— Не могу, — отвечает творец. Он вдруг кажется мне уязвимым и беспомощным перед тем, чего я не знаю.

— Однажды тебе придется сказать, — жестко говорит мой брат и отходит, чтобы успокоить Строма и дать нам поговорить.

В первое мгновение меня обжигает осознанием, что Регинис что-то скрывает меня, но не таится от брата, однако в следующий миг я забываю об этом, потому что вспоминаю и отказ от слияния, и странные взгляды, которые порой ловлю на себе. В них тоска и боль, но я всегда относила это насчет того, что Регин переживает случившееся с его друзьями и предательство Вайториса, а теперь со всей отчетливостью понимаю, что всё это касается меня и только меня. Страх ледяной змеей вползает в сердце, сжимает его оковами, и я прижимаю руки к груди, пытаясь сдержать пропасть, вдруг разверзшуюся внутри.

— Что? — сипло выдыхаю я. — Что, Регин, что?

— Ирис…

Он начинает, но сразу же замолкает и отворачивается. Я приближаюсь к нему, останавливаюсь за спиной, в первую секунду не решаясь дотронуться. Но все-таки протягиваю руки и прижимаю к широкой спине ладони. Мне страшно… Мне так страшно!

— Не молчи, — всхлипываю я. — Пожалуйста…

Регинис вновь разворачивается лицом ко мне, обнимает и втискивает в свое тело.

— Прости, — шепчет он. — Прости.

Вскидываю к нему лицо, но из-за мутной пелены слез не могу разглядеть дорогих мне черт. Мужские пальцы скользят по моему лицу, собирая соленую влагу.

— Регин, — мой голос срывается, и я договариваю уже шепотом, — расскажи мне.

Он прижимает мою голову к своей груди. Я слушаю быстрый бег его сердца, а потом до меня долетает тусклое:

— Я умираю, Ирис. Моя долгая жизнь подходит к концу.

— Что? — я вырываюсь и широко распахиваю глаза, ловлю его взор. — Повтори! Регинис невесело усмехается:

— Вайтор достал меня на расстоянии. Я больше не слышу Грани. Он отсек меня от них. Энергия Отражений больше не поступает ко мне. Мою жизнь и силу уже ничего не питает, маленькая. Не знаю, сколько мне осталось, но в волосах уже появилась седина. Приглядись, за несколько дней я стал выглядеть старше. Энергия Граней может остановить мое стремительное старение, но я не могу найти дорогу к замку, теперь не могу. Поэтому я отказался от слияния. Я хочу его больше всего на свете, но я не посмею утянуть тебя за собой. Хочу, чтобы ты жила…

— Но если слияние поможет? Что если оно продлит тебе жизнь?!

— А если нет? Возможно, мне осталось дней десять — пятнадцать, может больше, может меньше. Мы никогда не интересовались тем, что будет, если утерять связь с Гранями. И я слишком мало знаю о слиянии, чтобы рисковать твоей жизнью.

— Нет! — я ожесточенно мотаю головой, но Регинис ловит мое лицо в капкан своих ладоней.

— Милая моя, любимая, — жарко говорит он, целуя меня, — желанная, слишком юная. Я не заберу твоей жизни, она слишком дорога мне, чтобы рискнуть и проиграть. Ты будешь жить, а я сделаю тебе дар.

— Не хочу…

— Однажды ты скажешь мне спасибо, только мне будет нужна твоя помощь. Боюсь, один я сейчас не справлюсь, а мне не хочется уйти, пока могу быть вам защитой.

— Что ты хочешь сделать? — сквозь всхлипы спрашиваю я.

Регинис вновь прижимает меня к себе, успокаивающе гладит по волосам, по спине, целует в макушку и молчит. Он дает мне выплакаться, ждет, когда успокоюсь. Только мне не хочется успокаиваться. Как я могу успокоиться, когда моя душа готова покинуть меня? Как я могу выплакать свое горе, когда знаю, что мой любимый умирает? Как я могу не думать о том, сколько времени потратила на то, чтобы оттолкнуть его, и как поздно поняла, кто действительно живет в моем сердце? Он ждал меня семнадцать лет, а был любим не больше пары месяцев… Несправедливо! Нечестно…

— Не отпущу-у-у, — вою я, вжимаясь лицом в твердую мужскую грудь. — Не отда-ам!

— Тьма, — хрипло выдыхает Регин. Его пальцы сжимаются на моем затылке, комкая волосы. — Как же жаль…

Я вскидываю к нему лицо, и горячие губы возлюбленного находят мои. Не поцелуй, это остервенелая борьба на грани пропасти. И крик брата:

— Мы прогуляемся, — едва касается сознания.

Но этого хватает, чтобы решиться на отчаянную мольбу:

— Я хочу познать тебя, — шепчу, разрывая поцелуй. — Я хочу познать твою любовь. Прошу!

— Ирис, — растерянно отвечает Созидающий. — Милая…

— Я хочу познать тебя, Регинис! — восклицаю я, судорожно дергая тесемки на его рубашке.

Он перехватывает мои руки, удерживает, но я мотаю головой и снова бросаюсь на него:

— Регин, сделай для меня это. Я хочу познать тебя. Ну, я прошу тебя!

Созидающий несколько мгновений смотрит на меня шальным взглядом, и вдруг сам дергает ворот рубашки, срывая неподатливые тесемки:

— Но ведь моя же, моя! — хрипло восклицает он. — Всегда для меня…

— Для тебя, — шепчу я, и наши губы вновь встречаются.

Снова сумасшедший напор, который вдруг утихает. Водник отрывается от меня и, мотнув головой, и, задыхаясь, произносит:

— Нет, не так.

— Что? — я не понимаю, что он хочет сказать. Боюсь, что остановится, передумает, но Регин подхватывает меня на руки и несет к заброшенному охотничьему домику, в котором мы хотели остановиться на ночлег.

— Не хочу, чтобы ты запомнила меня, как торопливого юнца. Я отдам всё, что берег для тебя, моя единственная. — На его устах улыбка, а мне хочется выть от боли, но всего один поцелуй, и мир вновь разлетается на осколки. Только я и мое первое настоящее, но такое короткое счастье…