— Зверьем своих перепугаем, — возразила я. — Посмотри, как они от Шейга шарахаются. Не стоит людей во время боя смущать ликом тех, кто призван быть союзником, а не врагов.

— Ты права, — улыбнулся водник, обнимая меня за плечи одной рукой. — Человеческое подобие будет уместней. Значит, начальная точка, основа, изначальные условия, форма, плоть. Так?

— Ты хороший ученик, жизнь моя, — ответила я, потрепав его по влажным волосам. — Приступаем.

— Да, тянуть ни к чему, — согласился Скай.

Он отошел от меня, присел на корточки перед самой кромкой воды, протянул руку, и небольшая волна, словно ласковый кот, нырнула под раскрытую ладонь, накрыла ее перчаткой и откатила, готовая внимать Созидающему. Однако Аквей не спешил приступать к сотворению. Он опустился на колени, накрыл их ладонями и произнес, вроде ни к кому не обращаясь:

— Я чувствую вас, покажитесь.

Нахмурившись, я подошла к нему, встала за спиной, и Скай, полуобернувшись, поймал мою руку. Он кивнул на океан:

— Они там.

— Кто? — удивилась я, прислушиваясь к голосу стихии, но моя звучала сейчас голосом острова и его обитателей.

— Они, — вдруг улыбнулся мой водник, и над поверхностью волн показались две светловолосые головки. Скай махнул свободной рукой: — Плывите сюда, не бойтесь.

Девушки послушно приблизились, но на берег не вышли, и я только сейчас разглядела блеснувший отсветом солнца на чешуе хвост.

— Его создания, — шепнула Аквей. — Творения Региниса и твоего отца, я уверен.

— Люди-рыбы, — приглушенно откликнулась я.

— Тоже его потомки…

— Какой славный, — Регинис держит на руках младенца.

Это мальчик, ему не больше полугода от роду. Пухлые румяные щечки, ясные голубые глаза, светлый пушок на голове. Регин смотрит на него с нежностью, и я где-то внутри чувствую детскую ревность, но заставляю себя отмахнуться от нее, напоминаю себе, что я уже взрослая и должна принимать любовь моего водника к своему потомку с уважением. Когда родился сын Регина, пращур этого младенца, даже бабушки моей мамы не было на свете. И все-таки я нервничаю, когда понимаю, что дети рождаются не сами по себе, и далекую бабку малыша мой мужчина держал в объятьях, а может даже и любил…

— Ирис, — зовет меня Созидающий. Я подхожу к нему, и Регин осторожно передает мне младенца. Невольно отступаю назад, просто страшно взять малыша на руки, он кажется таким хрупким…

— Что, сестрица, трусишь? — насмешливо спрашивает Кай.

Брат с нами с того страшного дня, когда Регин перенес нас к воротам магического училища, которое заканчивал Кайрас. Известие о трагедии произошедшей на Зеленом холме брат перенес стойко, скрыв от меня свою боль. Впрочем, он мужчина, и открыто слезы пролила только я, но позже, ночью, я слышала, как Кай разговаривал с родителями, и вновь беззвучно плакала, опасаясь помешать ему. Регин заменил нам отца, мать, Каю брата, мне стал почти мужем. Он заботится о нас, но его что-то угнетает, я чувствую. Но самое непонятное — это то, что Регинис отказался от ритуала слияния, обещав объяснить причину позже.

А вчера, спустя десять дней после трагедии, он привел нас к домику деревенской знахарки, где оставил жену своего правнука с их сыном. Женщина, потерявшая не только мужа, но и привычную ей жизнь, оказавшись в бедном доме, не вынесла перемен и малодушно сбежала, оставив сына на попечение знахарки, уже давно достигшей преклонного возраста. Куда сбежала слабовольная лейда, нас уже не интересовало. Скорей всего, к своим родственникам. По крайней мере, тела знахарка не видела, а вот вещи исчезли. Домик пожилой женщины мы покинули уже вчетвером: Регинис, я, Кайрас и младенец с именем — Стром.

— Я не трушу, — сердито говорю я и все-таки принимаю младенца на руки. Он не такой легкий, каким казался со стороны, но и не тяжелый. Даже не такой хрупкий, как мне казалось. Стром смотрит на меня, широко распахнув глаза, он протягивает ручку и дотрагивается до моей щеки, и мое сердце вдруг наполняется восторгом и умилением. Я целую его в румяную щечку и воркую едва слышно: — Маленький, хорошенький.

Неожиданно нас с малышом обнимают надежные руки Региниса. Он утыкается мне в макушку, и мне кажется, что Созидающий произносит:

— У нас могло бы быть такое будущее. Как же жаль…

Вскидываю голову и смотрю на него во все глаза:

— Что ты сказал?

— Я сказал, что дети наше будущее, — отвечает Регин с улыбкой, но я вижу в его глазах затаенную тоску.

— Ты врешь, — мой голос дрожит. — Ты сказал другое.

— То, что я сказал…

— Не смей мне врать, Регинис! — вскрикиваю я, и Стром пугается. Он плачет, а я растерянно моргаю, не зная, как успокоить ребенка.

— Дай сюда, недотепа, — ворчит Кай, отнимая у меня малыша раньше, чем это делает Регин. Брато смотрит на него и произносит: — Она должна знать. Скажи.