Человек-тень, или Час «икс» для Кремнева

Аннотация

Очередная трагедия в горном ущелье на Северном Кавказе может стать началом страшных событий, способных перевернуть все мироустройство.

За чередой загадочных и необъяснимых преступлений стоит тот, кого предпочитают называть Человек-тень. На этот раз непобедимый Егор Кремнев сталкивается с действительно достойным соперником. Эмир-Хан не только беспощадный преступник, но и умный, жесткий стратег, способный и на блестящий гамбит, и на победный финал. Час «икс» приближается, и у Егора Кремнева остается лишь один шанс выбрать верный ход и предотвратить катастрофу.

Часть первая ДЕБЮТ Глава первая Заместителю начальника Генерального штаба генерал-лейтенанту Митрохину С.А. ДОНЕСЕНИЕ Испытание экспериментальной бомбы «СК-8» от 03.12.2008 прошло успешно. «СК-8» может быть принята. на вооружение. Начальник полигона «Р-065-Г» генерал-майор Кузьмин О.Л. — Господи, как же меня достали эти горы! — старший сержант Колесников, по прозвищу Седой, сплюнул на землю. — Скажи, Котлета, какого хрена люди платят деньги только за то, чтобы на них посмотреть? Его приятель, за свой неумеренный аппетит прозванный Котлетой, шмыгнул носом. — Они на горных лыжах покататься приезжают. — Ну, вот а ты, — не отставал Колесников, — ты бы стал платить деньги за то, чтобы покататься с гор на лыжах? Котлета глубокомысленно затянулся, выдохнул дым и посмотрел на Колесникова. — Не, я не стал бы. Я вообще на лыжах кататься не люблю. — А на чем любишь? — На санках. И еще на колесе обозрения. — Тогда тебе надо сразу зимнюю полевую кухню, — засмеялся Колесников. — И санки, и за жратвой ходить не надо. И видно с нее далеко. — Да, — подумав, согласился Котлета, — полевая кухня это вещь. Колесников докурил сигарету и щелчков указательного пальца запустил окурок далеко вперед. Окурок описал широкую дугу и приземлился метрах в пятнадцати от них. — Пойдем в казарму, что ли? Все равно здесь делать нечего. Котлета широко зевнул. — А что, в казарме есть чего делать? — Там хотя бы гор не видно, — Колесников снова сплюнул. — Тогда пойдем. Расслабленным шагом солдаты направились в казарму. В казарме царило ленивое уныние. Младший сержант Маврин что-то писал в тетради, Серегин в двадцатый раз перечитывал письмо от любимой девушки Оли, Тимофеев сосредоточенно ковырял в зубах спичкой, двое остальных спали. На вошедших никто не обратил внимание. Колесников уселся напротив Маврина. — Чего, Есенин, все пишешь? Маврин поправил очки и посмотрел на Колесникова. — Я сто раз говорил, Есенин писал стихи. — А ты? — А я прозу. Тимофеев перестал ковырять в зубах. — Херню ты, Есенин, пишешь, а не прозу. Маврин смерил Тимофеева презрительным взглядом. — Тебя, Фурункул, не спросили. — Я тебя предупреждал, не называй меня Фурункулом. — А ты на свою рожу в зеркало давно смотрел? — усмехнулся Маврин. — Как тебя еще называть? Аленьким цветочком, что ли? Все за исключением Тимофеева дружно заржали. Насупившийся Тимофеев, не найдя что ответить, вернулся к дезинфекции собственной ротовой полости. Прыщи были его слабым местом. Они появились на его лице раньше, чем у других одноклассников, и продолжали благополучно существовать на нем, когда у всех остальных уже сошли. Особенную неприятность доставлял один, с завидной регулярностью раз в три месяца вскакивающий прямо на носу. Именно ему Тимофеев был обязан кличкой Фурункул. — И о чем пишешь, Неесенин? — Колесников не оставлял попыток хоть как-то разогнать обуревавшую его скуку. — О разном. О нас. О том, как мы служим. — Чего, писателем хочешь стать? — Ну да, а чего? — Маврин отложил ручку. — Отслужу, поступлю в Литературный институт. — Да кому ты там на хрен нужен? — снова подал голос Тимофеев. — А чего такого? Я и до армии в местную газету писал. Мне главный редактор говорил, что у меня способности есть, только жизненного опыта не хватает. А теперь у меня и жизненный опыт есть. — Да, заворачивать портянки, это офигеть какой большой жизненный опыт, — усмехнулся Тимофеев. — А насчет способностей? Наврал тебе твой главный редактор. Серегин дочитал письмо от любимой девушки Оли, аккуратно убрал его в конверт и спрятал в карман гимнастерки. — Не скажи, есть у него способности. Все посмотрели на него, ожидая продолжения. Серегин не заставил себя долго ждать. — Саня мне письма Оле писать помогал. Так она за эти письма меня до сих пор любит и ждет. Говорит, что всем ее подругам парни из армии полную фигню пишут, а я как настоящий поэт. — Все они так говорят, — возразил Тимофеев. — Рано или поздно сам в этом убедишься. — Слушай, Фурункул, — раздался ленивый голос Котлеты, — вот что ты за человек? Сколько я тебя знаю, ни одного хорошего слова от тебя не слышал. Лишь бы все обосрать. Как тебя с таким характером в учебке не прибили? — Кишка тонка. — Да не, — усмехнулся Серегин. — Просто всем западло было кулаками прыщей касаться. Заразиться боялись. — Можем это проверить прямо сейчас, — предложил Тимофеев. — Или ты тоже заразиться боишься? — Да лень просто. — Тогда лежи и молчи. Колесников предложил сигарету Маврину, закурил сам и вернулся к прерванному разговору. — Слушай, вот ты говоришь, что пишешь про то, как мы служим. А думаешь, это кому-нибудь интересно? — А почему нет? Мне вот всегда интересно читать про других людей. Особенно если там правду пишут. — Да я не об этом, — Колесников наморщил лоб, пытаясь сформулировать мысль. — Ну, вот смотри. Мне вот не интересно, как я служу. Как все мы здесь служим. Почему же это может быть интересно кому-то другому? Ну, я еще понимаю тем, кто меня знает лично. А тем, кто меня вообще не знает? Маврин глубоко затянулся и сквозь очки посмотрел на Колесникова. — В этом и заключается суть литературы, — глубокомысленно произнес он, — делать незнакомых людей — знакомыми. Это Лев Толстой сказал. По-моему. Оба замолчали, обдумывая мысль писателя. Тишину нарушил Серегин. — А я, как из армии приду, сразу женюсь. Женюсь и детей нарожаю. — А жить на что будешь? — поинтересовался Тимофеев. — На родительскую зарплату? — Почему? На завод пойду. Я, между прочим, слесарь пятого разряда. Хорошие деньги платят. — Да пока ты в армии служишь, развалился ваш завод на фиг. Или иностранцам каким-нибудь продали. — Никому его не продали, — обиделся Серегин. — Мне мать пишет, нормально работает. И люди квалифицированные нужны. А потом может тоже в институт пойду, на вечерний. Мне как служащему льготы положены. А ты-то сам чего делать после армии собираешься? — Я пока не знаю. — Он в актеры пойдет, — подсказал Серегин. — В фильмах ужасов играть. Все засмеялись, даже сам Тимофеев улыбнулся. — А может, и пойду. В кино и не с такими рожами снимаются. — А ты, Котлета? — Охранником устроюсь. Меня с моей комплекцией куда угодно возьмут. Главное, чтобы деньги хорошие платили. А чего охранять, мне до фонаря. — А ты, Седой? — Я? — Колесников задумался. Ответить он не успел, потому что в этот момент в казарму вошел командир их взвода старший лейтенант Воропаев. Все, за исключением двух спящих, повскакивали с мест. — Вольно, — махнул рукой Воропаев. — Что делаете? — Да так, товарищ старший лейтенант, — ответил за всех Серегин, — строим планы на будущее. — И как планы? Строятся? — Строятся потихоньку. — Это хорошо, — одобрительно кивнул Воропаев. — Но будущее еще не наступило, а завтра уже завтра. Завтра едем на задание. Поэтому всем привести оружие в боевую готовность, а старшему сержанту Колесникову за этим проследить. — Есть, товарищ старший лейтенант, — козырнул Колесников. — А можно узнать, что за задание? — Узнать можно. Наша задача заключается в сопровождении груза. Два танка, три БТРа, один грузовик. Эксцессов не предвидится, но все должны быть в боевой готовности. Мы с вами не на курорте, а в потенциально опасной зоне. Выезжаем в половине пятого, поэтому всем выспаться. Вопросы есть? — Никак нет. — Тогда готовьтесь. — Товарищ старший лейтенант, — подал голос Серегин, — можно один вопрос? — Один можно. — А что везем? — А это, младший сержант Серегин, нас с вами не касается. Наше дело охранять грузовик. Понятно? — Так точно. Воропаев развернулся, чтобы уйти, но остановился. — Да, чуть не забыл. Когда доставим груз, всем увольнительная. Личный приказ начальства. Глава вторая По улице маленького северокавказского городка бежала взлохмаченная собака. Она трусила неторопливо, но в высшей степени сосредоточенно. Глядя на собаку, не оставалось сомнений в том, что она четко знает, куда именно в этом городке ей надо попасть. Так оно и было на самом деле, по этому маршруту животное бегало ежедневно. Попадавшиеся навстречу люди не обращали на собаку никакого внимания. Они шли, рассеянно смотря в пространство, размышляя о том, как и на что в ближайший месяц прокормить свои семьи. Через пару поворотов на пути собаки возникло неожиданное препятствие в виде большой воронки, и ей пришлось резко затормозить всеми четырьмя лапами, чтобы не оказаться на дне ямы. Остановившись на самом краю, собака настороженно подняла уши и принюхалась. В ее глазах промелькнуло нечто, отдаленно напоминающее человеческое недоумение. Когда она пробегала здесь вчера, никакой воронки не было. Ночью на улице прогремел взрыв, выбивший из окрестных домов остатки стекол и унесший жизни четырех человек. Взорвалась начиненная взрывчаткой «шестерка», сгоревший остов которой до сих пор стоял на другой стороне улицы. Убирать его никто не торопился. Любопытствующей толпы рядом тоже не наблюдалось. Подобные взрывы уже давно стали привычным атрибутом местной жизни и привлекали к себе внимание лишь представителей правоохранительных органов, которым это вменялось в обязанность, и родственников пострадавших, если таковые находились. Перепрыгнув на другую сторону, собака побежала дальше. Из дальнего конца улицы начал доноситься ароматный запах жарящихся шашлыков. Собачьи ноздри пришли в движение, и животное прибавило ходу. Впереди находилась конечная точка всего маршрута — грязноватая шашлычная, располагавшаяся в небольшом одноэтажном кирпичном домике с лаконичной вывеской «Шашлычная». Здесь, на заднем дворе, всегда можно было разжиться парочкой более или менее свежих костей. Местный хозяин смотрел на трапезу лохматых гостей сквозь пальцы и даже подкармливал, правил существовало всего два — ни в коем случае не появляться на кухне и не драться на заднем дворе из-за костей с другими собаками. Впрочем, местные барбосы эти правила давно выучили и установили для себя что-то вроде графика посещений. В результате хватало всем. На заднем дворе стояло несколько дымящихся мангалов, возле которых суетился местный повар Ильхам — низенький пузатый мужичок лет сорока. Как и все кавказские кулинары, Ильхам был убежден, что лишь одному ему известен рецепт приготовления настоящего шашлыка, и относился к своим обязанностям крайне трепетно. Любой, кто поставил бы под сомнения его кулинарные способности, рисковал нанести Ильхаму смертельную обиду. Увидев забежавшую собаку, Ильхам подмигнул ей и цокнул языком. — А какой запах, Джан! — по какой-то одному ему известной причине абсолютно всех собак Ильхам называл исключительно Джанами. Собака, не возражавшая против такого имени, интеллигентно уселась в сторонке. — Тоже хочется? — Ильхам сочувственно покачал головой. — Но тебе этот шашлык нельзя, только клиентам. У тебя деньги есть? Собака отвела глаза в сторону и вильнула хвостом. — Дома кошелек забыл? Ай-я-яй! — довольный своей шуткой Ильхам засмеялся. Собака переступила с лапы на лапу и завиляла хвостом поактивней. — А без денег шашлык никак нельзя, без денег только кости. Зато ешь, сколько хочешь, — Ильхам махнул рукой в сторону мусорной кучи. — Угощаю. Не дожидаясь повторного приглашения, собака направилась к куче, в центре которой валялся практически нетронутый скелет барана. Это было лучше любого шашлыка. Тем временем Ильхам, придирчиво потянул носом воздух над мангалом и, убедившись в полной готовности, снял шампуры и удалился в шашлычную. * * * Помещение шашлычной ничем не отличалась от сотни других маленьких северокавказских шашлычных. На окнах занавески в веселый цветочек, на стенах несколько небольших примитивистских картин, выполненных местным художником. На трех картинах были изображены горы, на четвертой — желтый трамвай с пассажирами. Последняя картина до сих пор была предметом особой гордости хозяина шашлычной, потому что никаких трамваев в городе отродясь не ездило. Посетителей было немного. У окна двое местных стариков самозабвенно играли в нарды, попивая чай из большого чайника. Еще двое сидели за угловым столиком. На их столе стояла бутылка коньяка и тарелки с овощным салатом. Эти двое представляли собой разительный контраст. Один — крепкий тридцатипятилетний, мужчина, явно русский. Второй — худой, нервный, с бегающими глазками и каким-то странно приплюснутым лицом. Он постоянно поправлял воротник рубашки и явно чувствовал себя не в своей тарелке. — Да не волнуйся ты так, Тимур, — усмехнулся первый, разливая коньяк по рюмкам. — Давай лучше еще выпьем. — А я и не волнуюсь, — Тимур в очередной раз поправил воротник и оглянулся. — Что-то не заметно. — Осторожность, Кирилл, никогда не повредит. — Тогда за понимание и взаимовыручку. — Лучше за взаимовыгоду. — Согласен. Оба опрокинули по рюмке и закусили салатом. Из кухни появился Ильхам с четырьмя шампурами в руках и широкой улыбкой на лице. — А вот и наши шашлыки, — Кирилл довольно потер руки и хлопнул себя по животу. — С вечера ничего не ел, места хоть отбавляй. — Для дорогих гостей, — Ильхам положил шампуры на блюдо. — Такой шашлык вы в своей жизни еще никогда не ели. Кирилл вдохнул аромат, на его лице появилась широкая улыбка. — Пахнет обалденно! — похвалил он. — У меня лучший шашлык на всем Кавказе! — Ильхам оседлал своего любимого конька. — У кого хочешь можешь спросить, каждый подтвердит.. — Верю на слово, — Кирилл откусил кусок и зажмурился от удовольствия, — Потрясающе! — Угощайся, дорогой. Ильхам довольно цокнул языком и, приосанившись, отправился к себе за стойку. — А здесь действительно спокойное место, — Кирилл одобрительно кивнул головой. — Как ты и говорил. И готовят вполне прилично. — На Кавказе сейчас нет спокойных мест, — криво усмехнулся Тимур, принимаясь за свой шашлык. — Есть относительно тихие. — Ну, так как с нашим делом? Сможешь выяснить то, о чем я просил? Тимур отрицательно покачал головой. Кирилл отложил шампур и мгновенно сделался серьезным. — Почему? — Сложное дело, брат, опасное. — Ну, неопасных дел не бывает. Все под богом ходим. Тимур усмехнулся. — Опасность она тоже разная. — Так я тебе и деньги хорошие предлагаю. Тимур поправил воротник рубашки и налил себе еще одну рюмку коньяка. — Деньги в жизни не главное, — философски произнес он, опрокидывая рюмку, — Особенно для правоверного мусульманина. — Не такой уж ты и правоверный, — Кирилл кивнул на рюмку, — спиртное же пьешь. — Это маленький грех. Я за него перед Аллахом сам отвечу. А вот головой рисковать за просто так, это грех большой. Тимур замолчал. — Даже для человека, торгующего информацией, Тимур, ты как-то чересчур осторожен, — Кирилл снова наполнил рюмки. — Мы же с тобой не первый день знакомы. Разве я когда-нибудь подводил тебя с деньгами? Или, может, ты думаешь, что-то изменилось? Тимур взял рюмку, повертел ее в пальцах и серьезно посмотрел на Кирилла. В этот момент даже его постоянно шныряющие по сторонам глазки сделались спокойными. — Кирилл, я уже восемь лет продаю информацию. За эти восемь лет по моим наводкам было арестовано столько серьезных людей, что я давно должен быть на том свете, но я до сих пор жив, — он сделал паузу. — А знаешь почему? — Так расскажи. — Потому что у меня есть чутье. Как у зверя. И если мое чутье говорило мне, что за какое-то дело не надо браться, я никогда не брался. Даже если мне предлагали очень хорошие деньги. Даже если двойную сумму. Тимур выпил рюмку и замолчал, весь как будто изнутри наполнившись гордым достоинством. Наверное, если бы Кирилл не был знаком с Тимуром несколько лет, он бы ему поверил. Но он услышал старую песню, повторявшуюся из раза в раз. Все эти разговоры про звериное чутье, смертельную опасность и особенно про то, что деньги не самое главное в жизни, были всего-навсего банальной кавказской торговлей. Кирилл прекрасно знал, что ничего более важного, чем деньги, в жизни Тимура просто не существует. И сейчас Тимур в очередной раз пытался набить себе цену. — Может, ты и прав, Тимур, — Кирилл постарался произнести эти слова самым равнодушным тоном, — чему еще в жизни можно доверять, как ни собственному чутью? Мне тебя подставлять тоже не с руки. Ты ценный информатор, нам с тобой еще работать и работать. Попробую договориться с кем-нибудь еще. Давай лучше поедим, пока не остыло. Кирилл взял шампур и увлеченно принялся за шашлык. Он был уверен, что пауза не затянется надолго. Тимур скорее бы удавился, чем упустил из рук уже почти оказавшиеся в них деньги. Кирилл не ошибся. — Никто не согласится за такие деньги. — Глазки Тимура начали бегать по сторонам с прежней скоростью. — А даже если и согласится, то — что с того? Либо обманет тебя, либо просто не сможет узнать. Здесь надо знать, у кого спрашивать. Связи нужны. — Тимур, ну не ты же один на Кавказе все знаешь, — Кирилл сделал паузу. — А насчет денег? Подниму сумму вдвое, целая очередь желающих выстроится. Улыбаясь про себя, Кирилл наблюдал, как на приплюснутом лице Тимура отразилась целая гамма чувств. Он был бы не прочь поторговаться еще, но, видимо, понимал, что на большее рассчитывать не стоит. Наконец Тимур принял решение. — Хорошо, Кирилл, я узнаю то, что тебе нужно. Но половина денег мне нужна прямо сейчас. — А если после этого я тебя больше не увижу? — Зачем обижаешь? — Тимур состроил обиженное лицо. — Что значит не увидишь? Я профессионал, и мне моя репутация дороже денег. Не будет репутации, ничего не будет. Кирилл незаметно достал из кармана пачку долларов и под столом незаметно протянул их Тимуру. Тот нагнулся и мгновенно засунул пачку в носок. — Когда вторую половину? — Сразу. Тимур поправил воротник