четыре… Может ли это быть любовь?

Интуитивно ощущала, что это именно она.

Пожалуй, это чувство не возникло недавно. Оно таилось в сердце довольно долго. Просто резко ослабленное переживаниями равновесие и тесный контакт с Егором, позволил ее любви вознестись из глубин и заявить о себе. И эта влюбленность жгла грудь изнутри, норовя вырваться наружу.

Весьма шаткое душевное состояние колебалось десять раз по дню. Парящая легкость и волнительное счастье сменялись опустошающей тоской. И, наоборот.

Запуталась в себе. Заблудилась в собственном мироощущении. Нужны ли ей эти чувства? И что с ними делать? В конце концов, имела ли она право его любить??? Сколько не размышляла девочка, эти вопросы так и остались без ответов.

***

Восседая на белом больничном подоконнике, Стася лениво клевала вытянутые заостренные плоды розового винограда.

– Моя бедная-бедная сестра… лежит и не ропщет, – вздохнула Нина Михайловна, всплеснув руками.

Баба Шура, рьяно взбивавшая до этого подушку за спиной, раздраженно фыркнула.

– Прикуси язык, Нинка! – откинулась и взглянула из-под полуприкрытых век. – Только ты могла принести мне в больницу заморский виноград. Знаешь же, что я ем только сезонные фрукты!

Нина Михайловна, склонив голову, старательно поправила наутюженные острые стрелки на лиловых брюках.

– И где я тебе их возьму в начале мая? К тому же, виноград улучшает состояние сердца и сосудов. Производит омолаживающий эффект на организм в целом.

– Ага, конечно! Лекарь доморощенный! Сплошное ГМО этот твой импортный виноград!

Новицкая поджав губы, осуждающе покачала головой.

– Что не принесу, ты всем недовольна, – с обидой в голосе сказала она.

– Вот купила бы меда! Я бы тебе слова не сказала, – интонация бабы Шуры едва уловимо, но незамедлительно смягчилась.

Стася была уверена, что Нина Михайловна отметила это изменение, но по ведомым ей одной причинам, женщина продолжала обижено сопеть.

– Устала я от тебя, Александра! Домой поеду! Пошли, Настя.

После недавнего инцидента девочке совершенно не улыбалось оставаться с Новицкой наедине. Вплоть до того, что готова была идти домой пешком.

– Я еще немного побуду, – решительно заявила она.

Уперев руки в бока, Нина Михайловна, возмущенно присвистнула.

– Тоже мне придумала! А домой потом как? Скоро стемнеет… Давай, не выдумывай. Я переживать буду.

Удавиться хотелось от такой заботы. Как же она ее достала! Нет, еще неделю она не выдержит. Как говорится, таких родственников хорошо любить издалека!

К счастью Стаси, в разговор, как всегда вовремя, вмешалась баба Шура:

– Езжай, Нинка. Егор обещал сегодня наведаться. Попрошу его Стаську завезти потом.

Нина Михайловна недовольно вскочила и, схватив сумку, шумно выдохнула:

– Ну как знаете! Чтобы ко мне потом никаких претензий не было!

– Иди-иди, – поторопила ее баба Шура. – А то еще, не приведи Господь, Малахова пропустишь.

Стася отвернувшись к окну, тихонько хихикнула.

– Выздоравливай, Шурочка!

– Куртку запахни. Похолодало же… – крикнула ей вдогонку Аравина, привычно забеспокоившись о здоровье старшей сестры. Та лишь махнула рукой и вылетела из палаты словно ошпаренная. – И, когда она угомонится? Ты слышала? За каких-то минут пятнадцать мне сводку по всему поселку выдала… И верит, наивная, всему, что по этому ящику скажут. Тьфу!

У Стаси не было никакого желания обсуждать Нину Михайловну. К тайному изумлению девочки, вопреки своей болтливой натуре, женщина ни словом не обмолвилась сестре об их глупом конфликте. Хорошо это или плохо – девочка пока не решила.

Стася молчала. Смотрела на бабу Шуру, изо всех сил сдерживая рвущуюся из груди порывистую просьбу скорее возвращаться домой. Но, видимо, Аравина знала девочку слишком хорошо и прочитала эту тоску в обращенном на себя взгляде.

– Что-то ты у меня совсем грустная стала, – обеспокоено сказала она.

Стася тяжело вздохнула.

– Баб Шур, ты только не болей, хорошо? – взволнованным шепотом попросила она.

– Разве я могу тебе отказать, когда ты так на меня смотришь? – с усмешкой ответила женщина. – Эх, зря, видимо, я тебя на Нинку оставила… Не ладите?