Шрифт:
– Ик... закусить бы, - сказал он заплетающимся языком.
Ответа на свой запрос бомжик не получил, а с правого бока к нему бесшумно подошел брат Герман, и в его правой руке, в неверном свете свечей, что-то опасно блеснуло. Привязанный к кресту человек заметил этот блеск и в его осоловелых глазах мелькнул смертельный ужас. Он хотел, было, что-то крикнуть, но не успел, брат Герман сделал стремительное движение рукой, и из перерезанного горла несчастного искателя приключений хлынула алая, дымящаяся кровь. Мужичок страшно захрипел и забился в судорогах на кресте, а брат Эдуард поднес к его шее бокал, который он все еще держал в руке. Кровь полилась в серебряную посудину, а брат Эдуард взял жертву за волосы и, придерживая трепещущую голову, постарался не пролить на пол драгоценную жидкость. Вскоре посудина наполнилась, и брат Эдуард отпустив голову человека, хрипящего на кресте, поставил бокал с кровью на жертвенный алтарь. Затем он откупорил еще одну бутылку водки, и, поставив ее на столик, вопросительно взглянул на магистра.
– Благодарю тебя, брат Эдуард, - кивнул ему брат Аскольд, - дальше я сам.
Он взял пустой бокал, и торжественно, что-то про себя бормоча, наполовину наполнил его водкой. Затем еще на четверть заполнил его свежей кровью. И, наконец, достав из складок балахона маленький пакетик с белым порошком, высыпал его содержимое в бокал с дьявольской смесью. Полученный коктейль он тщательно размешал лежащей на столике серебряной ложечкой. В продолжение этой процедуры, все присутствующие сектанты, затаив дыхание, наблюдали за действиями своего шефа. Наконец, удовлетворенно вздохнув, брат Аскольд выпрямился, держа перед собой серебряный бокал с магическим зельем.
– Альзо, - торжественно сказал он, бережно сжимая в руках драгоценный сосуд, в котором рубиновым цветом переливалась колдовская смесь.
Наконец, выдержав длинную театральную паузу, магистр кивнул помощнику:
– Брат Герман, пригласите наших сестер.
Неофит почтительно поклонился и удалился в темноту. Прошло несколько томительных секунд, и наконец, он появился из темноты, а за ним на свет вышли две женщины в балахонах. Первой шла женщина, лица которой не было видно из-за низко надвинутого капюшона. Она вела за руку сектантку, которая неуверенно шла, склонив на бок непокрытую голову. Подведя спутницу к алтарю, она что-то шепнула той на ухо и, отпустив руку и поклонившись магистру, отошла в сторону.
– Спасибо, сестра Эсфирь, - тихо сказал брат Эдуард. Он подошел к сектантке, стоявшей возле алтаря, и взял ее за руку.
– Сестра Оксана, от тебя сейчас зависит судьба этого грешного мира, поведай нам истину, - произнеся эти слова, магистр вложил в ее руки бокал с магическим напитком. Ведунья ничего не ответила, лишь ее незрячие, мертвые глаза будто ожили и забегали по сумрачному подземелью и по стоявшим вокруг пентаграммы сектантам. Пророчица медленно подняла бокал и, сделав несколько глотков, замерла. Ее пустые глаза блуждали по сводчатому потолку и застывшим лицам адептов.
– Не вижу... Не вижу, - наконец промолвила она глухим, могильным голосом, от которого членов секты пробил нервный озноб.
– Сестра, попробуйте еще раз, - обратился к провидице магистр, - времени у нас с вами достаточно.
Сектантка вновь подняла серебряный бокал и, сделав несколько больших глотков, его полностью осушила. Выпив бокал, она безвольно опустила руки и бокал, упав, звеня, покатился по каменному полу с нарисованной пентаграммой. С подбородка ведуньи на черную ткань балахона стекали струйки алого, кровавого напитка. В подземелье воцарилась тревожная тишина. Так продолжалось несколько минут. Вдруг сестра Оксана встрепенулась и оглядела незрячими, фосфоресцирующими глазами присутствующих сектантов.
– Я вижу...
– медленно произнесла она хриплым голосом, - вижу...
– Что вы видите сестра?
– обратился к ней магистр, нервно перебирая четки с черными черепушками.
– Я вижу, я все вижу... Всё... Черные птицы летят...
– торжественно изрекла провидица, подняв вверх ладони с растопыренными, крючковатыми пальцами, - черные кошки бегут... Черные рыбы плывут...
– А что вы еще видите, сестра?
– нахмурясь, спросил магистр, в голосе которого слышались нотки разочарования, - вы видите жертву?
– Вижу...
– помедлив, прохрипела сектантка.
– Кто она? Кто эта жертва?
– нетерпеливо спросил брат Эдуард.
– Это ребенок...
– ответила сестра Оксана, высматривая что-то мертвыми глазами над головами притихших членов ордена.
– Ребенок?
– удивленно спросил магистр, - какой еще ребенок?
– Это девочка...
– медленно проговорила провидица, - девочка, которая родилась в Москве, ровно в полночь с 31 декабря на 1 января двухтысячного года.
Сказав эти слова, сектантка закрыла глаза и безвольным кулем, с глухим стуком, повалилась на пол.
– Как же я сам не догадался...
– простонал магистр, обхватив голову руками, - ну, конечно! Две тысячи лет от рождения Христа! Начало Новой Эры! А этот ребенок - первый человек Новой Эры! Вот она - сакральная жертва, которая перевернет и разрушит этот прогнивший мир!
Безмолвная паства внимательно прислушивалась к словам своего наставника, а к лежащей на полу ведунье подошла и опустилась возле нее на колени, ее поводырь - сестра Эсфирь. Она вынула из складок балахона пузырек с какой-то жидкостью и поднесла его к лицу лежащей на полу женщине.