рубашки и оглянулся. В шашлычной все было по-прежнему. Старики у окна резались в нарды, Ильхам за стойкой читал газету. — Жди меня здесь. Буду через полчаса. — Отлично, Тимур. Смотри, не подведи. Я же ведь, если что, найду. Тимур криво усмехнулся и направился к выходу. * * * Кирилл почесал шею и с сожалением посмотрел на пустую тарелку. Похоже от коньяка у него не на шутку разыгрался аппетит. Кирилл все еще чувствовал себя голодным. Он встал из-за столика и направился к стойке. Услышав приближающиеся шаги, Ильхам отложил в сторону газету. На его лице промелькнуло огорчение. — Уже уходите? Кирилл улыбнулся. — Сложно от вас уйти, уж больно вкусно готовите. Зажарьте мне еще парочку шашлыков. Ильхам просиял. — Конечно, дорогой, какой разговор. Присаживайся, пожалуйста, через пятнадцать минут все будет. А пока вот баклажаны тушеные поешь, — перед Кириллом появилась тарелка с баклажанами, — за счет заведения. — Спасибо. Взяв тарелку, Кирилл вернулся за столик, наполнил рюмку и поддел вилкой кусок баклажана. — За успех, — тихо сказал он сам себе, — пока все идет как надо. * * * Агент СВР Кирилл Байков находился в кавказском регионе уже почти целых три года. Самыми сложными оказались для него первые полтора месяца. И дело было не в первом задании, и даже не в смене привычной обстановки, самым сложным для Кирилла оказалось привыкнуть к местной кухне. Это было более чем странно. Как и большинство москвичей, Кирилл самозабвенно любил шашлыки, плов и все остальные кавказско-азиатские блюда, включая сладости. Отправляясь на Кавказ, он предвкушал, как каждый день станет питаться в настоящей шашлычной. А ведь кроме этого есть еще чебуреки, хачапури, хычины. Просто праздник для желудка! Да еще и по таким смешным ценам. К началу второй недели Байков понял, что сыт местной кухней по горло. Ему захотелось разнообразия, но меню местных кафешек этого разнообразия как раз и не предусматривали. Каждое заведение предлагало стандартный набор из шести — десяти блюд, в самых приличных это количество увеличивалось до пятнадцати. К концу второй недели Байкову стало казаться, что абсолютно все блюда, и первые, и вторые, имеют один и тот же вкус. Даже любимый Кириллом борщ по вкусу мало чем отличался от шурпы. Следующие несколько месяцев Байков не ел в полном смысле этого слова, а просто механически питался. Потреблял определенное количество белков, жиров и углеводов, необходимых для поддержания собственного организма. Но как в жизни когда-нибудь заканчивается все хорошее, так заканчивается и все плохое. Спустя полгода гастрономическая проблема разрешилась сама собой. Кирилл настолько вжился в окружающий его ландшафт, что заново открыл для себя кавказскую кухню. И хотя ни одно местное блюдо уже не могло, как раньше, привести его в чувство восторга, но, по крайней мере, не раздражало, а иногда даже и нравилось. Как, например, сейчас. С заднего двора потянуло ароматом новой порции шашлыков, Кирилл наколол вилкой еще один кусок баклажана. В этой шашлычной действительно неплохо готовили, но в данный момент Байков многое бы отдал за большую сковородку жаренной на сале картошки с домашней квашеной капустой. Выпив еще одну рюмку, Кирилл взглянул на часы и сосредоточился на деле. О новом задании ему сообщили пять дней назад. Приказали действовать как можно быстрее. В результате дерзкой атаки боевики взорвали колонну российской бронетехники. Из сопровождающих в живых не осталось никого. Но самое плохое было далеко не в этом. Боевики похитили несколько новых экспериментальных бомб, и если Байкову в самое ближайшее время не удастся выйти на след похитителя, бомбы, скорее всего, уйдут на запад. Именно поэтому Кирилл так торопился и был вынужден обратиться за информацией к Тимуру. Будь у него побольше времени, он бы действовал аккуратней. Хотя бы месяц или лучше два. Но вот как раз времени у Байкова и не было. И куратор из центра совершенно недвусмысленно ему об этом заявил. Впрочем, кто не рискует, тот не пьет шампанского. И хотя Кирилл всегда терпеть не мог этот напиток, считая его чисто женским, поговорку он про себя повторять любил. На удачу. Байков нащупал пистолет в кармане брюк. Проверил предохранитель — все в норме. В левом кармане лежал мобильный. Кирилл нажал функцию записи, тихо произнес: — Меня зовут Кирилл Байков, в данный момент я ем шашлык. Он нажал «стоп» и промотал заново. Мобильный исправно повторил сказанную только что фразу. В последнее время Кирилл, постоянно проверял качество записи, вдруг не сработает. Все разговоры он записывал на мобильный, но пару раз вместо рассказанного признания он получил только шум. Все равно писать на мобильный было безопасней, чем иметь при себе диктофон или еще что посерьезней. Кирилл обернулся на стариков, играющих в нарды. Один из них выигрывал, другой ругался. Кирилл посмотрел в окно. Ничего нового, только улица, дома и иногда машины. * * * — Бутылку, два салата и шашлык. Эти трое вошли в кафе, как к себе домой. Оглядели всех присутствующих, ухмыльнулись. Выбрали столик в противоположном от Кирилла углу. Сели, забалагурили, закурили. Все трое были молоды и чисто выбриты. Хотя Байков сразу отметил, что один из них — самый главный. Именно он указал на столик, за которым они в результате расположились, именно он сделал заказ Ильхаму. Среднего роста, не то чтобы крепкий. Однако двое других слушались его беспрекословно. На всякий случай Кирилл пересел к ним лицом. Очевидно, напрасно. Вновь прибывшие заговорили о кинематографе. Тему поднял основной. — Посмотрел вчера последнего Бэтмена. Ни хрена не понравилось, полное говно. По сравнению с ранними фильмами — ни идеи, ни красоты, ни тайны. — А что, раньше была тайна? Это спросил тот, кто сидел к Кириллу спиной. — Раньше ведь тоже было сразу понятно, кто является Бэтменом? Основной засмеялся. — Раньше была сказка, а сейчас одно мочилово. Он сделался серьезным. — А это — ни одно и то же. Сидящий за спиной хмыкнул: — Тебе виднее. Ты же у нас киноман. В этот момент Ильхам принес бутылку, и все трое углубились в изучение ее содержимого. Байков посмотрел на часы. Тимур должен был появиться через три минуты. После принятой рюмки разговор за противоположным столиком продолжился. Начал его, как обычно, основной. — Сделаем дело, заеду к маме, — он вздохнул и потянулся за новой сигаретой. — Мама расстраивается, что я редко у нее бываю. Денег привезу. Она обрадуется. А то никак не понимает, что я не могу к ней постоянно заезжать. Остальные двое согласно закивали головами. — Да, мать — это святое. Выпьем за матерей. Они наполнили рюмки. Кирилл машинально сделал то же самое. Хотя ему было не за кого пить. Родители Байкова погибли шесть лет назад в автомобильной катастрофе. Оба и сразу. Кто не рискует, тот не пьет шампанского. Кирилл подумал, что этой фразе научил его отец. Он так любил ее повторять. Очевидно, он произносил ее про себя в тот момент, когда решил на скользкой дороге обогнать впереди идущую машину. Результат известен. Пятеро погибших, и среди них те, кому в данный момент Кирилл больше всего на свете хотел бы пожелать счастья и здоровья — его родители. Тимур быстрой походкой вошел в шашлычную. На пару секунд он замер в дверях, настороженно оглядывая помещение. Однако ничто не вызвало у него тревоги, и еще спустя несколько секунд он уселся напротив Байкова и тут же потребовал вторую половину денег. — А есть за что? — Кирилл вовсе не собирался торопиться. — Ну, если тебе важно, кто стоит за нападением… — Рассказывай. Тимур недовольно поморщился. — А деньги при себе? Байков с готовностью похлопал себя по карману. — При себе. — Хорошо, — Тимур несколько секунд раздумывал, с чего начать, и в результате начал неопределенно. — В общем, все оказалось гораздо хуже, чем я думал. — Тимур, умоляю тебя, не надо этих лирических отступлений. Я и без тебя знаю, что все плохо. Было бы хорошо, я бы к тебе не обратился. Так что давай по существу. В кармане Байков нащупал мобильный и включил режим записи. — Хорошо, — согласился Тимур, — давай по существу. Человека, который организовал нападение на колонну, зовут Эмир-хан. Байков быстро перебрал в уме имена известных ему полевых командиров. — Эмир-хан? Никогда о нем не слышал. — Теперь услышал. — Кто он? — Никто не знает. Тимур наполнил рюмку, и Байков отчетливо заметил, как у него подрагивают руки. — Тимур, это не разговор. Такую информацию я и сам бы мог достать. Тимур проглотил содержимое рюмки, трясение рук уменьшилось. — Кирилл, я тебя не обманываю. Никто действительно не знает, кто такой Эмир-хан. Но никто не советует с ним связываться, — Тимур сделал паузу. — И, пожалуйста, говори тише. И не произноси больше вслух его имя. На Кавказе везде есть уши. Байков почесал подбородок. — Хорошо, хоть что-то о нем известно? — Практически ничего. Известно только, что никто никогда не видел его в лицо, — он снова сделал паузу. — По крайней мере, живых свидетелей нет. Зато мертвых хоть отбавляй. — Полевой командир? — В том-то и дело, что нет. Байков усмехнулся. — Просто человек-тень. — Кирилл, ты недалек от истины. В горах его именно так и прозвали. Никто не знает, откуда он появился, никто не знает, где располагается его база. Одни говорят, что он сириец, другие, что из Ирана. Работает только с наемниками и только на себя. — Странно, что другие полевые командиры это терпят. Особенно от постороннего человека. Тимур потеребил рукав рубашки. — Они его боятся. — Что все? — Те, кто остался в живых. Мне рассказали одну историю. Помнишь Абдул-Карима? — Полевой командир? Организовал террористическую атаку на поселок Хаджи. Наши спецслужбы ловили его потом полгода, но так и не поймали. Как сквозь землю провалился. Ходили слухи, что он вместе со всем своим отрядом ушел в Грузию. Но даже там не удалось обнаружить его следов. Тимур отрицательно покачал головой. — Абдул-Карим не ушел в Грузию. Скорее всего, он планировал новый масштабный теракт и для этого решил приобрести крупную партию оружия. — И продавцом был Эмир-хан? Тимур поморщился и огляделся по сторонам. — Кирилл, я же просил тебя не произносить это имя вслух. Байков тоже огляделся. Все было по-прежнему. Из-за столика у окна раздавался стук нардов. Вторая троица, горячо споря и активно жестикулируя, показывала друг другу какие-то фотографии на мобильных. Кирилл Байков подумал, что они показывают друг другу скаченные из Интернета фотографии обнаженных красоток, и улыбнулся. Тимур, однако, трактовал его улыбку неправильно. — Зря улыбаешься. Абдул-Кариму в отличие от тебя оказалось не до смеха. Байков мгновенно согнал с лица улыбку. — Не обижайся, Тимур, это я о своем. Так что там произошло дальше? — Абдул-Карим всегда был человеком нечестным. Вот и в этой сделке решил сжульничать. Тем более человек, о котором мы говорим, только-только тогда здесь появился. Грех такого не надуть. — Надуть, как я понимаю, не получилось. — Не получилось. Следующим утром Абдул-Карима И всех его бойцов нашли повешенными на деревьях, — голос Тимура сделался зловещим. — С каждого из них содрали кожу. Живьем. Байков хмыкнул. — Да, это наглядный пример для остальных. Не думаю, что после этого кто-то решился бы вести с этим человеком нечестную игру. — А никто и не решился. Только это еще не все. Он запретил снимать трупы. Они так и висели на деревьях, пока не исчезли. — Мистика какая-то. — Суеверные так и подумали. То, что обманщиков и предателей унес шайтан, — Тимур понизил голос до шепота. — Но я думаю, что Эмир-хан сам снял и вывез трупы. — Зачем? — Чтобы каждый, кто вздумает его обмануть, знал, что не просто умрет мучительной и позорной смертью, но и труп его никто никогда не найдет. Чтобы при жизни человек почувствовал ужас, а после смерти от него остался только позор. Для мусульман это самое страшное, что может быть в жизни. Тимур прикрыл глаза, его губы непроизвольно зашевелились. Очевидно, он повторял про себя молитву, прося Аллаха избавить его самого от подобной чудовищной участи. Байков задумался. Какая-то информация у него все-таки появилась. Ее было катастрофически мало, но это было лучше, чем ничего. По крайней мере, с этого можно было начинать. Сегодня он передаст сведения в Москву, и уже завтра к поискам Эмир-хана подключится вся СВР. Но надо было постараться вытянуть из Тимура что-нибудь еще. Байков отвлекся от собственных мыслей и посмотрел на Тимура. Тот закончил произносить свою молитву и теперь смотрел на Кирилла широко открытыми глазами. — Тимур, мне нужно знать, как можно выйти на этого человека. Тимур молчал, как будто внезапный религиозный порыв унес его сознание в заоблачные дали. Или по дороге он наглотался наркотиков. — Тимур, ты меня слышишь? Байков легонько тряхнул Тимура за плечо. Этого слабого движения хватило, чтобы Тимур неожиданно стал заваливаться на бок. Его глаза по-прежнему были широко открыты. В ту же секунду Кирилл увидел направленный на него из-за противоположного столика ствол пистолета с навернутым на конце глушителем. Байкову хватило доли секунды, чтобы понять, что произошло. Опрокидывая столик, он бросился на пол, доставая из кармана пистолет. Прямо перед его лицом оказались остекленевшие глаза Тимура. Потом он услышал несколько хлопков, и пули попали в столик, во все стороны полетели щепки. Высунув руку, Кирилл наугад сделал несколько выстрелов в противоположную сторону, туда, где сидели трое. Судя по тому, как чертыхнулись, он кого-то задел. Сейчас ему было все равно, кого именно. Не та ситуация, чтобы разводить сантименты. В мозгу стучала только одна мысль — надо срочно делать ноги. Одному с троими ему не справиться. К тому же наверняка к стрелявшим в любой момент может подоспеть подкрепление. Прикрывшись телом Тимура, Байков сделал еще пару выстрелов. За эту секунду он полностью оценил обстановку, но в него чуть не попали. Огонь вели трое. Один из них ладонью зажимал плечо. Из-под ладони струилась кровь. Лица всех троих были жестки, глаза сужены. Все трое полны решимости расправиться с ним на месте. Игравшие в нарды старики сидели под столом и наблюдали за происходящим испуганными глазами. Судя по тому, что Ильхама за стойкой не было, он тоже своевременно спрятался. Вариантов для отступления было два. Первый — попытаться рвануть к двери. Но Байков прекрасно понимал, что это вряд ли ему удастся. Даже если его не подстрелят и он сумеет вырваться из шашлычной, то что дальше? А дальше в обе стороны была улица. И даже, если за ней его не поджидает засада, убежать вряд ли удастся. К тому же Кирилл был уверен, что засада есть. Оставался второй вариант — бежать через кухню. До кухни было дальше, чем до двери. И опасность того, что там его тоже ждут, была не меньшей. Но в этой ситуации появлялось хотя бы два плюса. Во-первых, неожиданность. Бандиты наверняка ждали, что он рванет к двери. Конечно, его могли задеть, и даже застрелить, но кто не рискует… Во-вторых, если он сумеет выбежать через кухню на задний двор, у него появится реальный шанс скрыться от преследователей. Накануне встречи с Тимуром Байков не поленился наведаться в этот район и внимательно оценить местность, на случай внезапного отхода. На заднем дворе была помойка, после которой начинались сады и огороды. Там можно было затеряться. Если, конечно, повезет. Кирилл нащупал в кармане мобильный и вспомнил, что он так и не выключил запись. Сейчас этот телефон, а точнее записанная на нем информация, была самым ценным. Даже если его убьют, запись должна найти своего адресата. Ее обязательно должны прослушать в Москве. Во что бы то ни стало. Огонь с противоположной стороны усилился. Щепки от стола летели во все стороны. Байков понял, что медлить дальше нельзя. Он опять сделал, не глядя пару выстрелов, потом мысленно досчитал до трех. Он уже собирался побежать, как внезапно его взгляд наткнулся на валяющуюся сбоку от него бутылку коньяка. Как ни странно, при падении она не разбилась, и внутри еще что-то оставалось. Отвинтив зубами горлышко, Кирилл свободной рукой затолкал туда салфетку, нащупал зажигалку. — Сейчас вам будет, суки, молотов коктейль! Швырнув зажженную бутылку в бандитов, он выскочил из-за стола и, отстреливаясь, бросился в сторону кухни. И хотя взрыва не последовало, несколько необходимых секунд Байков сумел выиграть. При виде горящей бутылки нападавшие бросились ничком на пол, и Кирилл сумел беспрепятственно проскочить на кухню. * * * Собака на заднем дворе уже практически закончила свою трапезу и теперь, лежа брюхом на земле, лениво грызла кость. Когда из кухни выскочил раскрасневшийся человек с пистолетом в руках, она лишь подняла на него глаза и продолжила свое занятие. Впрочем, оказавшись на заднем дворе, этот человек начал совершать какие-то странные поступки, и это заставило собаку вглядеться в него повнимательней. Первым делом человек ударом ноги опрокинул один из мангалов, да так, что жарящиеся шашлыки свалились прямо в грязь. После этого он схватил мангал и, поставив вертикально, подпер им дверь. После этого он побежал прямо в сторону собаки. Первой ее мыслью было, что он пытается позариться на ее кость. Она крепко схватила кость зубами, вскочила на все четыре лапы и угрожающе зарычала. Но человек пробежал мимо, даже не взглянув на нее. В два огромных прыжка он взобрался на мусорную кучу, последний раз оглянулся в сторону двери и, спрыгнув по ту сторону забора, оказался вне зоны видимости. Теперь внимание собаки привлекла подпертая мангалом дверь. Она сотрясалась под ударами. Кто-то с той стороны явно пытался ее выломать. Через несколько ударов она увидела этого колото. Точнее их было трое. Все трое были вооружены. У одного из плеча шла кровь. Они повертели головами по сторонам и тоже бросились в ее сторону. Собака заметалась, стараясь не попасться им под ноги. Первые два раза ей это удалось. Двое проскочили мимо и стали вскарабкиваться по мусорной куче вслед за убежавшим человеком. Третий, тот самый, у которого из плеча шла кровь, налетел прямо на нее. Споткнувшись, он повалился на землю и угодил лицом прямо в объеденный со всех сторон скелет барана. — Черт! — в его голосе прозвучала