– Что же ты сделал, гад?!

Сеня владел собственным языком, как после ударной дозы новокаина, введенной неопытным стоматологом

– ...Аыл ахху,- гласные давались лучше всего.

– Что!!! Ты что, скотина, издеваешься?

– ...Эт.

– Что эт?!

– Э ыэаус, - отчеканил Сеня

– Вот же, подлец, - словно бы про себя сказал Иликак, - что ты там мычишь?

– А э ычу.

Подумав, что разговор в таком стиле закончится обмороком на другом конце провода, Миронюк перешел почти на шепот - жуткий, как шелест листьев на ночном кладбище:

– Ну, зачем ты, подонок, закрыл шахту? Я же тебя..., я же тебе..., ну скажи, зачем?

Сеня попытался взять себя в руки и произнести что-нибудь членораздельное:

– Ахный ансот э едазначен э пэевозки юдей...

– Сеня, соберись!
– Радостно шептал Иликак.
– Давай еще раз.

– Шахный танспот не педназначен ля пеевозки людей.

– Ах вот, что! Шахтный транспорт не предназначен для перевозки людей?

– Уу, - ответил Сеня.

– А твое какое собачье дело? А Семен?

– Я отвечаю...

– За что ты там отвечаешь..., ты за свой язык не можешь ответить..., отмени распоряжение, гад, лучше сам отмени. Мой тебе совет - чтобы, когда я завтра вернусь, шахта работала.

И Миронюк положил трубку. Позже в этот день по поводу шахты был у него разговор с начальником экспедиции.

– Всеволод, что там такое? Мне уже из Ленинграда звонили. Пока до Москвы не дошло, надо, чтобы все заработало.

– Не волнуйтесь, Сергей Христофорович, все будет нормально, заработает.

– Давай-давай. Я в это дело вникать не хочу, сам справишься.

– Да конечно, Сергей Христофорович. Не беспокойтесь, завтра все заработает, да какой завтра... сегодня заработает.

Но не "заработало" ни сегодня, ни завтра.

Оказалось, что Сеня закрыл шахту из-за несоответствия типа вагонеток, используемых для перевозки людей, требованиям "Правил техники безопасности" к шахтному транспорту. Понятно, что замена вагонеток дело не одной недели. Их надо заказать, а, притом, что их поставка была внеплановой, требовались дополнительные согласования, затем привезти по железной дороге, доставить к шахте, спустить вниз...Что-то, обязательно понадобится переделать - отрезать, приварить - словом, дело небыстрое.

Поэтому, хотя требующиеся вагонетки заказали без промедления, держать до их прихода шахту закрытой, по мнению начальства, было невозможно. Однако и брать на себя ответственность, открыв шахту собственным приказом, Миронюк, не хотел. Ему казалось, что заставить Сеню отменить предписание будет делом пустячным. Но прошел день, другой, третий... Сеня приходил домой после работы зеленым - он ничего не ел, потому что после звуковых бомб, щедро сбрасываемых на него Иликаком, никакую еду протолкнуть в горло было невозможно. На Сеню было жалко смотреть, но отменять предписание он отказывался. День шел за днем, Сеня слабел на глазах.... И вот, когда он уже готов был сдаться, Миронюк все-таки открыл шахту собственным приказом - ведь невозможно было до бесконечности давать экспедиционному начальству пустые обещания. Копию приказа Сеня получил от самого Иликака, вместе с угрозой обязательно ему это припомнить. При этом он впервые обратился к Сене на Вы, чего никогда в жизни не делал в отношениях с подчиненными.

Через две недели, когда Миронюк опять уехал в Петрозаводск, Сеня закрыл шахту во второй раз. На этот раз причиной было несоответствие требованиям "Правил техники безопасности" троса для спуска клети с людьми в шахтный ствол: вместо "людского" троса использовался "грузо-людской".

Все повторилось почти в точности, как в первом случае. Звонок из Петрозаводска, пугающие вопли, телефонная трубка, вырывающаяся из рук, и открытие шахты собственным приказом Миронюка через 5 дней. Однако было и нечто новое - Сеню крепко побили в ближайшую субботу, когда он пошел баню в поселок Иля-Ууксу. Напала на него парочка местных хулиганов. Сеню лупили и приговаривали: "Не ты открывал, не тебе и закрывать..."

Уксинское общество разделилось по поводу всех этих событий на два лагеря. Одни считали, что Сеня делает все это из каких-то далеко идущих карьерных соображений. Другие, в основном, это были шахтеры и все имеющие отношение к машинам и прочей технике, в целом считали, что правила безопасности действительно повсеместно и постоянно нарушаются, и когда-то этому должен быть положен конец. Однако эти последние прекрасно понимали, что полное выполнение "Правил" приведет к снижению производительности труда, а значит, и к уменьшению заработка. Так что они поддерживали Сеню, но только до той границы, с которой начиналось уменьшение зарплаты. Пока же он эту границу не перешел, поддержка, хотя и не слишком надежная, ему была обеспечена. Даже с хулиганами, отлупившими Сеню, по слухам не слишком вежливо побеседовали. Большая часть персонала ГРП не работала: те, кто был связан с шахтой, не работали, поскольку не работала сама шахта, а остальные участвовали в постоянных дискуссиях о проблемах техники безопасности. В общем, ситуация в руководимой Иликаком организации была близка к революционной.

Именно такое выражение употребил начальник экспедиции в одном из многочисленных в те дни разговоров с Миронюком:

– Ну что, Сева, у тебя там, похоже, революция намечается, не можешь справиться с ситуацией?

– Я не могу?!
– Иликак, похоже, был искренне возмущен.

– Да, у тебя же партия не работает. Сейчас он еще все буровые закроет. Какие мысли, Сева?

– Куда там, закроет.... Я ему закрою, я его сам так закрою...

– Подожди-подожди, теперь уже угрозами не обойдешься. Надо что-то конструктивное придумывать. Может быть, опять перевести его в горные мастера?