Мы возобновляем наш путь, а я снова думаю о том, как Вайторис нашел нас? Нам удалось сбежать от его разбойников, напавших на нас после прохожего тракта, который мы пересекли всего один раз.

— Вайторис-с, — со злым шипением, полным ненависти, произнес тогда Регин. — Нашел, гадина.

А потом пришел и сам огневик. Цветущий, полный сил и молодости. Его увидел Кай, бегавший в ближайшую деревню за припасами.

— Уходите, — велел Регин, не допуская возражений. — Я смогу задержать его на некоторое время. Вам этого хватит, чтобы скрыться. У тебя отлично получаются иллюзии, Кай, воспользуйся этим даром, отведи глаза псам Вайториса. Их он отправит по следу.

— Я не уйду! — воскликнула я, но мое слово уже не имеет веса.

Регинис строг, он чеканит слова, наставляя нас с братом. Потом говорит:

— Сбереги Строма, — целует меня и отталкивает от себя. — Прочь!

Подавленная и ошеломленная я позволяю брату увлечь меня за собой, и вот мы в этом лесу под проклятым дождем. Надрывается Стром, а мы всё идем и идем. Лесу, как и дождю, нет конца, но нет возможности ни задержаться, ни остановиться. Мы не знаем, когда наши преследователи поймут, что следы и маячащие впереди фигуры — всего лишь обман, и ринутся искать настоящий след. Но пока за спиной никого, и мы продолжаем наш выматывающий путь.

Он неожиданно заканчивается, мы выходим к дороге, на которой застряли возки.

— Поможем и попросимся взять нас с собой, — говорит Кай. — Это водники, гляди, почти все светловолосые, и на карете знак водного клана. Мы землевики. Им не обязательно знать, почему стихия слушается тебя, как верный пес. Я предложу помощь, ты вытащишь. Мы муж и жена, это наш сын.

— Мы похожи…

— Это мы знаем, что похожи, а для них мы разные. Уже цвет глаз говорит о многом. В семьях обычных магов дети рождаются с одним уровнем и направлением силы. На Строма наложу иллюзию, вряд ли в такой суете поймут. Иначе его светлые волосы нас с головой выдадут. У землевиков сын водник, — Кайрас хмыкает и передает мне мальчика. — Идем.

Нас встречают раздраженно, но от помощи не отказываются, и когда возки и карета выныривают из грязи, подвластные моей воле, раздражение сменяет облегчение и благодарность. Нам даже дают сухие пеленки и одеяло. В карете оказывается младенец примерно одного возраста со Стромом. Рядом со мной нянька, когда я переодеваю нашего младенца. Она не маг и видит то, что ей показывают. Светлый пушок сменяется темным, глаза из голубых превращаются в карие, настоящий маленький землевик. После дают молока с хлебом, и я, размочив в молоке пшеничный мякиш, скармливаю его Строму. Малыш так голоден, что съедает всё, а затем затихает. Это лучшее за сегодняшний день. Слушать его охрипший от криков голосок уже тяжело. Сердце разрывается от жалости к ребенку, больно от потери возлюбленного, но ради брата я держусь.

Чуть погодя, меня приглашают в карету, где едет лейда Аквей. Она супруга одного из леоров, чьи земли входят в клан водников, глава в котором леор Мендак. Мне эти имена ни о чем не говорят. Я просто смертельно устала и засыпаю под болтовню лейды. Если она искала в моем лице собеседницу, чтобы скоротать время в дороге, то ошиблась. Нас со Стромом так и оставляют в карете. Она большая, тут хватает места и на дорожную люльку, в которой спит хозяйский младенец, и на лежанку для лейды, и мягкое кресло для няньки, и даже нам с потомком Региниса.

Брат где-то за пределами кареты, он болтает с леорами, сопровождающими лейду Аквей в поездке от родителей, где она гостила с рождения сына, до замка ее супруга. Пока я не уснула, я успела уловить, что под родительским кровом женщине было веселей, и мрачные чертоги родового замка ее супруга угнетают юную ветреницу, выданную замуж ради выгоды. Она не особо воркует со своим ребенком, этим больше занята нянька, сама лейда всё еще порхает на каком-то недавнем балу, устроенном в честь ее отъезда. Остальное я уже прослушала, потому что засыпаю.

А просыпаюсь уже утром. Карета стоит, лейда Аквей куда-то удалилась, нянька клюет носом возле люльки. Стром еще спит, и я даже поражаюсь тому, что младенец так долго не просыпается. Должно быть, он сильно перенервничал во время нашей беготни под дождем. Я трогаю его, но малыш здоров, и я вздыхаю с облегчением. После выглядываю в окошко и вижу, что к карете направляется Кайрас. Он замечает меня и машет рукой. Дождя уже давно нет, светит утреннее солнце. Мне стыдно, но я выбираюсь наружу, не меняя пеленок и одеяльца нашего младенца. Семейство Аквей не обеднеет, а нам другого взять не откуда, лишь бы Стром подольше не пачкал свое единственное белье, пока мы не найдем сменного. То, что мы забирали от знахарки, уже давно выброшено.

— Уходим, — тихо говорит брат. — Тут развилка, свернем к Водяной мельнице, там, говорят, село. Перекусим и разберемся с одеждой для мальчика.

Я киваю, и мы, коротко попрощавшись, сворачиваем от указателя налево. Вскоре слышно звук уезжающего обоза. Кай заметно расслабляется, и до меня доносятся его слова:

— Лишь бы продержалась.

— Что продержалась? — спрашиваю я.

— А? — он оборачивается ко мне. — Ничего, потом скажу.

— Кай!

Мой возглас будет Строма. Поспешно закрываю рот и некоторое время успокаиваю мальчика. Кайрас хранит молчание, он занят своими мыслями, и я не мешаю ему. Мои мысли возвращаются к Регину. Вновь внутри меня разрастается пустота, но сегодня немного легче. Я уже приняла его скорую смерть, и вчерашняя гибель закономерна. Впрочем, где-то в душе еще теплится надежда, и я даже несколько раз оборачиваюсь, в надежде увидеть его, но моего возлюбленного нет. Однако осталась моя клятва беречь его потомка, остался Кай, и ему нужна моя помощь, потому я держу себя в руках.