ненависть. Двое других уже перелезали через забор. В их глазах горел огонь охотников, преследующих жертву. — Быстрее! — крикнул один из них. — Если он уйдет, я лично с тебя шкуру спущу. Оба скрылись за забором. Упавший поднялся на ноги, вытирая рукавом лицо, с ненавистью посмотрел на собаку и направил на нее пистолет. — Не будешь следующий раз под ногами вертеться. Собака почувствовала, как ей обожгло бок, и в следующий момент у нее стали подкашиваться лапы. Выстреливший ухмыльнулся, сплюнул и бросился догонять своих. Собака еще дышала, когда из кухни осторожно высунулась голова Ильхама. Убедившись, что никого нет, он вышел на задний двор. Подойдя к издыхавшему животному, Ильхам присел рядом. — Тебя-то за что, Джан? — он сочувственно цокнул языком. — Не успел ты убежать? Но ничего, все там будем. Ты хотя бы поел хорошо перед смертью. Ильхам вздохнул и пошел устанавливать на прежнее место перевернутый мангал. * * * Перепрыгивая через покосившиеся заборы, Байков несся мимо маленьких деревянных домиков, таких же старых и бедных, как и их обитатели. Минут через пятнадцать он понял, что сумел оторваться. Но расслабляться было рано. Привыкшие к партизанской войне боевики могли просто затаиться и идти по его следу, как опытные охотники. Необходимо было удостовериться, что ему действительно удалось сбить их со следа. Байков нырнул под полуразвалившийся сарай и замер. Спустя три минуты, когда все трое преследователей пробежали мимо, он понял, что поступил правильно. «Бегите-бегите, — удовлетворенно подумал Кирилл. — А мы еще повоюем». Он сменил обойму и нащупал в кармане мобильный. Тот был на месте. Кирилл откинулся на спину и попробовал привести мысли в порядок. Первым делом надо найти способ передать запись разговора с Тимуром. И чем быстрее, тем лучше. Но появляться на съемной квартире лучше не стоит. Мало ли что. Вдруг его там поджидают. Оставался один путь. Любым способом добраться до условленного тайника и оставить телефон там. После этого залечь на дно, по крайней мере, на несколько дней. Дальше действовать по обстоятельствам. Байков выглянул из-под сарая. Вокруг было спокойно. По его подсчетам до полуразрушенного дома, в котором находился условленный тайник, было около четырех кварталов. Отряхнув брюки от налипших листьев, Кирилл двинулся в нужном направлении. * * * Он так и не понял, как они сумели его выследить. Успокаивало только одно. Телефон с информацией надежно спрятан, и найти его в этих развалинах сумеет только тот, кто знает, где искать. Кирилл подумал, что все равно лучше бы отвести боевиков подальше от этого места. Он уже собрался бежать, но именно в этот момент пуля попала ему в ногу. «Ничего, отстреляемся, — подумал Байков. — Не из таких ситуаций выбирались. Их по-прежнему трое, к тому же один ранен». Он еще не знал, что в этот момент возле полуразрушенного дома останавливаются две легковые машины и из них выбегают вооруженные автоматами люди в камуфляже. Он узнал об этом через минуту, когда по нему ударили автоматные очереди. — Сдавайся, русский, — донеслись до него крики нападавших. — Жить оставим, обещаем. Байков хорошо знал цену этим обещаниям. Он поднял руку с пистолетом и прислонил к виску. В этот момент он не чувствовал страха, одно лишь безмятежное спокойствие. Страшно ему стало лишь в тот момент, когда он нажал на спуск, а выстрела не последовало. Глава третья В половине седьмого утра глава отдела спецопераций СВР полковник Николай Георгиевич Уколов стоял в ванной перед большим зеркалом и брился. На эту процедуру каждое утро полковник тратил не менее двадцати минут. Он терпеть не мог электробритвы, они раздражали его своим назойливым жужжанием, отвлекавшим его от процесса приведения собственного лица в безупречный порядок. К своему внешнему виду полковник Уколов всегда относился крайне серьезно. Из творчества Пушкина он больше всего любил то двустишие, в котором великий поэт говорил о том, что «быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Только в отличие от Александра Сергеевича, полковник Уколов считал, что человека, не думающего «о красе ногтей», никак нельзя назвать «дельным». Наконец бритье было окончено, и Уколов, внимательно осмотрев отражение своего лица, остался доволен. Побрызгавшись дорогой туалетной водой, он похлопал себя по щекам, тщательно сполоснул под холодной водой опасную бритву, протёр ее полотенцем и убрал в кожаный футляр. Следующим важным делом был выбор галстука. Сегодня был вторник, и по давно установленному им. самим правилу Уколов должен был надеть синий. Однако иногда в качестве этакого мимолетного каприза он позволял себе отходить от этих правил. По мысли полковника иногда для всего можно было делать исключения. И стоя перед гардеробом, полковник почувствовал, что сегодняшний день именно такой, когда подобное исключение сделать можно. Он решил остановиться на зеленом. Теперь можно было отправляться завтракать. Завтракать Уколов предпочитал в кафе, располагавшемся неподалеку. Там подавали классический английский завтрак, официантки были одеты с иголочки, и там всегда было спокойно. Полковник улыбнулся, отчетливо представив, как он станет намазывать поджаренный тост апельсиновым джемом, когда на тумбочке завибрировал мобильный. Бросив взгляд на висевшие на стене антикварные часы, Уколов недовольно поморщился. Часы показывали пять минут восьмого. Николай Георгиевич специально вставал на пару часов раньше необходимого именно для того, чтобы ничто не мешало ему, не торопясь провести ежедневный утренний ритуал, включающий мытье, бритье, выбор костюма и завтрак. И при этом приехать на работу на полчаса раньше всех остальных. Мобильный перестал вибрировать так же внезапно, как и начал. На дисплее горела надпись «У вас 1 новое сообщение». Номер отправителя был не определен. «Поздравляем, вы выиграли в австралийскую лотерею 1 000 000 $». — Сволочи! — в сердцах полковник выругался вслух. В последнее время от спамеров всех мастей и окрасок стало некуда деться. Они закидывали подобными сообщениями электронные ящики, пробивались на мобильные номера. Даже мощнейший отдел электронной защиты СВР не мог с ними ничего поделать. Но чтобы присылать свою туфту в начале восьмого! Полковник Уколов с отвращением понял, что завтрак испорчен. Безусловно, настоящего разведчика ничего не может вывести из себя, и Штирлиц вряд ли бы одобрил сейчас Уколова. Но у знаменитого советского киногероя не было мобильного телефона, и он не знал, что такое спам. Николай Георгиевич решил, что позавтракает на рабочем месте. Выходя из дома, он подумал, что, наверное, не стоило надевать сегодня зеленый галстук. У него возникло стойкое ощущение, что день не задался. * * * Служебная машина тащилась по зимней Москве с черепашьей скоростью. Несмотря на ранний час и мастерство личного водителя Семена Петровича. Сидя на заднем сиденье, Уколов мрачно разглядывал ползущие вокруг машины, думая о том, сколько же их появилось в городе за последние два года. Ему прекрасно были известны статистические данные, но каждый раз, когда он попадал в пробку, ему казалось, что эти данные занижены как минимум вдвое. Семен Петрович как будто прочитал мысли начальника. — Когда только их уберут? — раздался с водительского сиденья его недовольный голос. — Я недавно слышал, что в среднем каждый московский автолюбитель имеет по две машины. И это притом, что количество автовладельцев неуклонно растет. Вы не знаете, Николай Георгиевич, государство какие-нибудь меры принимать будет? — Конечно, будет, Петрович. Уколов усмехнулся про себя, представив, как в ближайшие выходные Петрович авторитетно будет рассказывать знакомым, что «из солидного источника ему недавно стало известно о готовящихся мерах». — А не знаете — когда? — Скоро, Петрович, скоро, — успокоил его Уколов, — с кризисом разберутся, экономику наладят, а потом за машины примутся. — То есть нескоро, — мрачно резюмировал Петрович. — Что же так пессимистично? — усмехнулся Уколов. — Или ты в силы нашего правительства совсем не веришь? — Ну, если совсем не верить, тогда вообще ничего не останется, — философски изрек Петрович. — Вот только я привык верить тому, что сам своими глазами вижу. — И что же ты видишь? — А то же самое, что и все остальные. Жизнь все дорожает и дорожает. Вон пакет молока уже сорок рублей стоит. И с машинами также. Пробки все увеличиваются и увеличиваются. А дороги, как были паршивые, так и остались. Да, чего говорить? Он махнул рукой и замолчал, и их ежедневный с Уколовым «разговор ни о чем» закончился так же внезапно, как и начался. * * * Несмотря на пробку, Уколов появился в собственной приемной на традиционные полчаса раньше официального начала рабочего дня. Раньше его здесь появлялась только его секретарша Маргарита. За это Уколов ее и ценил. Красотой Маргарита не блистала, но отличалась потрясающей работоспособностью и умением содержать дела в абсолютном порядке. — Здравствуйте, Николай Георгиевич, — она посмотрела на Уколова сквозь очки. — Вам что-нибудь принести? — Сделай мне, пожалуйста, кофе. И может, бутерброд какой-нибудь. Лучше с сыром. А то я не успел сегодня позавтракать. — Может, вам пирожков подогреть? У меня домашние печеные. Есть с рисом и яйцом, есть с зеленью. — Отлично, — кивнул головой полковник. — Буду очень признателен. Для меня ничего нет? — Нет. — Хорошо, если что, я у себя. * * * Пирожки действительно оказались вкусными. Впрочем, как и всегда. Уколов допивал кофе, когда на столе задребезжал телефон. Звонил начальник отдела технической экспертизы. — Николай Георгиевич, Симакин беспокоит, — голос в телефоне звучал взволнованно. — Не мог бы ты сейчас спуститься к нам? — А что стряслось? — Да здесь посылка странная пришла. На твое имя. С просьбой передать лично в руки. — Хорошо, сейчас подойду. Уколов доел пирожок, запил остатками кофе и вытер губы салфеткой. Он подумал, что в жизни так часто бывает. Только у тебя улучшится настроение и мир покажется не таким уж мрачным, как нате — на ваше имя приходит «странная посылка». Да еще и с просьбой передать лично в руки. Быстрым шагом он вышел из кабинета. — Рит, если что, я в отделе технической экспертизы. — Хорошо, Николай Георгиевич. * * * Его встретил лично Симакин. Судя по коричневым кругам под глазами и невыглаженной рубашке, накануне он опять выпивал. Два месяца назад от Симакина ушла жена, и он по вечерам стал прикладываться к бутылке. Что, впрочем, не мешало ему быть отличным специалистом в своем деле. Даже на взгляд полковника Уколова, который вообще предвзято относился к неаккуратным людям, а к неаккуратным и выпивающим тем более. — Ну что тут у вас? — Проходи, полюбуйся, — Симакин широким жестом показал вглубь лаборатории. — Вот она твоя посылка. На столе стоял средних размеров фанерный ящик. На его крышке помимо адреса центрального офиса СВР действительно красовалась приписка, сделанная от руки красным маркером, «Полковнику Уколову лично». — Думаешь, может быть, бомба? Симакин пожал плечами. — Черт его знает, все может быть. И бомба тоже. Я уже послал за кинологом. И за саперами, — он сделал паузу. — Чай будешь? — Да нет, я только что кофе попил. — А я выпью. Он налил из чайника большую кружку кипятку, опустил в нее чайный пакетик и начал накладывать сахар. Уколов насчитал целых пять ложек. — Надо на всякий случай почерк по базе пробить. Вдруг этот даритель у нас числится? Симакин обиженно поджал губы. — Обижаешь, Николай Георгиевич, — он принялся яростно размешивать сахар. — Уже проверил. Не числится. Да ты присаживайся. Уколов уселся в кресло. Симакин шумно отхлебнул чай из своей гигантской кружки и блаженно закрыл глаза. — Все-таки сладкий чай утром это самое лучшее. — Мне сегодня утром опять на телефон сообщение пришло по поводу выигрыша в австралийской лотерее, — Уколов шуткой попытался стряхнуть с себя напряжение, которое вызывал в нем стоящий на столе ящик. — Может, это и есть приз? — Не уверен, — откликнулся Симакин. — Я, конечно, согласен с тем, что в жизни может быть всякое, но с одной важной оговоркой. При всей справедливости вышесказанного необходимо помнить, что некоторых вещей в жизни не может быть никогда. Это называется реалистичное отношение к миру. Да ты и сам это прекрасно знаешь. В этот момент раздался стук в дверь, и в лабораторию вошел кинолог Виктор Авдеев. На коротком поводке он вел свою любимицу — служебную овчарку Дарью. — Привет, Сереж, — поприветствовал кинолог Симакина. — Здравствуйте, Николай Георгиевич. — А вы оперативно, — одобрительно сказал Уколов. — Ну что, приступим или дождемся саперов? — Да чего их дожидаться? — Авдеев пожал плечами. — Если внутри бомба, Дашка почувствует. Вот тогда надо будет ждать саперов, и лучше за дверью. — Тогда приступим, — решил Уколов. Когда Авдеев и Дарья двинулись по направлению к ящику, тишина в лаборатории стала такой, что Уколов услышал, как громко стучит его собственное сердце. Даже Симакин оторвался от своего чая и напряженно наблюдал за происходящим. Авдеев остановился с овчаркой в трех метрах от ящика и что-то сказал ей на ухо на каком-то своем, одним им понятном, языке. Дарья подошла к ящику и замерла на мгновение. Даже непосвященному было заметно, как напряглись под шерстью собачьи мышцы. — Бомба? — громким шепотом поинтересовался Симакин. Авдеев отрицательно покачал головой. — Если бы была бомба, она бы залаяла. — Тогда что? Авдеев ласково погладил Дарью по холке. — Что там, Дашка? Овчарка отступила на шаг и грозно зарычала. — Что там? — теперь вопрос повторил Уколов. — Сейчас узнаем, — Авдеев успокаивающе погладил собаку. — Сереж, дай что-нибудь открыть ящик. Плоскогубцы там или нож. — Ты уверен? Может, все-таки саперов дождемся? — Не учи меня делать мою работу, — неожиданно резко огрызнулся Авдеев. Симакин с сомнением посмотрел на Уколова. Полковник почувствовал, как у него вспотела шея. Овчарка продолжала рычать. Полковник вытер шею платком. — Давайте откроем эту чертову коробку, — решил он. Симакин принес плоскогубцы и нож, и они вдвоем с Авдеевым принялись аккуратно вскрывать ящик. Рычанье собаки перешло в надрывистый лай. — Вроде все, — Симакин отложил плоскогубцы и медленно начал снимать крышку. Напряжение в лаборатории достигло высшей точки. Следующие минуты прошли для Уколова, как в замедленной съемке. Он отчетливо видел, как отшатнулся Симакин. Как побледнел Авдеев. Уколов сделал несколько шагов вперед и заглянул внутрь ящика. Авдеев оказался прав, внутри не было никакой взрывчатки. Со дна ящика на Уколова смотрела отрезанная человеческая голова. Это была голова специального агента Кирилла Байкова. Глава четвертая Генерал Рокотов сидел за столом своего кабинета в самом мрачном расположении духа. Сейчас его лицо казалось еще более морщинистым, а костлявый череп еще более лысым. Шторы в кабинете были плотно задернуты, не пропуская ни уличного света, ни уличного шума. Единственным шумом, который раздавался в кабинете, был мерный гул вентилятора. Внезапно тишину прорезал новый звук, пронзительный и дребезжащий, он заставил Рокотова поморщиться. Он с отвращением посмотрел на наручные часы и отключил будильник. Опять пришло время пить таблетки. В последнее время Рокотов был вынужден принимать их регулярно. На этом настаивал личный врач. Впрочем, Рокотов и сам чувствовал, насколько он сдал в последнее время. Разумеется, он все еще мог дать фору многим другим, но это был уже не прежний генерал Рокотов, который мог не спать по нескольку дней кряду, не прибегая к помощи каких-то там таблеток. Генерал налил из графина стакан воды и открыл ящик стола. Все необходимые ему таблетки он рассортировал по маленьким сверткам, на каждом из которых было написано время приема. Таким образом Рокотов пытался свести к минимуму чувство неловкости, которое он испытывал каждый раз, когда кто-нибудь из коллег становился невольным свидетелем его «процедур». Генерал не привык, чтобы посторонние видели его слабым. Особенно подчиненные. Он проглотил четыре пилюли, завернутые в бумажку с надписью «9:00», запил водой и быстро задвинул ящик стола. В дверь постучали, и в кабинет вошел начальник отдела расследований генерал Лямин. — Доброе утро, Владимир Тимофеевич. Привычно безликий и отстраненный голос Лямина как нельзя лучше подходил ко всему его облику. Тощего и сутулого Лямина в его маленьких золотых очках можно было принять за кого угодно, но только не за человека с железной волей и острым аналитическим умом, который к его шестидесяти годам не только не потускнел, но наоборот обострился. — Не очень оно доброе, Виталий Сергеевич, — хмуро сказал Рокотов. — Слышал уже? — Совсем обнаглели, — кивнул головой Лямин. Неожиданно Рокотов резко шлепнул ладонью по столу, так что зазвенели стаканы. — Ну, где носит Уколова? Я же сказал быть ровно в девять! — Не кипятись, Владимир Тимофеевич, — голос Лямина звучал по-прежнему отстраненно и спокойно. — Раз опаздывает, значит, что-то экстренное. Уколов — человек пунктуальный, без веской причины опаздывать не будет. Как твой внук? Лямин прекрасно знал, что упоминание о внуке всегда действовало на Рокотова успокаивающе. Вот и сейчас внезапная вспышка гнева мгновенно улетучилась. — Ничего, чувствует себя все лучше и лучше. Конечно, врачи его наблюдают, но вроде все в порядке. А твоя спина как? Последние месяцы Лямина одолевал ревматизм. — Да по-прежнему, растираюсь спиртом. Помогает, — он покачал головой. — Хотя иногда так прихватит, не рад, что жив. — Старые мы с тобой стали, Виталий Сергеевич, — Рокотов попытался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то кривой. — Ну, при нашей-то работе, — усмехнулся в ответ Лямин, — вообще хорошо, что живы. Рокотов опять помрачнел. — Где все-таки его носит? В дверь постучали, и на пороге кабинета возникла подтянутая фигура адъютанта Рокотова полковника Козырева. В руках он держал объемистую папку. — Владимир Тимофеевич, — Козырев бодро подошел к начальнику, — здесь все документы по специальному агенту Байкову, как вы и просили, — Козырев повернулся к Лямину: — Доброе утро, Виталий Сергеевич. Лямин, молча, кивнул головой. Каждый раз, когда он видел Козырева, он машинально начинал составлять про себя его психологический портрет. Чисто профессиональная черта — оценить настроение коллеги, его рабочие качества, его амбиции и возможные перспективы продвижения по службе. Его склонность к предательству. В конце концов, любая разведка мира в любой момент готова была выложить кругленькую сумму за то, чтобы иметь влияние на адъютанта генерала Ро-котова. Хотя в Козыреве Виталий Сергеевич Лямин был уверен на все сто процентов. Не за кем из обитателей их заведения он не вел такого пристального наблюдения, как за полковником. Образцовый служака, всегда точен, как часы. Надеется со временем занять крупный руководящий пост. Хотя это вряд ли ему когда-нибудь удастся. Слишком ему идет роль адъютанта. Не способен принимать самостоятельные решения. Или умело делает вид, что не способен. Впрочем, при определенных условиях… — Срочно найди мне Уколова, — Владимир Тимофеевич посмотрел на Козырева. — Найди и скажи, что мы его ждем уже почти пятнадцать минут. — Хорошо. Что-нибудь еще? — Еще попроси, чтобы нам принесли чай. Козырев развернулся и так же бодро покинул кабинет. Повисла пауза, которую нарушил Рокотов. — Мне непонятно, как Байков мог попасть в такую историю? — Владимир Тимофеевич листал папку. — Опытнейший агент, прекрасно знал регион, создал свою агентурную базу. Лямин пожевал губами. — Значит, доверился не тому человеку, или… — он замолчал. — Что «или»? — Или мы опять имеем дело с утечкой, — спокойно резюмировал Лямин. — Не думаю, — покачал головой Рокотов. — Байков работал автономно. Общался только через связного, — он снова помрачнел. — Хотя, конечно, возможность утечки исключать никогда нельзя. Хорошо, что у него никого из родных хоть не осталось, сообщать некому. * * * Полковник Уколов, крепко сцепив в кулак руки, так что побелели костяшки пальцев, сидел за столом в своем кабинете и прослушивал только что доставленную ему запись. Запись была отвратительного качества, но сквозь посторонний треск и шум вполне отчетливо слышался разговор двух мужчин. — Да, это наглядный пример для остальных. Не думаю, что после этого кто-то решился бы вести с этим человеком нечестную игру. — А никто и не решился. Только это еще не все. Он запретил снимать трупы. Они так и висели на деревьях, пока не исчезли. — Мистика какая-то. — Суеверные так и подумали. То, что обманщиков и предателей унес шайтан, — говоривший понизил голос до шепота. — Но я думаю, что Эмир-хан сам сиял и вывез трупы. — Зачем? — Чтобы каждый, кто вздумает его обмануть, знал, что не просто умрет мучительной и позорной смертью, но и труп его никто никогда не найдет. Чтобы при жизни человек почувствовал ужас, а после смерти от него остался только позор. Для мусульман это самое страшное, что может быть в жизни. Какое-то время оба молчали, Уколов слышал только позвякивание чашек и какие-то посторонние голоса. Очевидно, встреча происходила в кафе. Вскоре опять раздался голос покойного агента: — Тимур, мне нужно знать, как можно выйти на этого человека. На этот раз ответа не последовало. — Тимур, ты меня слышишь? Дальше до уха Уколова донесся звук опрокидываемого стола, приглушенные хлопки выстрелов. В кабинет вошел Козырев, и Уколов остановил запись. — Владимир Тимофеевич уже ждет вас, — Уколову показалось, что в голосе адъютанта прозвучало тщательно скрываемое злорадство. — Предупреждаю, у него очень скверное настроение. — Сейчас оно у него совсем испортится, — Уколов поднялся из-за стола, взял ноутбук. — Лямин уже гам? — Там. Уколов хмыкнул. — Значит, настроение испортится не только у Рокотова. * * * Войдя в кабинет Рокотова, Уколов понял, что Козырев был прав — настроение у генерала было отвратительное. — Заждались, Николай Георгиевич, — сказал он самым приятным тоном. Любой, кто знал Рокотова, прекрасно понимал, что в этот момент он прекрасно соответствует своей фамилии. Когда он заговаривал таким тоном, это значило только одно — внутри у генерала клокочет Везувий. Ждать извержения оказалось недолго. — Вы хоть понимаете, что произошло? — глаза Рокотова сузились. — Понимаете? Уколов и Лямин переглянулись. — А произошло то, что нам наплевали в лицо! Вот так вот запросто подошли и наплевали, — Рокотов смачно харкнул на пол. — Вот прямо так и сделали! А мы с вами сидим здесь и утираемся. Рокотов глотнул воды из стакана и снова обвел взглядом присутствующих. Лямин, как всегда, держался невозмутимо. Уколов смотрел в стол. — У нас была конкретная задача — вернуть спец-груз. Мы его вернули, Николай Георгиевич? — теперь генерал обращался исключительно к Уколову. — Нет! — Прошло слишком мало времени, Владимир Тимофеевич, вступил в разговор Уколов. — Мы работаем. — Работаете? Я вижу, как вы работаете! Вместо спецгруза, нам присылают отрезанную голову агента, который должен был его вернуть. И кроме всего на посылке пишут твою фамилию, полковник! Твою! Это ты называешь работой? Уколов опустил голову и опять уставился в стол. Рокотов продолжал бушевать. — Это ведь не просто так. Они не просто издеваются над нами. Это вызов! Мол, вы там сидите у себя в Москве на жопах, а мы плевать на вас хотели! — Рокотов выдержал паузу, — А дальше что будет? Нет, вы пофантазируйте, пофантазируйте. Может, им завтра отдельный кабинет в нашем заведении предоставить? Или даже лучше целый этаж освободить? Чтобы им далеко ходить не надо было. А то тратят деньги на посылки. Рокотов достал из внутреннего кармана пиджака платок и тщательно вытер лоб. И Уколов, и тем более Лямин поняли, что самая страшная вспышка гнева закончилась. Генерал выговорился. Вытерев лоб, Рокотов убрал платок обратно и заговорил снова. На этот раз его голос был абсолютно спокоен. — Итак, суммирую. Что мы имеем? Спецгруз «СК-8» похищен. Операция по его возвращению сорвана. Единственный наш агент, который мог выйти на след, убит. Зацепок ноль. У кого-нибудь из присутствующих будут предложения? Уколов понял, что наступил тот момент, о котором он говорил Козыреву. Сейчас настроение генерала Рокотова должно было испортиться гораздо сильнее, чем даже сам генерал мог себе представить. — У нас есть зацепка, — сказал Уколов, разворачивая ноутбук к Рокотову. — Перед смертью Байков встречался с информатором. Здесь запись их последнего разговора. Я получил ее полчаса назад. — Так что же ты молчал? — вскинулся Рокотов. Уколов в ответ, молча, потер переносицу. За него ответил Лямин. — Потому что ты все время говорил, Владимир Тимофеевич, — прозвучал его спокойный голос. Рокотов метнул в него гневный взгляд, собираясь ответить, но в этот момент на его руке в очередной раз задребезжал будильник. Генерал отключил его и полез в ящик за своими таблетками. — Черт бы подрал эти лекарства! Он проглотил очередные четыре пилюли, запил водой, кивнул на ноутбук. — Ты говоришь, Байков узнал что-то конкретное? — По крайней мере, мы теперь знаем, кого нам надо искать. Хотя и в самых общих чертах. Но вы лучше сами послушайте. Уколов заново включил полчаса назад прослушанную им запись последнего разговора Кирилла Байкова. — Хорошо, — донесся из ноутбука голос с кавказским акцентом, — давай по существу. Человека, который организовал нападение на колонну, зовут Эмир-хан. — Эмир-хан? Никогда о нем не слышал. — Теперь услышал. — Кто он? — Никто не знает. * * * Остаток разговора дослушали молча. После того как запись закончилась, молчали еще целую минуту. — По крайней мере, мы знаем, кого искать, — повторил Уколов. — Кого? — мрачно усмехнулся Рокотов. — Тень? — Ну, тень сама по себе живет только в сказках, — протянул Лямин. — А в жизни всегда есть человек, который ее отбрасывает. — Ты, Виталий Сергеевич, давай без философствований, — осадил его Рокотов. — Ситуация у нас крайне паршивая. — Паршивая, — согласился Лямин. — Если то, что мы услышали, — правда, то все обстоит гораздо, гораздо хуже, чем думалось. Груз «СК-8» находится в руках торговца оружием. И не какого-то рядового бандита, а человека, который сумел запугать всех полевых командиров. Атакуя нашу колонну, он прекрасно знал, что хочет получить. И он это получил. — Значит, теперь он попытается это продать, — предположил Уколов. — А поскольку на Кавказе продавать некому, он решит выйти на мировой рынок торговцев оружием. — Вот-вот, — кивнул головой Рокотов, — именно на мировой рынок. А значит, секретное российское оружие огромной разрушительной силы попадет в руки любого террориста, у которого хватит на него денег. И тогда мир не отделается 11 сентября. Они все взорвут. — Значит, надо сделать так, — Уколов потер переносицу, — чтобы этот Эмир-хан вышел на нашего человека. — На одного он уже вышел, — генерал Рокотов недовольно посмотрел на Уколова. — Кого предлагаешь? — Кремнева. Только он сейчас не в Москве. — Кремнева? — Рокотов перевел взгляд на Лямина. — А ты, Виталий Сергеевич, что думаешь? — Кремнев — подходящая кандидатура, — пожал плечами Лямин. — Много работал на Кавказе, имеет там свою агентурную сеть. Кроме того, в молодости специализировался по Ближнему Востоку. В совершенстве знает турецкий, вполне сносно арабский. — Хорошо, Николай Георгиевич, — кивнул Рокотов. — Значит, завтра утром вместе с Кремневым ко мне в кабинет. Как ты его достанешь, твое дело. Свободен, — он перевел взгляд на Лямина. — А ты, Виталий Сергеевич, еще задержись на минутку. Рокотов дождался, пока за полковником Уколовым закроется дверь, и посмотрел на Лямина. — Ну и что ты обо всем этом думаешь? Лямин снял свои золотые очки и начал тщательно протирать стекла. — Я думаю, что такие люди, как этот Эмир-хан, сами с потолка не сваливаются. Здесь чувствуется школа. И школа очень серьезная. — Вот и я так подумал, — согласился Рокотов. — Как думаешь, может быть бывшим нашим? — Все может быть, — неопределенно протянул Лямин, — хотя я прикидывал, никто пока на ум не пришел. — Вот этим и займись. Прикинь еще. Прикинь как следует. Проверь всех наших агентов, особенно погибших. Информатор говорил, что Эмир-хан появился в регионе пару лет назад. Проверь, какие были операции. В первую очередь, на Ближнем Востоке и в Южной Америке. Может, на что и наткнешься. В любом случае, если Эмир-хан имел отношение к нашему ведомству, то это был не рядовой агент. — Придется попотеть. — Работа у нас такая, Виталий Сергеевич, — усмехнулся Рокотов. — Нам в ближайшее время всем придется попотеть. Глава пятая Егор Кремнев шел по тайге уже третьи сутки. Проклятый шатун явно играл с ним, уводя вглубь тайги и выжидая момент, когда можно будет напасть. За все три дня медведь не дал Егору приблизиться ни на шаг, но в то же время и не пытался удрать. Кремнев постоянно чувствовал его незримое присутствие. Егор остановился, достал фляжку и начал отвинчивать крышку. Потом завинтил обратно. — Не стоит, — сказал он сам себе. — Может быть, позже. Перед сном. Впрочем, пить уже и не хотелось. Таежный воздух быстро ставит на место мозги городского жителя. Такова его особенность. Хотя этот расчудесный воздух отнюдь не мешает спиваться многим поколениям местных жителей, включая настоящих таежных охотников. Эти же самые слова неделю назад сказал Егору полковник Уколов. Кремнев тогда только вернулся с последнего задания. Чертова Франция! С задания, в котором погибла Анна. Вернувшись в Москву, Егор заперся в своей квартире, отключил телефоны и три дня не показывался на улице. Три дня наедине с водкой и собственными воспоминаниями. За это время он перебрал все варианты, при которых Анна могла бы остаться жива. Он придумал тысячи таких ситуаций. Но факт оставался фактом. Анна погибла. Спасла ему жизнь, а сама погибла. Он вспоминал их постоянные пикировки, и единственный поцелуй на «Перевале-6», и те слова, которые он так и не успел ей сказать. И от этого становилось еще горше. На четвертый день, когда Егор сидел перед очередной бутылкой и ковырял вилкой подгоревшую яичницу, в дверь позвонили. Приехал Уколов. Лично. Полковник мрачно оглядел разгромленную квартиру и опухшую физиономию Кремнева. — Все пьешь? — Да нет, Николай Георгиевич, медитирую. — Ты бы хоть квартиру проветрил, — поморщился Уколов, — А то домедитируешься до пожара. Одни окурки повсюду. Мозги еще не сплавились? — Не сплавились, — усмехнулся Егор. — Но уже скоро. Он отхлебнул прямо из горлышка, протянул Уколову. — Выпейте? За наших погибших товарищей? Полковник взял бутылку и убрал ее под стол. Посмотрел на насупившегося Егора. — Значит, так, Кремнев. Слушай меня очень внимательно. Такой, как сейчас, ты мне не нужен. И никому не нужен. Поэтому сегодня вечером садишься на самолет и летишь из Москвы куда-нибудь подальше. — Куда? — На природу! — повысил голов Уколов. — В Сибирь. У тебя там дядя егерем, вот и лети к нему. Таежный воздух хорошо мозги прочищает. Сходи на охоту. — Я животных люблю, поэтому на охоту не хожу, — Егор помолчал. — К тому же у меня и так вся жизнь одна сплошная охота. Уколов усмехнулся. — Сам такую выбрал. Никто тебя силком не загонял. Короче, ты меня понял? Приходи в себя. Когда понадобишься — вызову, — Уколов поднялся со стула. — Но чтобы к вечеру в Москве тебя не было. Не поленюсь, лично проверю. Егор закурил очередную сигарету. — Николай Георгиевич, ничего, если я вас провожать не буду? Мне еще вещи собирать. — Можешь не провожать. Кремнев дождался, пока хлопнет дверь, вытащил из-под стола бутылку и сделал несколько больших глотков. Он оглядел свою комнату и переполненные пепельницы. Комната вызвала у него чувство омерзения. При. мысли о том, что здесь предстоит провести ночь, накатила тошнота. — Сибирь? Последний раз он был там года три назад. Егор вспомнил вкуснейшие пельмени с сохатиной, которыми откармливал его дядя Матвей, и высоченные сосны. — Сибирь так Сибирь, — произнес он вслух, делая очередной глоток. — А почему бы и нет? Спустя четыре часа, тщательно выбритый и трезвый как стекло, Кремнев покинул абсолютно чистую квартиру. По опыту он знал, нет ничего противней, чем возвращаться в дом, хранящий следы недельного загула. * * * Дядя Матвей принял Егора как всегда радушно. — Я уж думал, ты про меня забыл, — хитро прищурившись, он посмотрел на Кремнева снизу вверх. — Или обиделся на что? — Да как можно, дядя Матвей? — Кремнев бросил рюкзак в угол. — Просто занят был, — он потер руки. — Хорошо у тебя, тепло. А то пока добрался, промерз как цуцик. — Так не на юга приехал. — Да будь они прокляты эти юга! — Ну, проходи, будем тебя отогревать. — Умоюсь вначале. Когда Кремнев вернулся за стол, там уже стояло все, что нужно для того, чтобы отогреть и накормить замерзшего гостя. При виде трехлитровой бутыли Егор еле заметно поморщился, однако его реакция не укрылась от наметанного глаза опытного таежного охотника. — Долго пил? — Недолго. Но сильно. — Ничего, сейчас вылечим. При виде того, как дядя Матвей наполняет стаканы до краев, Егор сглотнул. — Ну, давай, за встречу. — Давай. Таежная настойка дяди Матвея прошла на удивление гладко. По всему телу разлилось тепло, в голове возникла удивительная ясность, и Егору показалось, что он сидит в этой избе уже очень давно. — Ты закусывай, закусывай, — дядя Матвей пододвинул к нему огромную миску с пельменями и тарелку с квашеной капустой. — Хорошая штука, — одобрительно выдохнул Егор, насаживая на вилку пельмень. — Еще бы, — дядя Матвей довольно заулыбался. — Это тебе не то говно, которым вы у себя в городе травитесь. Здесь все натуральное. Сам сварил, сам настоял. Ничего, кроме пользы, нет. — Дядя Матвей, я же тебе подарок привез, — вспомнил Кремнев. — Помнишь, я, когда последний раз был, нож твой в тайге потерял. Я тебе лучше привез. Он у меня в рюкзаке, сейчас принесу. Егор попытался встать со стула и неожиданно понял, что не в состоянии подняться. Он удивленно посмотрел на дядю Матвея, тот довольно улыбался. — Даже не пытайся, Егор, бесполезно. Я же тебе сказал, здесь все натуральное. Полгода на кедровых орехах настаивал, восемьдесят пять градусов. А голова при этом ясная, — он принялся по новой наполнять стаканы. — А подарок до утра подождет. После второго стакана Егору стало настолько хорошо, что он забыл про подарок и начал уплетать за обе щеки. Через какое-то время он понял, что дядя Матвей уже давно ему о чем-то рассказывает. Егор прислушался. — …совершенно распоясался зверюга! — неожиданно закончил свой рассказ дядя Матвей. — Кто? — недоуменно спросил Кремнев. Дядя Матвей внимательно на него посмотрел. — Так ты что, Егор, вообще ничего не слышал? — Да я как-то отвлекся, — пожал плечами Кремнев. — Ел. Кто распоясался-то? — Да медведь этот, будь он неладен. Двух лошадей загрыз. То ли разбудил его кто, то ли сам за лето жира на нагулял. Вот и не спится. — Шатун? — А то кто же? — Что же вы его не завалите? — Хитрый он больно, — покачал головой дядя Матвей. — Да и рисковать лишний раз никто не хочет. — А ты? — удивился Кремнев. — Да сроду не поверю, чтобы ты какого-то медведя испугался! — Я все. Мне теперь только белок стрелять. Дядя Матвей высунул ногу из-под стола, закатал штанину, и Егор увидел протез. — Понял теперь, почему я этого шатуна до сих пор не отловил? — Надо же, а я даже не понял, что у тебя протез, — удивился Кремнев. — Подумал, так просто хромаешь. — Привык уже, — дядя Матвей опустил штанину обратно. — Два года уже. Вот после встречи с таким же осталось. Еще хорошо, что легко отделался. У нас два года назад тоже шатун завелся. Ягод тогда мало выросло и орехов кедровых, вообще год скверный выдался. Так вот тот гад пятерых человек загрыз, пока я до него добрался. И мне на память о себе ногу откусил, — дядя Матвей опять наполнил стаканы. — Ладно, Егор, давай еще по одной и спать. А то ты устал с дороги. А завтра придумаем, чем тебе заняться. Придумывать ничего не пришлось. Ранним утром стало известно, что ночью шатун снова забрел в деревню. Только на этот раз жертв оказалось больше. Кроме ставших уже привычными лошадей, медведь насмерть задрал их хозяйку, шестидесятилетнюю Варвару Тихонову. — Эх, жаль я с тобой в тайгу пойти не могу, — сокрушался дядя Матвей, помогая укладывать Егору снаряжение. — Вдвоем с тобой мы бы его быстро прищучили. — Ничего, дядя Матвей, ты за меня здесь молись, — Кремнев достал из рюкзака нож. — А вот, кстати, и подарок. Дядя Матвей взвесил нож в руке и придирчиво осмотрел со всех сторон. — Хороший нож, — одобрительно сказал он. — Я такой в кино видел. Только это, Егор, ты его сейчас лучше с собой возьми. Тебе он там нужнее будет. А когда вернешься, вручишь, как положено. Главное помни всему, чему я тебя учил. И без надобности не геройствуй. Это тебе не со шпионами драться: Медведь самый коварный зверь на свете. — Да понял я, дядя Матвей, понял. — Ну а раз понял, тогда с богом. Он три раза перекрестил Кремнева и вытолкал его за дверь. «Почти как я Уколова», — подумал Кремнев. Хотя он прекрасно понимал, что обижаться не на что. Провожать на охоту — дурная примета. Это было почти трое суток назад. Кремнев взглянул на часы. Часа через три стемнеет, надо было срочно начинать готовиться к ночлегу. Первым делом Егор отыскал огромную, вывороченную ветром из земли сосну. Ее корни вместе с налипшими пластами дерна образовывали что-то вроде защитного щита. Теперь надо было как можно быстрее собрать побольше дров. Первым делом Егор развел огонь на месте ямы. Остальные дрова он разложил полукругом в радиусе трех метров. Он вспомнил, как дядя Матвей впервые учил его правилам ночевки в зимней тайге. — Главное, не забудь снять шубу, — наставлял егерь. — Как же без шубы? — недоумевал тогда Егор. — Тебя никто и не просит без шубы. Ты в ней не спи. Сними и накройся. И рукава заткнуть не забудь, а то поддувать станет. А если не найдешь, чем заткнуть, выверни внутрь. — Может, еще и разуться? — А ты не смейся, — злился дядя Матвей. — В тайге будешь смеяться. Да, ночью валенки лучше сними. — А это зачем? — А затем, что, если ноги мерзнуть начнут, ты скорее почувствуешь. За предыдущие два дня, которые ему пришлось провести под открытым небом при сорокаградусном морозе, Егор успел убедиться, что дядя Матвей знал, о чем говорил. Кремнев тщательно выгреб угли из ямы и застелил прогревшуюся землю войлоком. После этого он поджег разложенные полукругом дрова. Место для ночлега было готово. Стемнело мгновенно. Лежа на теплом войлоке под тяжелой меховой шубой, окруженный потрескивающими дровами, пускающими в небо искры, Егор подумал, что полковник Уколов был абсолютно прав, отправляя его в тайгу. Кремнев чувствовал, что недавние события, не дававшие ему спокойно спать, постепенно уходят в прошлое. Он поплотнее закутался в шубу и закрыл глаза. * * * Они с Анной сидят в самой глубине уютного парижского кафе. Других посетителей нет. На Анне зеленое платье, волосы убраны назад. — Здесь очень мило, я никогда здесь не была, — говорит Анна. — Не думала, что у тебя такой хороший вкус. — Вообще-то здесь обычно полно людей, — отвечает Егор. — Но хозяин кафе мой старый знакомый. Сегодня здесь только ты и я. — Очень романтично. — В таком случае, может потанцуем? Начинает играть музыка, они выходят на площадку, Егор обнимает Анну, и начинается танец. Анна не смотрит на Егора. Танцуя с ней, он не может избавиться от ощущения, что Анна думает о чем-то другом, или о ком-то. Что она одновременно с ним и где-то еще. — О чем ты думаешь? — О том, что все проходит. О том, что обычно мы не говорим нужные слова, когда это необходимо, а потом становится слишком поздно. — Не очень-то весело. — Как и вся наша жизнь. Музыка заканчивается, они возвращаются обратно за столик. Егор разливает вино по бокалам. Анна делает маленький глоток и пристально смотрит на Егора. — Ведь ты не просто так пригласил меня сюда. Ты хочешь что-то мне сказать? — Ну, в общем да, — Егор замялся. — Дело в том… — Что я тебе нравлюсь? — Да, — выдохнул Егор, — нравишься. Очень нравишься. Но не только это. — Может, ты в меня влюбился? Егор почувствовал, как у него потеет лоб. — Черт, чувствую себя, как малолетний дурак. В глазах Анны насмешливые огоньки. — Значит, все-таки влюбился. — Похоже, так и есть. Анна отпивает еще один глоток, теперь вместо насмешливости в ее взгляде сквозит грусть. — Очень хорошо, Егор, что ты это сказал. Я очень ждала этих слов. Ты тоже мне очень нравишься. — Правда? — приободряется Егор. — А то я боялся, что ты поднимешь меня на смех. — Над такими вещами не стоит смеяться, — взгляд Анны предельно серьезен. — Жаль только, что у нас с тобой ничего не получится. — Но почему? Ты же сказала, что я тебе тоже нравлюсь? — Потому что я умерла, Егор, — спокойно говорит Анна. — Я мертвая. Меня убили. Неужели ты не помнишь? — Но я думал… — Было приятно снова с тобой встретиться, — Анна встает из-за стола. — А теперь мне надо идти. — Но мы еще увидимся? — Может быть, — пожимает плечами Анна. Она наклоняется к Егору, целует его, в щеку и тихо шепчет на ухо: — Ты главное не расслабляйся, Егор. Не расслабляйся ни на минуту. Враг выжидает, когда ты ослабеешь. Он подберется к тебе ночью, когда ты будешь спать. Ты услышишь треск сучьев, но будет поздно. Просыпайся, Егор, пока у тебя еще есть время это сделать. Просыпайся, враг уже рядом. * * * Кремнев открыл глаза. Разложенные по периметру дрова практически прогорели. Зато было явно ощутимо присутствие кого-то еще. Егор затаил дыхание и крепче сжал ружье. Метрах в десяти за спиной хрустнул сучок. Огромные нависшие над ним корни сосны закрывали видимость. Но Кремнев понял, что там медведь. Коварный зверь дождался раннего утра и теперь подкрадывался к ничего не подозревающей жертве. Егор понял, что это его шанс. Одеваться было некогда. Шум может спугнуть медведя, и тогда придется идти за ним дальше в тайгу. Надо было принимать бой. Егор осторожно поднялся на ноги, продолжая крепко сжимать ружье, и взвел оба курка. — Стань частью тайги, — учил его дядя Матвей. — Старайся двигаться так же, как хищник. Сам стань хищником. Хрустнуло сразу несколько сучков, на этот раз уже ближе. Медведь двигался к нему, и хотя его еще пока не было видно, Егор уже чувствовал его дыхание. Егор прижался спиной к корням и поднял ружье. Он понимал, что есть только один шанс победить в этой схватке — выстрел должен быть смертельным. Шанс перезарядить ружье равен нулю, а раненый медведь опасен вдвойне. Кремнев вдохнул полной грудью, выдохнул через нос и замер. Наконец медведь появился. Даже в слабых отблесках догорающего костра было видно, насколько он огромен. Зверь широко раздувал влажные ноздри и двигался с грациозностью, которую сложно заподозрить в такой туше. Минуту, которая Кремневу показалась вечностью, медведь принюхивался. Потом его взгляд остановился на Егоре. Кремнев не знал, видит ли его медведь, или просто чувствует, но решающий момент приближался. Егор прицелился в голову. Их разделяло не более десяти метров, когда медведь, огласив всю тайгу своим ревом, поднялся на задние лапы и двинулся на Егора. Егор спустил курок. Осечка. В следующую секунду его всего обдало зловонным дыханием, а левую ногу прорезала зверская боль от медвежьих когтей. Егор отчетливо увидел огромные желтые клыки, жаждущие сомкнуться на его горле, и тогда он сунул ружье прямо в медвежью пасть и спустил второй курок. Выстрел прозвучал как-то приглушенно. Повинуясь первобытным рефлексам, Кремнев нырнул куда-то вниз и вперед, перекатился через костер. Тут же вскочил на ноги, не обращая внимания на боль. Медведь не шевелился. Он лежал, завалившись на бок, на том самом месте, где еще несколько секунд назад стоял сам Егор. Прихрамывая, Кремнев добрался до рюкзака, нашарил сигареты и дрожащими руками прикурил от тлеющей головешки. Начинало светать, и окружающая его со всех сторон тайга уже не выглядела сплошной темной массой. На какую-то секунду Егору показалось, что между деревьев мелькнул силуэт Анны. Хотя, конечно, это был всего лишь сигаретный дым. «Спасибо, Анна, — подумал Егор, — Сегодня ты опять спасла мне жизнь». Теперь надо было решать, что делать с тушей. Даже на санях дотащить медведя до поселка не представлялось возможным. Кремнев залез в рюкзак и достал нож. Надо было торопиться. Меньше всего на свете ему хотелось провести в тайге еще одну ночь. * * * Кремнев подошел к поселку, когда начали сгущаться сумерки. Первым, что он увидел на подходе, был военный вертолет. «Похоже, отпуск закончился, — подумал Егор. — Может, оно и к лучшему». Прихрамывая, он поволочил сани с разделанной медвежьей тушей к дому дяди Матвея. Несмотря на то что рана оказалась неглубокой, нога болела. Впрочем, в арсенале дяди Матвея всегда имелся полный набор самодельных мазей, способных поднять на ноги кого угодно. Сам дядя Матвей встретил Кремнева во дворе. — Егор, — зашептал он ему на ухо, — там за тобой люди прилетели. Говорят, из Москвы. В доме сидят. — Давно? — Второй день. — Это свои. Дядя Матвей обошел сани и придирчиво осмотрел трофеи. — Завалил все-таки зверюгу? — А то? — Здоровый гад был! — дядя Матвей посмотрел на Егора. — А с ногой что? — Да лапой задел слегка. Я продезинфицировал, перевязал. Но все равно побаливает. — Ничего, — махнул рукой дядя Матвей, — это мы сейчас быстренько вылечим. — Восьмидесятиградусной? — улыбнулся Кремнев. — На кедровых орехах настоянной? — Ну и этой тоже, — подтвердил дядя Матвей. — Само собой. Как же без нее? В избе за столом сидели двое. Пилот вертолета и человек в штатском. Несмотря на молодость он был абсолютно лыс. Не брит наголо, а именно лыс. При виде Егора он поднялся с места. — Здравствуйте, Егор, — ничего не выражающим голосом произнес он, — давно вас дожидаюсь. Моя фамилия Севастьянов. Олег Севастьянов. — Кремнев. — Я от полковника Уколова. Вас срочно вызывают в центр. Я бы связался с вами раньше, но вы были недоступны. — Тайга, — развел руками Кремнев. — А зачем я так срочно понадобился Уколову? — Мне это неизвестно. Мне поручено обеспечить вашу доставку. — Больше вопросов нет, — Егор насмешливо посмотрел на Севастьянова. — Надеюсь, вы не собираетесь мне предложить лететь тут же? — Вообще-то мы должны были быть в Москве еще вчера, — занервничал Севастьянов. — А что? У вас какие-то сложности? — Если не считать того, что я три ночи провел в тайге, охотясь на медведя-людоеда, который попытался оторвать мне ногу, то никаких, — Егор заново натянул рукавицу. — Полетели. Как раз в темноте прекрасно долетим. Правда? — он посмотрел на пилота, которого судя по выражению лица перспектива лететь ночью совершенно не обрадовала. Севастьянов в свою очередь тоже посмотрел на пилота. — Лучше до утра подождать, — пилот шмыгнул носом. — Синоптики метель обещали. Застрянем в тайге, и все, поминай как звали. — Хорошо, — принял решение Севастьянов. — Вылетаем завтра утром. Но мне надо связаться с Уколовым. — Связывайся, — кивнул Кремнев. — А я пока пойду переоденусь. Когда он вернулся обратно, Севастьянов все еще тщетно пытался установить связь. — Не ловит, — он с озадаченным видом посмотрел на Кремнева. — Надо попытаться через вертолетную рацию. — Не надо. Мой поймает. Кремнев набрал номер. — Николай Георгиевич? Это Кремнев. Я тоже рад вас слышать. Завтра вечером буду в Москве. Нет, раньше никак не получится. — Хороший телефон, — завистливо протянул Севастьянов. — Какая модель? — Персональная, — Егор убрал телефон в карман. — Спецзаказ. Тем временем в дом вернулся дядя Матвей, неся перед собой огромную медвежью голову. Появление головы вызвало бурную реакцию у пилота вертолета. — Ни фига себе! — присвистнул он. — Это сколько же он весил? — Здоровый, — авторитетно подтвердил дядя Матвей. — Килограмм триста с чем-то. Эх, Егор, жалко целиком завесить не получилось. Глядишь, и рекорд бы установил. — Извини, дядя Матвей, — развел руками Кремнев, — безмена под рукой не оказалось. Остаток вечера Егор Кремнев чувствовал себя настолько настоящим героем, что ему стало неудобно. В избу набился чуть ли не весь поселок, и Егору раз сто пришлось рассказывать о своем славном подвиге. Все хлопали его по плечу и настойчиво советовали забрать медвежью голову с собой в Москву и сделать из нее чучело. Кремнев отказался и ушел спать, сославшись на усталость. Утром надо было лететь в Москву. * * * Полковник Уколов встретил Кремнева в своем кабинете. Покрасневшие глаза говорили о том, что последние дни он практически не спал. Егор понял, что дело, из-за которого его в спешном порядке лишили отпуска, действительно очень серьезное. — Ну, ты как? Пришел в норму? — Порядок. — Потом расскажешь, — Уколов был лаконичен. — Садись, надо ввести тебя в курс дела. Потом пойдем к Рокотову. — Так прислали бы материалы, Николай Георгиевич. Я бы в самолете ознакомился. — Нельзя, — коротко ответил Уколов. — Садись и слушай. Кремнев уселся в кресло. — Неделю назад на одном из наших кавказских полигонов прошло испытание нового оружия. Бомба «СК-8». — Не слышал о такой. — Естественно, не слышал. Оружие секретное, и испытания были тоже секретными. — Ну и что произошло? Не так взорвалась? Уколов мрачно посмотрел на него. — Слушай, Кремнев, у меня сейчас нет настроения шутить. И ни у кого здесь сейчас нет такого настроения. Особенно у Рокотова. — Так что произошло? — Испытание прошло, как и было запланировано. А вот потом все полетело к чертям. Наша колонна, перевозящая эти самые «СК-8», была в ущелье атакована боевиками. Все сопровождающие погибли, а груз похищен. — Известно, кто напал? Уколов вытер лоб платком. — Ты можешь не перебивать? Я уже сам не рад, что отправил тебя в Сибирь. Похоже, таежный воздух тебе слишком хорошо провентилировал мозги. Кремнев приложил ладонь ко рту, показывая, что он, мол, молчит. — Мы подключили к этому делу Кирилла Байкова. Он работал в том регионе. Надо было срочно выяснить, кто организовал это нападение, — Уколов сделал паузу. — Ты знаешь Байкова? — Да, пересекались несколько раз. Хотя вместе не работали, — Кремнев пожал плечами. — Мне он показался толковым малым. — Он и был толковым малым. — Был? — Два дня назад нам в офис прислали посылку на мое имя. В посылке была его голова. — Хреново. — Это еще мягко сказано. Рокотов был вне себя, готов был броситься на любого. Тебе еще повезло, что не попался нашему старику под горячую руку. Я вот попался. — Могу догадаться, — Кремнев почесал подбородок. — Что-нибудь еще к посылке приложили? — Ничего. Решили, что мы и так поймем намек. — Какой намек? — А такой, что они класть на нас хотели! — Понятно. — А раз понятно, слушай дальше. Перед смертью Байков встречался со своим информатором. Тот вывел его на след. След, правда, расплывчатый, но все же. Кстати, во время этого разговора их и накрыли. Байков записал этот разговор и сумел оставить его в тайнике. Сейчас я тебе его включу, хотя меня, если честно, от этой записи уже тошнит, — Уколов развернул ноутбук экраном к Кремневу. — Слушай внимательно, может, заметишь что-нибудь, что мы пропустили. Уколов включил запись и отошел к окну. За последние два дня он прослушал ее уже раз пятьдесят. И каждый раз перед его глазами всплывала коробка с лежащей на дне отрезанной головой Кирилла Байкова. Уколову за время работы довелось посмотреть на трупы, в том числе и трупы агентов. Но в этой посылке было что-то особенно мерзкое. Это было презрение. Презрение и небрежность. Уколов прекрасно понимал ярость генерала Рокотова. Он и сам чувствовал то же самое. Запись кончилась, и полковник Уколов вернулся за стол. — Ну что скажешь? — Похоже на подставу. На звоне задребезжал телефон, Уколов снял трубку. — Да, Владимир Тимофеевич, он у меня в кабинете. Хорошо, сейчас будем. Полковник положил трубку и посмотрел на Кремнева. — Пошли. Соображениями поделишься в кабинете старика. * * * Когда они вошли в кабинет Рокотова, там уже был Лямин. Здравия желаю, товарищ генерал. — И тебе здравствуй, Егор, — Рокотов устало посмотрел на вошедших. — Присаживайтесь. Ну что, понял, какая у нас ситуация? — Понял. — Какие мысли? — Подстава это, Владимир Тимофеевич. Рокотов переглянулся с Ляминым. — Понятно, что подстава. А конкретней? Что, информатор сдал? — Нет, информатор ни при чем. Их пасли с самого начала. Боевики знали о встрече. — Хорошо, допустим. Кто-то их навел. Наверняка тот же информатор. Я лично в этом не вижу ничего странного. А ты, Виталий Сергеевич? — он посмотрел на Лямина. — Я пока тоже не вижу, — Лямин сквозь очки посмотрел на Егора; — Рассказывай, Кремнев. — Странным здесь, на мой взгляд, является только один факт. Тот факт, что это запись вообще к нам попала. — Это почему? — вскинул бровь Рокотов. — Эмир-хан знал об этой встрече. А, судя по тому, как он действует, он далеко не дурак. Поэтому наверняка догадывался, что разговор записывается. И что происходит дальше? — Кремнев сделал паузу. — А дальше они убивают информатора, потом убивают Байкова. Но при этом дают ему возможность спрятать запись в тайнике. Я думаю, что Эмир-хан хотел, чтобы эта запись оказалась у вас на столе, Владимир Тимофеевич. В качестве сопроводительной записки к присланной голове Байкова. Эмир-хан хотел, чтобы мы знали, кто он такой. Это его визитная карточка. Рокотов вдарил кулаком по столу с такой силой, что зазвенели не только стаканы на столе, но и стекла в окнах кабинета. — Сукин сын! Я ведь сразу сказал, что он бросает нам вызов! Нет, это просто черт знает что! Похоже, этот гад вообразил себя всесильным! — Пока ему это удается, — заметил Лямин. — Это пока, — Рокотов поднял, палец. — Это пока ему удается. — Еще бы не удавалось, — буркнул себе под нос Уколов, — с такими-то связями. — С какими такими связями? Уколов поднял голову. — С самыми что ни на есть хорошими. Не знаю, в какой именно из силовых структур сидят друзья Эмир-хана, но устроились они явно неплохо. Операция по транспортировке груза была секретная. А Эмир-хан о ней откуда-то узнал. — Что скажешь, Виталий Сергеевич? — нахмурился Рокотов. — Утечки пока не обнаружили? — Пока нет, — Лямин был как всегда лаконичен. — Но обнаружим. Рано или поздно, но обязательно обнаружим. — Поздно нам не надо, — отрезал Рокотов. — В любое время бомбы могут уйти из страны. — Есть еще одна вещь, Владимир Тимофеевич. Про этого Эмир-хана. Все посмотрели на Кремнева. — Говори, — кивнул Рокотов. — Мне кажется, он не мусульманин. — Почему? — Да смутила меня эта история про содранную кожу, а потом исчезнувшие трупы. — И что тебя в ней смутило? Содранная кожа? — Нет, — махнул рукой Кремнев. — Это как раз в порядке вещей. А вот то, что он потом трупы с деревьев снял и увез неизвестно куда…. Материализмом попахивает. Советской атеистической брошюрой «Как бороться с народными суевериями», только наоборот. — Может, ты и прав, — пожал плечами Рокотов. — В любом случае, чем больше ты будешь знать об этом Эмир-хане, тем лучше, — генерал посмотрел на Уколова. — Ты уже объяснил задачу? — Пока не успел. — Ничего, сам объясню, — Рокотов сделал паузу. — Мы не можем допустить, чтобы бомбы «СК-8» ушли на черный рынок оружия. Поэтому представителем этого черного рынка выступишь ты, Кремнев. Твоя задача выйти на Эмир-хана и найти груз. Самого Эмир-хана ликвидировать. Понятно? — В общих чертах. — Подробности обсудите с Уколовым. Руководство операцией, Николай Георгиевич, возлагается на тебя лично. Кроме собравшихся здесь, об операции не должен знать никто. Свободны. * * * Вернувшись домой, Егор еще раз похвалил себя за то, что перед отъездом убрался в квартире. Он был рад вернуться к работе, хотя в данный момент старался не думать о предстоящем задании и о том, насколько оно окажется сложным. Сейчас хотелось расслабиться. Кремнев открыл бутылку пива, включил телевизор и сел разбирать свой рюкзак. По телевизору шли мультфильмы, это было как раз то, что надо. Неожиданно Егор наткнулся на нож, который он привез в подарок дяде Матвею. Он так и забыл его выложить. «Ничего, — подумал Егор, — отдам при первой возможности». О том, что после грядущей встречи с Эмир-ханом такой возможности может и не представиться, Кремнев предпочел не думать. Часть вторая МИТТЕЛЬШПИЛЬ Глава шестая Для того чтобы выйти на Эмир-хана, надо было вначале поймать более мелкую рыбешку. Такой рыбешкой был Кемаль — жирный боров с заплывшими глазками, предпочитающий проводить все свободное время на борту собственной яхты, курсирующей между Средиземным и Черным морями. Полутурок-полуалбанец, Кемаль занимался преимущественно проститутками и наркотиками, поставляя первых в ближневосточные бордели, а вторые в Европу и Россию. Торговля оружием не была прерогативной стороной его бизнеса, но, пообщавшись с Кемалем, можно было двигаться дальше. Разумеется, если это общение окажется эффективным. Дело в том, что про Кемаля было доподлинно известно две вещи. Кемаль был личным врагом крупного торговца оружием Мустафы, который давно мечтал прибрать к рукам его бизнес. Кроме того, и это был главный козырь, ближайший помощник Кемаля Рашид был стукачом, несколько раз оказывавший услуги СВР. За деньги, разумеется. В крайнем случае, им можно было пожертвовать. — И все-таки, Кремнев, я до конца не уверен, — полковник Уколов задумчиво ходил по кабинету. — Слишком рискованно. Где гарантия, что Кемаль не пришьет тебя вместе с этим своим помощником? — Правда подкупает, — резонно заметил Кремнев. — Особенно если за эту правду хотят денег. Кемаль человек жадный, он поведется. Особенно после того, как я расскажу ему о трех проваленных по милости этого Рашида сделках. — Да, но с какой стати ему тебя оставлять в живых? Лишний свидетель, к тому же из СВР. — А с чего ему отказываться от подкупленного агента СВР? Он же наверняка задокументирует наш разговор, а запись спрячет себе в сейф? — Кремнев сделал паузу. — К тому же, Николай Георгиевич, другого способа подобраться к Эмир-хану я не вижу. Через Кемаля мы выйдем на его лютого врага Мустафу, а вот уже Мустафа в свою очередь познакомит нас с Эмир-ханом. — Твоими бы устами, Кремнев, мед пить, — поморщился Уколов. — Слишком гладко у тебя все получается. А когда дойдет до дела, опять провалы пойдут? Ты же без них не можешь? — Без них никто не может, — усмехнулся Кремнев. — На этом и держимся. К тому же у нас времени все равно лишнего нет. А ничего другого мы не придумали. — Это еще не повод хвататься за первую пришедшую в голову мысль. — За единственную пришедшую в голову мысль, — возразил Кремнев. С этим полковник Уколов не мог не согласиться. Других мыслей действительно не было. * * * Кемаль прохлаждался сразу с тремя обдалбавшимися кокаином проститутками, когда в дверь каюты постучали. Рука на всякий случай нащупала под подушкой пистолет. Оттолкнув в сторону ползавшую по нему негритянку, Кемаль направил дуло на дверь. — Кто там? В каюту вошел Рашид с телефоном в руках. — Извините, что отрываю… — Чего надо? — С вами хотят поговорить. Кемаль указательным пальцем почесал жирную шею. — Кто? — Он не представился. Сказал, что станет говорить только лично с вами. — Ну ладно, поговорим. Давай телефон, — поморщившись, Кемаль оглядел валявшихся рядом проституток. — И убери их отсюда куда-нибудь. Рашид принялся расталкивать девушек. — А что, вечеринка уже кончилась? — протянула одна из них. — Кончилась, кончилась, — усмехнулся Рашид, подталкивая всех троих к двери. — А я хочу еще шампанского. — Организуй им шампанского, — осклабился Кемаль. — В отдельной каюте. Чтобы проспались. Отправишь всех троих со следующей партией. И дверь закрыть не забудь. Наконец Рашид вытолкал девушек из каюты, где они тут же попали в руки охранников, достаточно бесцеремонно проводивших их в одну из нижних кают. Там им вкололи наркотик, и все трое погрузились в оцепенение. Прийти в себя им предстояло уже в одном из турецких борделей, обслуживающих преимущественно портовых рабочих. Кемаль поднес телефон к уху. — Кто это? — А это? — раздался в трубке насмешливый голос. — Ты что, урод, шутки со мной шутить вздумал? — взорвался Кемаль. — Откуда ты этот номер знаешь? — Я много разных номеров знаю, — продолжил насмешливый голос. — А теперь перестань орать и послушай. В твоей норе завелась крыса, которая работает на СВР. Знаешь, что такое СВР? — Ну, допустим. А ты откуда об этом знаешь? — Так он со мной работает, — усмехнулся голос. — Я в некотором роде его координатор. — Хочешь сказать, что ты из СВР? — засмеялся Кемаль. — И ты думаешь, что я куплюсь на такое фуфло? — А вот это твое личное дело, — голос стал серьезным. — Только если хочешь узнать имя стукача, провалившего три твои последние сделки, приготовь сто тысяч и сообщи, где и когда я смогу их забрать. Время на раздумья тебе минута. А то мы здесь, в СВР, люди занятые. Для того чтобы принять решение, Кемалю хватило и десяти секунд. — Хорошо, я приготовлю деньги. Только тебе придется приехать ко мне в гости. На яхту. Скажем, завтра. Вам с какой стороны удобнее? С турецкой, с российской. — Со стороны Сочи. — Пускай будет Сочи. — Да вот еще что, — предупредил голос. — Не советую кому-то рассказывать о нашем разговоре, а то твой стукач может попробовать сбежать. А мне нет резона просто так мотаться в Сочи. Завтра я с тобой свяжусь. Абонент отключился. Кемаль задумчиво посмотрел на трубку и покрутил на указательном пальце массивный перстень с рубином. В данный момент в его душе боролись два чувства. Первое, не обращать внимания на звонок неизвестного, представившегося сотрудником СВР, развернуться и уйти в открытый океан. Но второй голос настойчиво твердил, что надо поговорить с этим человеком. В одном позвонивший был несомненно прав, последние три сделки, в успехе которых Кемаль не сомневался, провалились. Разумеется, в его бизнесе подобное случалось часто, но это уже походило на закономерность. Кемаль вызвал Рашида. Тот явился спустя две минуты и, как всегда, с заискивающим видом застыл в дверях. — Передай капитану, что поворачиваем b сторону Сочи, — бросил Кемаль. — Но мы же собирались… — Ты меня что, не понял, — заплывшие глазки Кемаля даже приоткрылись от негодования. — Я же сказал, в Сочи! — Я понял. Что-нибудь еще? — Ничего. Сегодня меня не беспокоить. Ни по какому вопросу. И еще усилить охрану. А теперь пошел вон. Рашид бесшумно выскользнул из каюты. Кемаль подошел к вмонтированному в стену сейфу, открыл его и отсчитал десять пачек по десять тысяч. Отложил их в сторону. — Еще посмотрим, далеко ли ты с ними уйдешь? — произнес он вслух. * * * На следующее утро Кремнев сидел в сочинском номере и смотрел на часы. План действительно был рискованным. Егор не сомневался в том, что сумеет без особых проблем смыться с яхты, сколько бы охраны на ней не было. Вопрос был в другом. Нужен был результат. В любом случае пока события развивались по плану. Ночью яхта Кемаля встала на якорь неподалеку от сочинского берега. Теперь важно, чтобы и остальные события развивались так же удачно. — Стрелки щелкнули, отмечая девять часов. Кремнев набрал номер. По другую сторону трубку, как и предполагалось, поднял лично Кемаль. — Через полчаса я буду в порту, — сообщил Кремнев. — Наш уговор в силе? — Конечно, дорогой, — елейный тон, которым была произнесена эта фраза, не предвещал ничего хорошего. — Я пришлю за тобой катер. Надеюсь, ты один? — Не беспокойся, я не привык делиться. Кремнев отключил мобильный и посмотрел в зеркало. В отражении собственных глаз он заметил знакомый огонек азарта. — Тебе надо выглядеть спокойней, — посоветовал Кремнев своему отражению. Он проверил пистолеты, рассовал по карманам запасные обоймы. Теперь можно было выдвигаться. * * * Стоя на причале, Кремнев видел, как от яхты отплыл катер. На борту было четверо. «Интересно, сколько их еще на самой яхте? — подумал Егор. — Человек сорок, не меньше». Когда катер приблизился, Кремнев помахал рукой. Прибывшие охранники мрачно осмотрели его с ног до головы. Рожи всех четверых выдавали завзятых головорезов. — Кемаль ждет меня, — сказал Кремнев по-турецки. — Запрыгивай. Кремнев прыгнул в лодку. — Оружие есть? — Конечно, есть. — Сдавай. — Обойдешься. Вместо ответа в руках охранника появился УЗИ. Он вопросительно посмотрел на Кремнева. — Звони Кемалю, мне надо сказать ему пару слов. Охранники переглянулись, один из них, видимо главный, кивнул головой и достал мобильный. Дождавшись ответа, он передал телефон Кремневу. — Кемаль, тебя где воспитывали? Я к тебе в гости с чистой душой, услугу тебе решил оказать. А твои янычары требуют, чтобы я оружие сдал. — Зачем обижаешь? — донесся до него елейный голос. — Хорошего человека я всегда рад видеть. Не обижу. Только рисковать я, дорогой, не хочу. — Ты уже рискуешь, приехав в Россию, — рявкнул Кремнев. — Или, может, ты забыл, где я работаю? Может, прямо сейчас хочешь взлететь на воздух вместе со своей сраной яхтой? В трубке возникло замешательство. — Ну, не кипятись, дорогой, мы же серьезные люди, — от елейности в голосе не осталось и следа. — Не хочешь сдавать оружие, не сдавай. Кремнев передал трубку обратно охраннику. Тот выслушал приказ с каменным лицом. Очевидно, в данный момент ему говорилось не спускать с Егора глаз и пристрелить при малейшем движении. Но Кремнев и не собирался производить такие движения. В данный момент ему надо было оказаться на яхте и лично встретиться с Кемалем. «Хотя, может, и стоило им ночью подложить пару бомбочек, — подумал Кремнев. — Так, на всякий случай». Катер двинулся по направлению к яхте. Кемаль встретил «дорогого гостя» лично. Его массивную фигуру в белом костюме свободного покроя Кремнев разглядел еще издали. Тощая фигурка Рашида казалась рядом с Кемалем каким-то сплошным недоразумением. — Здравствуй, дорогой, — Кемаль протянул Кремневу пухлую руку, увенчанную перстнем. — Рад, что ты приехал. — У меня мало времени, — Кремнев решил не отвлекаться на сантименты. — Я думаю, нам стоит сразу перейти к делу. — Тогда прошу в мою каюту. Охранники плотной толпой двинулись за ними следом, Рашид шел немножко позади Кемаля. Перед входом в каюту Кремнев остановился. — Разговаривать будем один на один. Кемаль засмеялся, показывая отличные, но явно искусственные зубы. — А вдруг ты меня убить хочешь? — Если бы хотел, уже убил, — возразил Кремнев. — Только мне самому жизнь дорога. Куда я из запертой каюты денусь? По лицу Кемаля пробежала тень сомнения, но он все-таки решился. — Хорошо, — сказал он. — Поговорим один на один, как мужчины. Только предупреждаю, дорогой, если ты решишь что-то предпринять, мои ребята тебя живого на куски разрежут и сожрать заставят. — Это я уже понял, — кивнул головой Кремнев. Они вошли в каюту. * * * Рашид, оставшись один в окружении вооруженной охраны, не стал терять времени. — Глаз с двери не спускайте, — скомандовал он и поспешил в свою каюту. Такой шанс не стоило упускать. Приехавший человек, кем бы он ни был, собирался сообщить Кемалю нечто важное. Рашид собирался использовать эту информацию в собственных целях. Он уже давно установил в своей каюте прослушивающее устройство, которое позволяло ему быть в курсе всего, что происходит в каюте хозяина. Он закрыл за собой дверь и надел наушник. * * * Оказавшись в каюте Кемаля, Кремнев огляделся. Да, Кемаль привык себе ни в чем не отказывать. На противоположной стороне от сейфа Кремнев углядел тщательно замаскированный глазок камеры. Как он и предполагал, получение из рук Кемаля кругленькой суммы вскоре должно было получить свое задокументированное подтверждение. — Ну и о чем будет разговор? — поинтересовался Кемаль. — О разном, — Кремнев уклонился от прямого ответа. — В том числе и о твоем стукаче. * * * Когда в наушнике прозвучало его имя, Рашид покрылся холодным потом. Надо было срочно бежать с яхты. Но это было невозможно. Кемаль отдал приказ, чтобы никто без его ведома не мог покинуть яхту. В ином случае охрана должна была стрелять. Рашид уже не раз видел подобные сцены, как и то, как Кемаль лично наказывал предателей. Он понимал, что с минуты на минуту Кемаль вызовет его к себе. Сразу, как только получит необходимые доказательства его вины. Лихорадочно соображая, что делать, Рашид опять прислушался к разговору. Речь на этот раз шла о крупном торговце оружием Мустафе. Рашид понял, что приехавшего интересовал именно Мустафа. Приехавший был из СВР и не скрывал этого. Он предлагал Кемалю провернуть какую-то замысловатую операцию, в которой Мустафа будет уничтожен, а на дела Кемаля за помощь станут смотреть сквозь пальцы. — Я подумаю об этом, — услышал он в наушнике голос Кемаля. — Это очень сложно, но я думаю, мы сможем прийти к соглашению. А сейчас я хотел бы побеседовать со своим помощником. Решающая минута наступала. Рашид молниеносно достал из тумбы пистолет и навернул на него глушитель. Он чертыхнулся про себя, увидев, что у него осталась только одна запасная обойма. Все равно это лучше, чем ничего. Поскольку ни о каком прощении не могло быть и речи, Рашид собирался дорого продать свою жизнь. Пара миллионов на его банковских счетах только подогревали его желание остаться в живых. Его изворотливый ум, за который Кемаль и сделал его в свое время своей правой рукой, подсказал ему лишь один возможный вариант. Но для этого надо было… В кармане заверещал мобильный. Это был Кемаль. Он не стал посылать за ним охрану, решил растянуть удовольствие. — Рашид, срочно ко мне, — раздался в трубке голос хозяина. — Нужна твоя помощь. — Сейчас буду, — Рашид постарался, чтобы его голос прозвучал как можно естественнее. Он проверил предохранитель, спрятал пистолет и пригладил волосы. Если, охрана не ждет его сразу за дверью, есть шанс остаться в живых. Рашид мысленно помолился Аллаху и решительно открыл дверь. * * * Кемаль встретил его одной из самых мерзейших своих улыбок. Он развалился в кресле, и его двойной подбородок превратился в тройной. Второй мужчина с невозмутимым видом занимал второе кресло. В руке он держал стакан виски. Рядом с ним лежал пакет, в котором, скорее всего, находились деньги. Рашид запер дверь и вопросительно посмотрел на Кемаля. — Представляешь, Рашид, у нас шакал завелся, — Кемаль сокрушенно покачал головой. — Я ему и денег платил хорошо, и в люди вывел, а он меня предал. Рашид молчал. — А ты ведь знаешь, как я не люблю шакалов, Рашид, — продолжил Кемаль. — Ты ведь знаешь, что я с ними делаю. Неужели они заплатили тебе больше, Рашид? Второй мужчина хмыкнул. Кемаль, посмотрев на него, тоже ухмыльнулся. Это была его последняя ухмылка в жизни. В следующую секунду Рашид выхватил пистолет и всадил пулю прямо между заплывших глазок Кемаля. Глушитель смягчил хлопок от выстрела, и Кемаль еще глубже погрузился в кресло. За эти секунды Кремнев тоже выхватил свой пистолет. Теперь два дула смотрели друг на друга. — Похоже, пришло время нам поговорить, — спокойно сказал Кремнев. — Или есть другие варианты? Только говорить надо быстро, а то охрана может что-то заподозрить. Или ты собирался пристрелить и меня, а потом выставить козлом отпущения? Так предупреждаю, не получится. — Давайте заключим сделку. — Только если она мне будет выгодна. — Одному с яхты вам не выбраться. — Ну, это мы еще посмотрим, — ухмыльнулся Кремнев. — Так что за сделка? Рашид опустил пистолет. — Я слышал, вам нужен Мустафа. Я знаю, как с ним связаться. — Прослушивал, значит хозяина? — усмехнулся Кремнев. — У нас мало времени. — Хорошо, а что взамен? — Вы поможете мне убраться с яхты. Я понимаю, у вас есть отдельный план для этой ситуации. — Хорошо, рассказывай. Рашид вытер лоб. — У Мустафы есть сайт в Интернете, через который он ведет свой бизнес. Мне известно, как с ним связаться, чтобы Мустафа ничего не заподозрил. Кремнев кивнул Рашиду на стол. — Пиши. — А где у меня гарантия, что ты меня не бросишь здесь? — Тебе сейчас не о гарантиях думать надо. Рашид вздохнул, подошел к столу и стал быстро покрывать вырванный из блокнота лист столбиком цифр и букв. — А вы пока отрежьте ему палец, — бросил он через плечо Кремневу. — Тот, который с перстнем. И сделайте несколько фотографий. — Для чего? — Преподнесете их Мустафе в качестве подарка, — усмехнулся Рашид. — Он ненавидит Кемаля и сочтет это актом доброй воли. Перспектива отрезать палец не обрадовала Кремнева, хотя нечто подобное он и планировал. Он достал нож и подошел к креслу, на котором с выпученными глазами развалился мертвый Кемаль. — Не сложнее, чем разделать медведя. — Что? — недоуменно спросил Рашид. — Ничего. Это я о своем, — Кремнев завернул отрезанный палец в платок, убрал во внутренний карман и застегнул карман на молнию. — Слушай, Рашид, а почему ты не сбежал сразу после того, как мы с тобой связались? — А куда? В открытое море? — Рашид