– Дари, - разрешила она и погладила огромный живот.
– Пинается, спасу нет.

Кармель достала из машины две больших коробки и вручила близнецам.

– Играйте и не ссорьтесь. Пока ребята, - помахала она Марине и Толику.

– Всего доброго. Спасибо за игры.
– Марина прочитала на упаковке.
– Хоккей и бильярд. Теперь главное, чтобы отец не забрал их у детей, - засмеялась она.

Крыжовник возился под капотом "девятки", когда Кармель остановила машину возле дома Кузнецовых. Он поднял голову и без удивления глянул на бывшую подружку детства.

– Что на этот раз?

– Деловое предложение. Нужно убрать бурьян в огороде, Толик посоветовал к тебе обратиться.

– Отец закончит культивировать кукурузу в семь вечера. Где-то минут через двадцать я подъеду. Сотка стоит восемьдесят рублей.
– Сашка взялся за гаечный ключ и больше не обращал на неё внимания.

Он явно игнорировал её. Кармель почувствовала обиду, ещё минут пять молча постояла рядом с ним, и вернулась к "Ауди". "Почему они все ведут себя так, будто я предала их и виновата во всех бедах, - озадачилась она.
– Бабульки и те лезут с упрёками".

Кармель поставила машину в тень, занесла покупки в дом. Солнце палило нещадно. Она заставила себя сложить убранную траву в одну кучу, получился целый стог, и тогда позволила себе насладиться ароматным кофе.

В распахнутые окна послышалось тарахтенье. Кармель вскочила с кресла, в котором задремала и выглянула на улицу. Сашка остановил трактор и уже распахивал ворота. Она заметалась по комнате, не помня, куда засунула расчёску, быстро сполоснула лицо, пригладила волосы руками. При её появлении Крыжовник чуть оживился.

– Дрыхла?
– поинтересовался он, заметив заспанное лицо.

– Почему сразу дрыхла? Прикорнула, - улыбнулась Кармель, любуясь загорелым лицом и блеском зелёных глаз Сашки.

– Ладно, барыня, пусть будет по-вашему.
– Я проеду вдоль забора на огород, по пути тоже собью траву, всё тебе меньше останется.
– Сашка завёл тракторок и он, громыхая цепями, двинулся по высокой траве. Дорожка из мелко изрубленной зелени и сухих веток стелилась вслед за трактором.

Кармель с интересом понаблюдала за работой Крыжовника и пожалела, что нельзя также убрать в саду и во дворе, придётся возиться самой. Она отправилась на кухню, готовить самый простой ужин. Отварила макароны, заправила их зеленью и сыром, открыла банку с готовыми морепродуктами, выложила на блюдо. Тарахтенье трактора смолкло. Минут через десять на пороге кухни появился Сашка.

– Я закончил с огородом, подключил баллон. Давай проверю, - он протиснулся мимо неё к газовой печке, открыл вентиль и поднёс горящую спичку к конфорке. Голубой огонёк немедленно вспыхнул.
– Иди принимай работу.

– Хорошо. А потом поужинаешь со мной. Идёт?
– предложила Кармель, выходя во двор.

Он не только сбил траву на огороде, но и в саду, там, где смог проехать между деревьями.

– Здорово!
– Она захлопала в ладоши, а потом, обняв, чмокнула его в щёку.

Сашке отчего-то не понравилась её выходка, и он нахмурился.

– Огород пятнадцать соток - с тебя тысячу четыреста, плюс обещанные отцу две с половиной. Провод я сейчас подсоединю к дому. Сегодня будешь со светом.

– Хорошо, - Кармель пошла в дом, буквально кожей чувствуя его тяжёлый взгляд.

На кухне она насыпала макароны в тарелки, сверху выложила морепродукты в сливочном соусе. Крыжовник сунул деньги в карман, вымыл лицо и руки под допотопным рукомойником, вытерся полотенцем, поданным Кармель.

– Ириска, скажи честно, что тебе нужно в Захарьино?
– пробормотал неразборчиво Сашка, с аппетитом уплетая макароны.

– Я же объяснила, родители решили продать дом, а покупатели, увидев в каком всё запустении, испугались. Вот я и навожу порядок.
– Она встала из-за стола и поставила чайник на плиту.
– Кофе или чай?

– Чай. И что, кроме тебя больше некому?
– Сашка опустошил тарелку и покосился на кастрюльку с макаронами.

– Все заняты. А у меня полно времени.
– Кармель положила гостю добавки.

Крыжовник не возражал. Не успел чайник закипеть, как он справился со второй порцией макарон. Она налила чай в кружки, переложила конфеты из пакета в вазочку.

– Что ты делаешь?
– Сашка, сузив глаза, глядел на неё с ехидцей.

Кармель озадачилась резкой переменой его настроения:

– В смысле? Ты не любишь конфеты?

– Да при чём тут сладости! Думаешь, я дурак и не вижу твоего странного поведения. Зачем тебе это? Поиграть от скуки? То одну соблазнительную позу примешь, то другую, то взгляд, то вздох. Нафига ты это делаешь?
– Он отхлебнул кипяток и зашипел от боли.

Кармель почувствовала: лицо горит огнём. После его слов она сообразила, что по глубоко въевшейся привычке вела себя с ним, как обычно с мужчинами, кокетничая на грани приличия. От неожиданности, что ей высказали в лицо, то, что обычно скрывают, возмутилась: