Увы, мой старый приятель Андрей Бессонов в настоящий момент не имеет железного алиби: весь вечер он был на виду, но почти двадцать минут отсутствовал, и никто не может подтвердить, что он всего лишь пытался остановить кровотечение из носа в туалете центра. Еще хуже ситуация с нашим бухгалтером - наверняка скоро станет известно про его адюльтер с Селин и про шантаж малыша Нико, и вот тогда полиция вцепится в него мертвой хваткой. А это, как бы лично я ни относился к парню, крайне плохо для "Садов" - ведь он наш сотрудник.

Я сел за руль, первым делом направившись к ближайшему ресторану: у меня было время спокойно пообедать, заодно ознакомившись с последним выпуском прессы. Вполне возможно, ушлые журналюги откопали что-нибудь новое во всей этой истории убийств, теперь уже с четвертой, не слишком понятной, жертвой.

Не знаю для кого как, а для меня обед - серьезное мероприятие, когда я стараюсь не просто утолить голод, но получить максимум удовольствия. Именно потому я пообедал в тихом славном ресторанчике недалеко от места нашей встречи с Франсуа Шюни, на время "отключившись" от всех последних событий. Только покончив с дивным свиным стейком, под кофе с шоколадными хлебцами я взял из корзинки у соседнего столика несколько парижских газет, в которых уже на первых полосах бурно обсуждались таинственные и непонятные "Рождественские жертвоприношения" как окрестили их акулы пера.

На изучение прессы у меня ушло ровно полчаса. Взволнованные репортажи о последнем, четвертом, убийстве одинокой медсестры, с первых же строк сообщили мне два новых факта. Факт N 1 - у Андрея Бессонова появился неожиданный заступник, подтвердивший его алиби; факт N 2 - убитая Роза Брютель в день премьеры плохо себя чувствовала, а потому осталась дома; стало быть, на премьере ее не было и стать случайным свидетелем преступления она никак не могла.

"Андре Бессону пришлось бы нелегко, если бы психотерапевт центра Винсент Молю не дал показания в его пользу, - писала газета "Утро".
– "Мне очень неловко, но в день премьеры у меня были проблемы с желудком, потому пришлось надолго занять кабину сортира, - сказал доктор Молю, повстречав нас на выходе из полицейского управления.
– Я прекрасно слышал, как кто-то зашел и долгое время плескался с водой, после чего наконец-то вышел. Узнав, что это был Андре Бессон, в чьем алиби появилась серьезная прореха, я поспешил дать показания полиции в его пользу. Рад, что могу помочь - мсье Бессон всегда был мне очень симпатичен".

Мысленно поздравив Андрея, я продолжил чтение, в свою очередь, узнав нюанс с отсутствием Розы Брютель на премьере спектакля, что в какой-то мере делало ее убийство труднообъяснимым.

"Практически все коллеги Розы Брютель по клинике утверждают, что она еще с утра чувствовала себя неважно, а потому не пришла на премьеру, - продолжила тему газета "Утро".
– Одна лишь санитарка Люси Прилье не очень уверенно сказала, что вроде бы видела Розу сразу после премьеры, когда все вывалили в холл - она как будто кого-то искала. "Вы сообщили это полиции?" - поинтересовались мы, на что санитарка кивнула: "Да. Хотя, если честно, я видела девушку, похожую на Розу только со спины, она почти тут же исчезла... И все-таки, мне кажется, это была она". Мы поинтересовались мнением по этому вопросу комиссара Анжело, на что он без особого энтузиазма отметил, что кроме Люси Прилье больше никто не видел в тот вечер Розу, а потому всерьез воспринимать ее показания не имеет смысла".

В итоге почти все журналисты вернулись к первоначальной версии: автор убийств - некий маньяк, неудавшийся режиссер, предложивший Парижу свою кровавую "постановку", причем, скорей всего, он работает в реабилитационном центре, потому ему и пришлось избавиться от Розы Брютель, которая каким-то образом узнала о его виновности в преступлении.

"На первый взгляд может показаться, что убийство медсестры никак не связано с убийством волхвов, - размышлял один из журналистов.
– Она не присутствовала на премьере, стало быть, вряд ли могла оказаться свидетельницей тройного убийства. Но если убийца был ей знаком, она могла узнать о его виновности по каким-либо случайно прозвучавшим словам, фразам... Как бы там ни было, но согласно официальной версии все четыре убийства "кровно" связаны: патологоанатом полицейского управления Серж Пуассе убежден, что они совершены одним орудием - узким и острым ножом, одной рукой - сильной и хирургически точной. "Совершенно очевидно, что все четыре убийства совершены одним человеком, одним и тем же орудием", - заявил он".

Я с невольным облегчением перевел дух, убедившись, что на сегодняшний день ни один из журналистов еще не в курсе авантюр малыша Нико по части шантажа - все лишь повторяли то, что парень был, несомненно, талантлив и, стало быть, убийца мог убить его из своеобразного чувства мести за собственную бездарность.

"Представьте себе некого парня, мечтающего о лаврах великого режиссера или, к примеру, актера, но при том абсолютно не имеющего таланта, - размышлял автор газеты "Вечерний Париж".
– Возможно, он принимал участие в каких-либо постановках или пытался снимать любительские фильмы - не то, ни другое не имело и минимального успеха. И тут открывается любительский театр при реабилитационном центре, и вчерашние неблагополучные граждане предлагают зрителям чудесную постановку - собственную версию истории трех волхвов. Успешная премьера, бурные аплодисменты зала - все это запросто могло привести нашего неудачника в состояние ярости. Вот он и пригласил несносного малыша Нико и его "коллег"-волхвов на фотосессию в сквер - фотосессию смерти..."

Статья так и называлась - "Фотосессия смерти", а ее автор озвучил самую популярную версию прессы, дав запал для бурных импровизаций всей пишущей братии. После пары-тройки рассказов о жутчайшем монстре, рассаживавшем трупы волхвов на скамье под звездами сквера, краткий отчет комиссара Анжело, опубликованный в одной из газет, смотрелся блекло и скучно.

"В настоящий момент мы тщательно проверяем всех причастных к этому делу, рассматриваем все версии. В первую очередь нас интересует круг общения первых трех жертв - Николаса Пертю, Мишеля Дювво и Пьера Солисю. В связи с этим призываем оказывать нам всяческое содействие: если вам известно что-то, связанное с убийствами и его жертвами, просим немедленно сообщить данную информацию в полицию. Заранее благодарю за активное сотрудничество".

Практически все газеты побывали после убийства медсестры в клинике реабилитационного центра, побеседовав с ее коллегами и составив в итоге портрет погибшей: добрейшая, милейшая и совершенно одинокая умница двадцати трех лет от роду. Все труженики клиники только потрясенно разводили руками - никому в голову не приходило, из-за чего могли убить такую девушку и почему подкинули тело к зданию офиса фирмы-благотворителя.

"Признаться, статьи про первое, тройное, убийство меня только раздражали - казалось глупо всерьез подозревать в убийстве некого таинственного монстра-маньяка, - говорил все тот же психотерапевт клиники Винсент Молю.
– Но после убийства нашей Розы я готов согласиться с журналистами! Роза Брютель была чудесной девушкой, очень доброй и славной, коллеги подшучивали над ней, говорили: "Роза, ты - настоящая роза!". Все так и было, она была чудесным цветком! Убить такую мог только самый настоящий монстр, просто позавидовав ее красоте, свету ее души..."