протянул Кремневу лист бумаги. — Была бы возможность, обязательно сбежал. Кремнев пробежал глазами записи и кинул бумажку в тлеющий кальян. — Хотите сказать, что все запомнили? — Профессия такая. — Ну, так что, как будем выбираться отсюда? — Рашид испытующе посмотрел на Кремнева. — Как-как? С боем! Сколько охранников? — Сорок два. А разве поддержки не будет? Кремнев снисходительно посмотрел на него. — Ну, какая может быть поддержка, дорогой, — произнес он тоном покойного Кемаля. — Это ведь секретная операция. Нам главное до катера добраться. — Да, вот только как мы это сделаем? — С помощью нашего общего друга. Он наклонился над Кемалем и осмотрел дырку у него во лбу. — Лучше б ты ему в сердце выстрелил. Он нахлобучил на голову покойного валявшуюся на диване бейсболку и взвалил на себя тушу. — Тяжелый, сука! Рашид скептически наблюдал за его действиями. — А теперь что? — А теперь я приставлю пистолет к его виску, а ты пойдешь вперед, крича, что я взял вашего хозяина в заложники. Двигаться надо к катеру… На всякий случай следи, чтобы мне никто не пальнул в спину. И главное учти, замечу самодеятельность, пристрелю первым. Уж больно я не люблю предателей. * * * Их появление на палубе вызвало шквал эмоций. Рашид вел себя хорошо. Заливаясь слезами и крича проклятия в адрес Кремнева, он в то же время убеждал охранников не открывать огонь, чтобы не задеть обожаемого хозяина Кемаля. «Какой актер погибает», — подумал про себя Егор, наблюдая за его действиями. До борта, возле которого стоял катер, они добрались практически без приключений. Если не считать того, что Кремневу все-таки пришлось пристрелить парочку не в меру ретивых охранников. Первый из них попытался прыгнуть на него с верхней палубы, второй из-за угла. После этого начавшаяся было стрельба прекратилась. Охранники сверлили Кремнева взглядами, готовые в любой момент разорвать его зубами. Но не стреляли. А это было главное. Возле борта Кремнев ткнул пистолетом в сторону Рашида и на турецком громко потребовал от него выкинуть пистолет и залезть в катер. По-прежнему выкрикивающий проклятья Рашид подчинился. Оставалось только отбросить тело Кемаля в сторону, прыгнуть в катер самому и молиться всем известным богам, чтобы не попали. Но морской ветер прескверная штука. От него в любой момент можно ждать неприятностей. В тот момент, когда Кремнев уже собирался прыгать, порыв этого проклятого ветра сдернул с головы Кемаля бейсболку, продемонстрировав охранникам темнеющую дырку от пули прямо промеж глаз их хозяина. «Черт!» — успел подумать Кремнев. Еще через секунду сорок оставшихся в живых охранников открыли по нему стрельбу из всех имевшихся у них стволов. А еще через секунду рев мотора внизу подсказал ему, что надеяться на катер не имеет смысла. Оказавшись в катере, Рашид предпочел спасать собственную жизнь. Отстреливаясь с двух рук, Егор побежал в другой конец яхты. До берега придется добираться вплавь. Учитывая, что на дворе стоял декабрь, перспектива была грустная. Конечно, через несколько минут сюда подоспеют милицейские катера, но встреча с ними тоже была нежелательной. Операция, как-никак, была секретной. «Не везет мне сегодня», — подумал Кремнев, перезаряжая на ходу пистолет и увертываясь от летящих со всех сторон пуль. Когда он добежал до борта, сзади в море прогремел взрыв. На какие-то мгновения стрельба прекратилась, и все посмотрели на столб огня, взмывший в небо над катером, в котором пытался убежать от собственной судьбы двойной предатель Рашид. «Не, это ему сегодня не повезло», — подумал Кремнев, взбираясь на борт катера. Внизу чернело холодное море. У берега он разглядел отплывающие милицейские катера. «Да, ладно, — подумал Кремнев. — Не так уж тут и далеко до берега. В тайге же переночевал? И ничего — жив!» Он сделал еще несколько выстрелов и прыгнул за борт. * * * На шезлонгах сочинского пляжа разместилась компания подростков из тех, которым выпить уже хочется, а денег на кафе еще нет. Один бренчал на гитаре, остальные передавали друг другу бутылку портвейна. При виде вышедшего из моря на берег человека, с одежды которого лились потоки воды, у подростков медленно начали отвисать челюсти. Кремнев мрачно оглядел компанию, вынул из рук у одного из них бутылку и, не отрываясь, выпил все, что в ней оставалось. — Больше нет? — поинтересовался он, возвращая испуганным подросткам пустую бутылку. Они отрицательно покачали головой. — Правильно, — назидательно проговорил Егор. — Пить крайне вредно. Особенно в вашем возрасте. Не дожидаясь ответа, он побежал к гостинице. * * * В гостинице Кремнев молча взял у обомлевшего портье ключ и начал подниматься по лестнице. — С вами все в порядке? — послышалось ему вслед. — В полном, — обернулся Егор. — Надеюсь, горячая вода присутствует? Портье кивнул головой. — Да, есть. А что с вами случилось? — Да хулиганья у вас в городе развелось, — пожал плечами Кремнев. — Куда только ваша местная милиция смотрит? * * * Оказавшись в номере, Егор первым делом достал из кармана отрезанный палец Кемаля и засунул его в морозилку. После этого снял с себя одежду, с которой уже успела натечь приличная лужа, заткнул ванную пробкой и включил горячую воду. Перед тем как залезть в ванную, надо было сделать еще кое-что, а именно восстановить на бумаге данные, сообщенные ему Рашидом. Поскольку колотун начал одолевать его не на шутку, Кремнев решил совместить приятное с полезным. Он забрался в ванную вместе с ручкой и блокнотом и, ощущая, как по телу разливается блаженное тепло, начал покрывать страницу блокнота столбиком букв и цифр. В ближайшее время надо было связаться с Уколовым. А еще прямо сегодня съехать из этой гостиницы. История с катером уже подняла много шума. А привлекать лишнее внимание к собственной персоне Кремневу сейчас было не нужно. Глава седьмая Полковник Уколов зашел в кабинет генерала Рокотова, готовясь принять на себя очередную порцию генеральского гнева. Рокотов смерил его взглядом и, молча, указал рукой на стул. — Хорошо же началась ваша секретная операция, — скептически произнес генерал. — Двадцать трупов, перестрелка с пограничниками. И это в двух километрах от Сочи, где живут, между прочим, мирные жители. Кремнев, он что, совсем без головы? — Ну, мирные жители не пострадали, — возразил Уколов. — А те двадцать, которые отправились на тот свет? Туда им и дорога. Главное, что Кремнев достал то, что нужно. — Докладывай, — оживился Рокотов. — Мы знаем, как связаться с Мустафой. — А ты уверен, Николай Георгиевич, что это дальше поможет нам выйти на Эмир-хана. — Мустафа — серьезная фигура на черном рынке оружия. Он в курсе всех более или менее крупных сделок. Вряд ли он решит пропустить то, что само приплывет ему в руки. — Например? — Например, возможность продать пару зенитных комплексов. Или поучаствовать в сделке в качестве посредника. К тому же у Кремнева для него подарок, которому Мустафа будет очень рад. Он давно хотел завладеть бизнесом Кемаля, теперь ему ничто не мешает. Конкурент уничтожен. Рокотов сцепил руки в замок. — Ладно, что ты предпринял? — Связались с Мустафой через Интернет и от лица турецкого торговца оружием Абдулл-Хаммада передали предложение о встрече. В качестве новогодней открытки отправили фотографию отрезанного пальца Кемаля и его собственные портреты в мертвом виде. Сам палец обещали преподнести при встрече. — И он ответил? — Пока нет, но наверняка ответит. — Будем надеяться, — Рокотов глотнул воды. — А как сам Кремнев? — В порядке. Правда, пришлось искупаться, но ничего, это ему только на пользу. — Хорошо, как только появится новая информация, тут же сообщай. * * * О том, что Мустафа вышел на связь, Кремнев узнал в три часа ночи. В ответном сообщении, отправленном на липовый адрес Абдулл-Хаммада с такого же липового адреса, было написано следующее: «Приятно познакомиться с человеком, разделяющим мою страсть к коллекционированию. Я искал этот перстень давно и готов заплатить подходящую цену. Заодно сможем поговорить и о других, интересующих нас предметах. Готов встретиться завтра в Анкаре». Еще спустя пятнадцать минут с Кремневым связался Уколов. — Получил? — голос полковника был взволнован. — Получил. — Кремнев, мы об этом говорили, но повторю еще раз. Никакой страховки у тебя нет. Если мы спугнем Мустафу, на Эмир-хана мы уже никогда не выйдем. — Да, понимаю я все, Николай Георгиевич, — отмахнулся Кремнев. — Никакая страховка мне и не нужна, а теперь я спать хочу. — Билет на имя Абдулл-Хаммада уже заказан. Вылетаешь завтра утром в восемь. Жить будешь в отеле «Кемер-Палас», номер люкс. Со мной связывайся только в случае крайней необходимости. Ну, или когда появится важная информация. — Я понял, спокойной ночи. Спасибо за люкс. Кремнев отключил связь и сел на постели. Ему стало понятно, что уснуть сегодня уже не получится. Подумав, что придется лететь в Турцию, Егор поморщился. Он терпеть не мог эту страну и ее граждан. Три года назад они проводили там операцию. Что-то пошло не так, погибло двое его людей. Остальные, к счастью, остались живы, но осадок остался до сих пор. Кремнев подумал, что если в каждой стране станет гибнуть кто-то из его людей, то через какое-то время на земле не останется стран, в которых он сможет чувствовать себя нормально. К счастью, на этот раз он был один, и это успокаивало. Кремнев любил действовать в одиночку, это позволяло избежать непредвиденных обстоятельств, связанных с человеческим фактором. И это же заставляло мобилизовать все имеющиеся силы. Он включил телевизор, настроился на западный канал с новостями. С тех пор, как он в последний раз смотрел телевизор, в мире мало что изменилось. Президент Венесуэлы Уго Чавес, одетый в красную рубашку, обрушивался с критикой на Америку. В самой Америке все еще ликовали по поводу избрания президентом Барака Обамы. Сомалийские пираты по-прежнему бесчинствовали в местных водах, а индекс Доу-Джонса падал. После небольшой заставки, начался новый сюжет. На этот раз в нижнем углу экрана загорелась надпись «Сочи. Россия». Кремнев сделал погромче. «На побережье Сочи произошло крупное столкновение между российскими пограничниками и контрабандистами. Подробности не разглашаются, но стало известно о более чем десяти погибших». На экране пошли кадры. Яхта Кемаля. Несколько закованных в наручники охранников. Некоторые лица Кремнев узнал. В частности, лицо того молодца, который предлагал ему на берегу сдать оружие. «А оперативно работают западные телевизионщики, — подумал Кремнев. — Интересно, в наших новостях об этом вообще упомянули»? По телевизору пошел следующий репортаж, и Кремнев переключил на круглосуточный канал с мультфильмами. Мультфильмы помогали ему отвлечься от происходящего и выбросить из головы все ненужные мысли. А в данный момент практически все мысли были ненужными. Что может быть лучше пустой головы? Кремнев откинулся на подушку и увлеченно принялся следить за очередными подвигами очередного японского самурая. Одновременно с ним в своем особняке в десяти километрах от Анкары переключил канал еще один человек. Этим человеком был Мустафа. Посмотрев репортаж о событиях в Сочи, Мустафа налил себе чай и задумался. Без всякого сомнения, неожиданное устранение Кемаля было приятным сюрпризом. С другой стороны, на арене появлялась новая сила. И, судя по тому, с какой решительностью эта сила принялась за дело, у нее были далеко идущие намерения. Имя Абдулл-Хаммада ему ни о чем не говорило. Но кто бы ни был он сам или люди, которые за ним стояли, сегодня они наглядно продемонстрировали, что с ними придется считаться. Не исключено, что Абдулл-Хаммад захочет иметь свою долю от бизнеса Кемаля. Хотя в своем сообщении Абдулл-Хаммад ни словом об этом не обмолвился. Что же, если об этом зайдет речь, Мустафа готов был поделиться. Разумеется, в разумных пределах. «Враги моих врагов мои друзья, — пришло ему на ум старое изречение. — До тех пор, пока они сами не становятся моими врагами». Но, если он правильно понял, речь в сообщении шла о более крупных сделках. О гораздо более крупных сделках. При мысли о будущих барышах Мустафа улыбнулся. Как ни крути, а сегодняшний день он мог считать вполне удачным. * * * Номер люкс турецкого отеля «Кемер-Палас» отличался от сочинского номера люкс так же, как мест-нал шаурма отличалась от московской привокзальной. Если бы Егор Кремнев питал склонность к этому блюду, ему бы на ум пришло именно такое сравнение. Но поскольку подобной склонности он не питал, он смог оценить только ванную комнату. «А ведь в Сочи тоже все турки строили, — подумал Кремнев, залезая под душ. — Видать, местные работники так и не избавились от старой советской привычки тащить домой все, что можно утащить». Кремнев вытирал голову, когда на почтовый ящик пришло новое сообщение от Мустафы. «Где вы остановились? Мои люди заедут за вами». Кремнев написал ответ и принялся собираться. Одно о Мустафе теперь он мог сказать точно — Мустафа не терял времени даром. * * * Джип появился на стоянке отеля в точно указанное время. Стекла были затемнены. Вышедшие люди усадили Кремнева на заднее сиденье, проверили наличие оружия и завязали глаза. — А можно слегка потише? — поинтересовался Егор. Ответа не последовало. По его подсчетам они ехали минут сорок. Впрочем, это ни о чем не говорило. Водитель мог с равным успехом мчаться на полной скорости или петлять по близлежащему кварталу. Во время пути сопровождающие его люди не обмолвились между собой ни единым словом. Что касается Кремнева, то и он не пытался вступить с ними в дискуссию. Наконец машина остановилась. Егор понял, что открываются ворота. Машина заехала на территорию и остановилась окончательно. — Выходи, — услышал Кремнев. Последовавший толчок в бок не заставил себя долго ждать. Повязку с него сняли уже в доме. Хотя если бы это даже произошло во дворе, определить их местоположение не представлялось возможным. Многие здешние особняки были похожи друг на друга. И особняк Мустафы не был исключением. Сам хозяин принял Кремнева в роскошной зале, обставленной, как ни странно, в европейском стиле. Да и. сам Мустафа, несмотря на свое басмаческое имя, выглядел как представитель европейской аристократии, имеющий за плечами как минимум два привилегированных высших образования. Среднего роста, в дорогом костюме от французского кутюрье, он представлял собой разительный контраст с покойным Кемалем, который выглядел, как переодевшийся евнух из сказок про тысячу и одну ночь. — Вынужден извиниться за эти меры предосторожности, уважаемый Абдулл-Хаммад, — произнес он мягким голосом, в котором, несмотря на мягкость, отчетливо слышалась привычка повелевать. — Но в нашем бизнесе иначе нельзя. Я очень рад, что вы не привели за собой незваных гостей. Я даже отдаю дань вашему мужеству, вы согласились приехать без охраны. — Зачем брать охрану, когда Идешь в гости к другу, — возразил Кремнев. — Даже если эта дружба только начинается. Он залез во внутренний карман пиджака, каменные охранники у дверей тут же вскинули автоматы. — Я думал, меня уже проверили, — усмехнулся Кременев. — Это всего-навсего обещанный подарок. Он достал завернутый в платок палец Кемаля и положил на стол. Мустафа сделал движение рукой, и охранники опустили оружие. Мустафа развернул платок и улыбнулся. — Прекрасная иллюстрация о вреде излишеств, — сказал он, разглядывая жирный посиневший палец, напоминавший протухшую сардельку. — Все-таки эта свинья слишком много ела. Дальнейший разговор продолжился за чаем. Мустафа не зря сказал о вреде излишеств, он питался крайне умеренно, предпочитая любой еде финики и орехи. Кремнев, не желая обижать хозяина, тоже предпочел отказаться от обильной трапезы и удовольствовался чаем. Впрочем, чай у Мустафы был отменным. Сам хозяин внимательно слушал Кремнева, изредка задавая вопросы. Наконец, изложив в деталях свое предложение, Кремнев замолчал. — А в каком регионе вы собираетесь применять весь этот арсенал? — поинтересовался Мустафа. — У меня разные заказчики, — неопределенно ответил Кремнев. — Преимущественно оттуда, где идут боевые действия. — Ну что же, это можно устроить, — пожал плечами Мустафа. — Не сразу, конечно, но можно. — Отлично! — потер руки Кремнев. — Значит, я в ближайшее время смогу обрадовать своих заказчиков? — Думаю, можете, — улыбнулся Мустафа. — Нет ничего лучше, чем радовать людей. Кремнев отставил в сторону чашку с чаем и серьезно посмотрел на Мустафу. — Хотя это все игрушки. — В каком смысле игрушки? — Есть то, за что некоторые люди готовы заплатить гораздо большую сумму. — А что за люди? — насторожился Мустафа. — И сколько они готовы заплатить? — Скажем так, они хотят взорвать одну маленькую, отдельно взятую республику. Останется ли что-нибудь на месте этой республики или нет, этих людей не волнует. А заплатить они готовы столько… — для пущего эффекта Кремнев выдержал паузу, — заплатить они готовы столько, сколько мы им скажем. Мустафа побарабанил пальцами по столу. — А зачем им эта республика, если там ничего не останется? — Ну, мало ли, — пожал плечами Кремнев. — Может, они хотят на этом месте построить новый дивный мир? Или еще что-нибудь. — Полезные ископаемые? — в глазах Мустафы заблестели огоньки. — Может быть, — Кремнев снова взялся за чай. — Поэтому вы понимаете, уважаемый Мустафа, почему я сказал про игрушки? В данном случае речь идет не о танках и не зенитных комплексах. Речь идет о поистине гигантской сумме, которой я не прочь поделиться с человеком, который достанет мне то, что необходимо моим заказчикам. Мустафа глубоко задумался. Кремнев, не желая мешать напряженной мозговой работе, спокойно попивал чай, закусывая финиками. В зале царила гробовая тишина, было даже слышно дыхание охранников. Наконец Мустафа прервал молчание. — Мне известен человек, у которого есть то, что тебе нужно, — медленно сказал он. — Я могу устроить вам встречу и в дальнейшем обеспечить транспортировку груза до любого места назначения. Но договариваться с ним ты будешь сам. — Было бы, о чем договариваться. — «СК-8». Кремнев сделал удивленное лицо. — Разве они существуют? Насколько мне