Диалоги снаружи и внутри
вернуться

Антология

Шрифт:

«Челюсть вывихнута…»

История – это гвоздь, на которыйя вешаю свою шляпу.А. Дюма
Челюсть вывихнутаот удара времени,кладбище беременновечностью, камнитеряют буквы, формастановится корнем зуба,больного беспамятством. Боже,трава помнит больше,чем люди. Гвоздь заржавел,а шляпа все падаетв яму. «Ребе,как там на небе?»Камни врастаютв землю как дерево.Здесь не читаютсправа налево.Горше полынимолоко памяти.«Козленок, где твоя мать?»

«Возьмем лепешку, создадим объем…»

Возьмем лепешку, создадим объем.Чуть кособоко и порой нелепо.У ангела есть небо,а у неба дыханье жизни.Человек теплом согреет плотьживотворимой глины.Кудрявая головка херувимацветку подобна, и вдыхает Линакармическую заповедь любвив беспечные смешные колокольцы,а мир, наполненный зенитным солнцем,уснул в тени. Собаки спят и дети,течет неторопливая беседа.И времени бегущая струязависла и сгустилась до мгновенья,звено в цепи – от выдоха до вдоха,отброшены сомнения,жизнь – объем и форма,та, что сами придаем.

Август

1
Если вас не зашибет падающей звездою,то пряность травы откроет значенье простых вещей:колючек каштана шоколадную сущность,серебряный дождь плакучей ивы.Одиночество имеет свою цену —шепота ночной бабочки с закрытым бутоном.Деревянная скамейка одарит теплом изамерзшая в дневной суете слеза найдет свой путь,как звезда на августовском небосводе.
2
Прощание с летом полно печали,август оставляет в траве желтые кляксы,собака ковыляет всеми четырьмя,зеленый чай не утоляет жажды.Возьми меня вдаль,но ты лишь киваешь.Паутина застряла в наших волосахпредчувствием снежной зимы.

«Карусель, растянутая по вертикали…»

Карусель, растянутая по вертикали.Мы висим напротив друг друга.В этом мире радость равна печали.Все укроет летняя вьюга.Четверть часа движения против правил,ткется время огненной спицей.Дребедень проблем как пыльцу сдувает,если сверху окинуть лица.Закружит нас в пространстве временномпрекрасно-страстное колесо обозрения.

«Мерцание струек, зеленая кожа металла…»

Мерцание струек, зеленая кожа металла,купаться в фонтанах у статуй привычка такаястаринная, что не упомнишь начала.Ленивые стрелки торопятся или отстали —неведомо, день затухает и бредит устало,бродя по аллеям старинным, влюбленная пара.Ей чудится вечной минутная дрожь, не присталовозвышенный бред ироничным разрушить кинжалом.Воскресное время мурлычет котом на диване,уходит столетье, а новое тихо предстанетблестящей на солнце листвою и прелестью ранней,влюбленною парой наивной, луною в стакане —кусочком лимона и смехом полночным счастливым,и с привкусом счастья улыбкою плачущей ивы.Мерцание струек уносит мгновенья и годы,зеленая статуя стала подобьем природыи корни пустила, под снегом дрожит как живая,потеет на солнце, сосульками плачет весною,зеленая статуя в парке над серой рекою.Безмолвная статуя – мы породнились с тобою,вросли в берега, где рябины краснеют печально,предчувствием осени полны, и только отчаяннобезумные чайки кричат над пустою водою,да стаи ворон на закате, грядущей бедоюполны, но мерцание струек,но шелест листвы и луна… В мотыльке поцелуямерещится вечность, и в струях безумных фонтанакупается статуя, жизнь согревая дыханьем.

Рыцарь письменного стола

Рита Мурашова. г. Краснозаводск, Московская обл

Рыцарь письменного стола

Он любил покрасоваться, малость побахвалиться: характер-то рыцарский, а рыцарство это всегда некоторая похвальба.

Юрий Трифонов

Во избежание стандартных «родилась, закончила, работаю» и предупреждая дальнейшую (в стихах) нескромность, предоставляю слово тоже Рите и лучшему другу. «Мой лучший друг. Идеалистка? Наверное. Бунтарь? Немного. Своеобразная? Определенно. А еще это искренний и добрый человек, который всегда придет на помощь, на которого можно положиться, умеющий сопереживать и прощать, но которому иногда немного не хватает уверенности в себе.

Она любит овец и сов, много читать и пить чай литрами.

Любит слушать самую разную музыку (всегда) и петь (иногда).

А еще может питаться сладостями и весь день ходить по дому в пижаме.

Не терпит насекомых, заносчивых и непунктуальных людей, а также несправедливость в любом проявлении.

Пошла бы я с ней в разведку? Не задумываясь».

Девочка в шаре

Пишу на бумаге тебе:«Запечатана намертво!»Но —искажение! —не понимаешь фразы,как не поверил сразу…А я запертапо своему позволениюи своему приказу.По моему же заказушар этот выдут,какмыльный пузырь,но хрустальный,от прикосновеньязвенящий.Как можешь увидеть,даже тюрьма моя —с выдумкой,а не какой-нибудь тамзарешеченный ящик.Больше никто менясловом не ранит —слышно не будет!В сфере углов нет —меня не загонятв угол!При утихающем —мной усмиренном! —сердечном зудеодними губами:спасибо!Как главномустеклодуву.А пальцы твоиповторяют узоры снаружи,ныряют по впадинам,трещину ищут напрасно…Ну же!Разбей!По-другому покой не нарушить!Где же угрозахваленой моей безопасности?!Я поднимаюсь сама,улыбаюсь из шара.Ты мне дорогу даешь,чуть назад отходишь.Этого —слишком мало,ведь с каждым шагомон только катитсямне в унисон…Всего лишь.

Рассвет

Электричка в броне,как подержанный рыцарь в латах,отдышаться на станциях проситсяи в конце пути.Подмосковье мое —сплошь с утра бородато.(То ли оно от тумана такое,то ли от мудрости…)Я сейчас воспоюбытовое и мелкое:торопливость чая с утраи воздух свеж,полусонных граждани бодрую белку,штурмовавшую деревооколо станции Радонеж;до семинара дремавшего в сумке Байрона:«…К их сокровенным тронам! —писал он. —Прах!..» —вкралось высокое…Думать о нем —еще рано нам,нам бы еще соснутьв густо свежих сумерках…Только придет Оно.Растворит туман.Мы поспешим демонстрироватьбеличью прыть.Мы разберемобрусевший текст «Каина»… —только придет Оно —мы пустимся жить!..Только придет Оно,победившее в поединке,только взойдет Оно,ежедневное Солнце…Я опасаться вдруг стала,как древние инки:вдруг не вернется?..