известно, русские до сих пор над ними работают. — Существуют, — подтвердил Мустафа. — И у него они есть. — Он что же, российский министр обороны? Мустафа засмеялся. — Его зовут Эмир-хан. Сейчас это один из самых могущественных людей на Кавказе. Несколько раз я приобретал у него крупные партии оружия. Недавно там была взорвана колонна российских войск, перевозившая «СК-8». А провернуть такую операцию сейчас там способен только Эмир-хан. Так что я уверен, что бомбы у него, — Мустафа сделался предельно серьезен. — Только от меня ты этого не слышал. Пускай он тебе сам расскажет при встрече. Я свяжусь с его человеком и скажу, что ты хочешь приобрести крупную партию оружия. А дальше договаривайся сам. Только предупреждаю, не хитри с ним. Все, кто пытался сделать это, мертвы. * * * Следующие двое суток Егор Кремнев провел в гостинице, ожидая, когда Мустафа сообщит ему о месте и времени встречи. На связь с Уколовым Кремнев не выходил. Такой человек, как Мустафа, вполне обладал возможностями организовать прослушку. В центре это понимали и тоже не беспокоили. Когда Мустафа сообщил, что встреча назначена, Кремнев почувствовал, как сердце в его груди забилось в два раза быстрее. Разумеется, сам Эмир-хан продолжал оставаться в тени. Кремнев, а точнее торговец оружием Абдулл-Хаммад, через три дня должен был встретиться с неким Абдуллой, по прозвищу Шайтан. Мустафа заверил Кремнева, что этот Шайтан как минимум правая рука Эмир-хана. Возвращаясь в Россию, Кремнев всерьез задумался, а не пора ему связаться с Уколовым и вызвать на место встречи боевую группу. Тогда можно было бы без проблем взять Шайтана и хорошенько потолковать с ним. Но, как всегда, было одно «но». Меньше всего на свете в данный момент Кремнев доверял Мустафе. Во-первых, тот запросто мог его подставить. А во-вторых, человек, который придет на встречу, если эта встреча вообще состоится, мог оказаться совсем не правой рукой Эмир-хана. И что тогда? Тогда все концы будут потеряны. И без того неуловимый Эмир-хан окончательно затаится. И второй раз выйти на его след окажется невозможным. К моменту, когда самолет приземлился, Кремнев принял окончательное решение не вызывать боевую группу. Хотя параллельно у него созрела другая отчаянная идея. Кремнев решил захватить Шайтана в одиночку. Это надо было сделать тихо, быстро и аккуратно. Не оставив за собой следов. Разумеется, Эмир-хан легко догадается, что за исчезновением Шайтана стоит торговец оружием Абдулл-Хаммад. Движимый чувством мести, он решит отомстить и назначит встречу. Вот тогда и надо будет вызывать боевую группу. И хотя шансы, что все сложится именно так, практически сводились к нулю, они все-таки были. Кремнев прекрасно помнил, что шансы на успех в первых двух встречах, с Кемалем и с Мустафой, были примерно такими же. Однако обе эти встречи уже состоялись. Он был все еще жив и двигался вперед по следам Эмир-хана. Это вполне стоило того, чтобы рискнуть в третий раз. * * * Забрав из камеры хранения свой «боевой чемодан», Кремнев устроился в гостиницу и произвел тщательную ревизию всего своего боевого арсенала. Самое простое было закидать всех, кто прибудет на встречу вместе с Шайтаном, гранатами. Но, к сожалению, это не подходило. Действовать надо было тихо, да и сам Шайтан был нужен Кремневу живым. Вздохнув, Кремнев отложил гранаты в сторону. Спустя десять минут он остановил свой выбор на двух пистолетах, один с глушителем, второй про запас, и ноже, предназначавшемся в подарок дяде Матвею. Оставалось без лишнего шума раздобыть машину, и можно было отправляться осматривать место будущей встречи. Поразмыслив еще немного, Кремнев решил просто взять машину в прокат. * * * Он подъехал к поселку в темноте. Остановился в паре километров и оставил машину в придорожных кустах, постаравшись, чтобы ее не было заметно с дороги. Встреча должна была состояться только завтра, но от опытного наемника, каким, несомненно, был Шайтан, вполне можно было ожидать, что и он решит заблаговременно подготовиться к встрече. Крадучись по поселку к последнему дому, Кремнев вдруг осознал, что во всем поселке стоит полнейшая тишина. В окнах не горел свет, не чувствовалось присутствие не только людей, но даже собак. Кремнев понял, что поселок абсолютно пуст. За последние годы на Северном Кавказе появилось множество таких поселков. Молодое поколение перебралось в города, старое умерло. Кремнев пожалел, что не захватил с собою гранаты. С другой стороны, такое место идеально подходило для задуманного им плана захватить Шайтана живым. По крайней мере, боевики никого не смогут взять в заложники. Добравшись до дома, в котором должна была состояться встреча, и убедившись, что он тоже пуст, Кремнев задумался. Что же, пока все складывалось как нельзя лучше. Он вполне может занять на ночь один из соседних домов, главное, чтобы обзор был хороший и спокойно подождать там Шайтана и его людей. * * * На рассвете его разбудил шум автомобилей. Кремнев откинул в сторону какое-то вонючее тряпье, которое он обнаружил в доме и использовал в качестве одеяла, и аккуратно выглянул в окно. Он увидел, как в поселок въехали две старые «шестерки» и остановились возле нужного дома. Из машин вышло шестеро мужчин, все были одеты в камуфляжную форму, в руках у каждого был автомат. Точнее автоматы были только у пятерых. Шестой, вышедший последним, был не вооружен. Кремнев понял, что, очевидно, это и есть Шайтан. На первый взгляд он не производил особого впечатления. Рост средний, телосложение не ахти какое. Но в тот момент, когда Шайтан повернулся в его сторону, Кремнев понял, почему именно этого человека Эмир-хан сделал своей правой рукой. Его глаза, горевшие каким-то желтым огнем, больше походили на глаза волка, а не человека. В них светилась только бесконечная жестокость. И еще осторожность. Да и вся фигура Шайтана скорее напоминала облик дикого зверя, полагающегося больше на собственный нюх и зубы, чем на силу оружия. Гортанным голосом Шайтан скомандовал своим людям осмотреть соседние дома. Еще один боевик проверил дом, в котором должна была состояться встреча. В этот момент Кремнев еще раз пожалел, что не взял с собою гранаты. * * * Потянулись мучительные часы ожидания. Кремнев сидел на том же месте и судорожно соображал, как ему быть дальше. Прибывшие боевики рассредоточились. Четверо из них сидели в окрестных домах, Шайтан вместе с еще одним бойцом затаился в доме, в котором должна была состояться встреча. Вариантов, как обычно, было всегда два. Вырубить боевиков поодиночке, а потом взяться за Шайтана, или же начать прямо с него. Последний вариант был предпочтительнее. Если не считать того момента, что до Шайтана надо было сперва добраться. И сделать это надо было, оставшись незамеченным. Кремнев вышел с заднего двора и быстрыми перебежками добежал до нужного дома. Замер, вжавшись в стену. Одного короткого взгляда в окно ему хватило на то, чтобы оценить ситуацию в доме. Шайтан сидел у стены, сложив руки на коленях. Казалось, он погружен в глубокий транс. Второй боец курил, автомат лежал рядом. Достав оба пистолета, Кремнев подошел к задней двери. Ворвавшись в нее, он сумеет уложить одного боевика и на время вырубить Шайтана. После этого у него будет от силы минута, чтобы перегруппироваться и достойно встретить остальных боевиков. Кремнев вдохнул полной грудью и вломился в дом. Первый боец даже не успел схватить свой автомат. Выстрел отбросил его к стене. Следующим на пол повалился Шайтан, держась за простреленное бедро и призывая на помощь. Кремнев несколько раз врезал ему ногой в живот, и Шайтан затих. Кремнев врезал еще раз на всякий случай и рванул к входной двери. Из остальных домов уже бежали боевики. Уложить первых троих не составило большого труда. Четвертый побежал прямо к машине. Кремнев дождался, пока он окажется рядом, и несколько раз выстрелил в бензобак. Раздался взрыв, и машина вместе с боевиком взлетела на воздух. Кремнев прислонился к стене и перезарядил пистолеты. Справиться с боевиками оказалось легче, чем он думал. Неожиданно он услышал шорох за спиной, и уже в следующую секунду мимо его горла просвистел нож. Прямо перед своим лицом Кремнев увидел желтые глаза Шайтана и почувствовал, как из его рук выбили пистолет. Они сцепились. Шайтан, несмотря на то что был на голову ниже Кремнева, оказался на удивление крепким. Одна его рука держала Кремнева за горло, во второй был нож. Кремнев почувствовал, что не может удержаться на ногах, и вот уже Шайтан с чудовищный силой наваливался на него сверху, а острие ножа неуклонно приближалось к глазу Кремнева. — Конец тебе, гяур, — прошипел Шайтан. Егор чувствовал, что слабеет. — Еще неизвестно, кому из нас конец. Он собрал последние силы и пнул Шайтана в то место, попадание в которое причиняет одинаковую боль представителям абсолютно всех национальностей и вероисповеданий. Шайтан отлетел к стене, но тут же поднялся. Этих секунд Кремневу хватило, чтобы выхватить свой нож. Теперь они кружили друг вокруг друга, насколько это было возможно в небольшой комнате. На столе лежал автомат, на полу пистолеты Кремнева. И Шайтан, и Кремнев прекрасно их видели, но никто не хотел рисковать. Первым нервы не выдержали у Шайтана. Он рванулся к автомату, и в тот же миг Кремнев метнул нож и прыгнул за своим пистолетом. Автоматной очереди не последовало. Кремнев вскочил на ноги и, подбежав к хрипящему Шайтану, отбросил автомат в сторону. — Ну что, воин ислама, как себя чувствуешь? Шайтан хрипел, его глаза бешено вращались и были готовы выпрыгнуть из орбит. Из его плеча торчал нож Кремнева. — Тебя найдут, гяур! — прохрипел он. — Вас всех найдут. — Угомонись, гнида, — Кремнев потер шею. — Пока что это я тебя нашел. И если ты не хочешь сдохнуть, как собака, ты мне сейчас расскажешь все, что нужно. Шайтан засмеялся, обнажая почерневшие зубы. — Я не сдохну, как собака. Я умру, как воин. Меня ждет рай. И я тебе ничего не расскажу. Он закрыл глаза и начал читать молитву. — Ну, это мы еще посмотрим, — Кремнев грубо схватил Шайтана под мышки и бросил его на стул. Шайтан скривился от мучительной боли. — Больно? — ухмыльнулся Кремнев. — Будет еще больнее. Где мне найти Эмир-хана? — Эмир-хан сам тебя найдет, — сквозь стиснутые зубы прошипел Шайтан. — Эмир-хан вас всех найдет. Найдет и уничтожит. Кремнев взялся за рукоятку ножа и повернул ее. Шайтан взвыл от боли. — Где мне найти Эмир-хана? — по слогам повторил Кремнев. — Если ты хочешь умереть без мучений, ты мне ответишь. Но Шайтан умел не только причинять боль, но и терпеть ее. — Эмир-хан вас всех уничтожит! Кремнев еще раз повернул нож. — Где мне найти Эмир-хана? Шайтан закрыл глаза и начал читать молитву. — Ну, хорошо, если ты не хочешь по-хорошему, будем по-плохому. Кремнев обыскал Шайтана, в карманах не нашлось ничего, кроме мобильного телефона. Кремнев надел на Шайтана наручники и на всякий случай связал ему ноги. Шайтан, не реагируя на действия Кремнева, как будто это происходило с кем-то другим, продолжал читать молитву. — Молись, молись, — подбодрил его Кремнев. — Может, и поможет. Мне надо отлучиться ненадолго. Хочу тебя удивить. * * * Спустя пять минут возле дома затормозила машина. Кремнев вылез из нее, достал из багажника объемистый сверток и вошел в дом. Шайтан все еще продолжал читать молитву. Кремнев сбросил его со стула на пол и принялся развязывать сверток. По комнате поплыл сладковатый запах подтухшего мяса. Шайтан открыл глаза. — Я вижу, ты узнал этот запах, — усмехнулся Кремнев. — Да, вы, мусульмане, его любите. Знаешь, что это такое? Это свиная шкура. Шайтан дернулся. — Можешь дергаться, уже не поможет, — прокомментировал Кремнев. — Я же тебя предупреждал, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Егор начал неторопливо заворачивать Шайтана в свиную шкуру. Дом наполнился проклятьями, Шайтан тщетно пытался вырваться. — Ты собирался попасть в рай, воин ислама? — продолжая свое дело, поинтересовался Кремнев. — Вынужден тебя огорчить, этого не будет. В бессильной ярости Шайтан плюнул Кремневу в лицо. — Да это сколько хочешь, — Кремнев вытер лицо рукавом. — По сравнению с тем, что ожидает тебя, плевок ерунда. Даже от такой гниды, как ты. — Что ты хочешь сделать? Кремнев удивленно посмотрел на него. — Надо же, заговорил? А я уж думал, ты язык себе откусил. Но если тебе интересно, я тебе сейчас все расскажу. Когда ты сдохнешь, а сдохнешь ты очень скоро, я отвезу тебя в ущелье и закопаю завернутым в свиную шкуру. Вот в эту. Я спрячу твое тело так надежно, что никто и никогда его не найдет. После этого ты никогда не попадешь в рай, а будешь гнить в аду с грязными свиньями и псами. Кремнев достал толстую иголку и спокойно принялся зашивать шкуру. — Нет! — в глазах Шайтана был настоящий ужас. — Не надо! Пожалуйста, я умоляю тебя. — Но ты же не хочешь отвечать на мои вопросы, — Егор сделал новый стежок. — Где найти Эмир-хана? — Я скажу, скажу! — закричал Шайтан. — Я тебе все скажу. Только не закапывай меня со свиньей. Обещай! Отдай мое тело родственникам или оставь здесь, только убери эту шкуру. Егор отложил иголку в сторону. — Рассказывай. — Сначала сними ее с меня. — Какой ты привередливый, — удивился Кремнев. — Хорошо, я сниму. Но предупреждаю, если ничего от тебя не услышу, закопаю, как обещал. Кремнев снял с Шайтана шкуру. Тот облегченно вздохнул. — Ты не сможешь сам найти Эмир-хана. — Но-но, — рука Кремнева снова потянулась к шкуре. — Нет-нет, — заторопился Шайтан. — Наша база высоко в горах, без проводника ее не найти. — Хорошо, как тогда найти проводника? — Телефон. Кремнев достал из кармана мобильный, который он нашел в кармане Шайтана. — Этот? У Шайтана начали закатываться глаза. Видно было, что последние силы покидают его. — Этот? — Кремнев встряхнул умирающего бандита. — Да, — сглотнул Шайтан. — Там есть номер. Последний в списке. По этому номеру я должен был связаться с ним сегодня вечером после встречи с тобой. Это единственный способ. Шайтан закашлялся и выплюнул сгусток крови. Кремнев понял, что надо торопиться. — Что ты знаешь об Эмир-хане? Шайтан продолжал кашлять. — Что ты знаешь об Эмир-хане? Кто он? Откуда он взялся? Неожиданно взгляд Шайтана приобрел полную ясность. Он посмотрел на Кремнева, и на его губах мелькнуло что-то отдаленно напоминающее усмешку. — Ты очень удивишься, когда узнаешь, кто он. Очень удивишься. — Так кто он? — Кремнев встряхнул Шайтана. — Скажи мне, кто он? Ответа Кремнев не дождался. Шайтан умер. Кремнев отпихнул в сторону мертвое тело и посмотрел на мобильный. Пролистав меню, он нашел последний номер. Это был действительно один номер, имя абонента указано не было. Кремнев убрал мобильный в Карман и вышел из дома. В любом случае сейчас из этого места надо было убираться. Глава восьмая Вернувшись в город, Кремнев первым делом связался с Уколовым. — Кремнев, ты как? — послышался взволнованный голос полковника. — Почему на связь не выходил? — Занят был. Общался с подручным Эмир-хана. — И как пообщались? — Нормально, они все мертвы. — Нам это что-то дает? — Нам это дает телефон, по которому сегодня вечером я собираюсь связаться с Эмир-ханом, — Кремнев зажег сигарету. — Я скину номер, отследите его через спутник. Может, узнаем, где располагается база. — Что ты собираешься делать дальше? Кремнев с наслаждением выдохнул дым. — Продолжить, выполнение задания. Надеюсь, Эмир-хан согласится со мной встретиться. — Тебе понадобится подкрепление. — Поэтому я вам и звоню, Николай Георгиевич. Надо в срочном порядке собрать группу. Но времени нет. — Мы что-нибудь придумаем. — Да, уж постарайтесь. — Постараемся. Кремнев откинулся на подушку и прикурил новую сигарету. Ему не терпелось прямо сейчас позвонить по шайтановскому телефону, но он понимал, что время еще не пришло. Надо было ждать. Такие минуты для него всегда были самыми мучительными. Минуты, когда нетерпение и желание действовать вступали в конфронтацию с рассудком. Кремнев не надеялся, что даже с помощью спутника специалистам СВР удастся определить точное место нахождения секретной базы Эмир-хана. Но это определенно сузит поиск. Более того, такой человек, как Эмир-хан, должен шкурой почувствовать, что кольцо вокруг него постепенно сжимается. И это должно было вынудить его на ответные действия. Кремнев очень наделся, что таким ответным действием станет назначение встречи. Звонить из гостиницы было нельзя. Точно так же, как специалисты СВР собирались засечь местонахождение Эмир-хана, сам Эмир-хан легко мог определить местонахождение Кремнева. А появление толпы вооруженных до зубов боевиков на пороге гостиничного номера было бы некстати. Кремнев отправился на набережную. Несмотря на декабрь, в Сочи стояла плюсовая температура. Хотя дувший с моря ветер и делал прогулку по побережью достаточно неприятной. Кремнев посмотрел на часы, стрелки показывали восемь. «Ну, с богом», — подумал Егор. Прозвучали четыре гудка, потом в трубке воцарилось молчание. Человек на том конце явно ждал, пока с ним заговорят. Для общения Кремнев решил выбрать турецкий. — Мне нужен Эмир-хан. — Кто это? — Абдулл-Хаммад. Тот человек, на встречу с которым ты отправил своих головорезов. Последовало молчание. — Похоже, я не туда попал, — сказал Кремнев. — Как я понимаю, встреча для тебя прошла успешно? — Для меня да. А вот для них нет. Особенно для одного кретина, называвшего себя Шайтаном. — Я тебя не знаю, — последовал ответ. Кремнев усмехнулся. — Почему же, теперь знаешь. Как и я тебя. Признаться, я разочарован. Мустафа говорил, что с тобой можно вести серьезные дела, а ты вместо этого присылаешь каких-то отморозков, которые даже оружия в руках толком держать не умеют. Похоже, я ошибся, и мне нужен другой партнер. Эмир-хан помолчал. — Шайтан был чересчур несдержанным человеком. К тому же любил самодеятельность. Одно слово — бандит. Я даже благодарен вам, Абдулл-Хаммад, за то, что вы избавили меня от такого помощника. Но о серьезных делах по телефону не говорят. — Вот, это правильный разговор. Что вы предлагаете? — Давайте встретимся. Кремнев засмеялся. — Второй раз я на это не куплюсь. Нельзя дергать удачу за хвост слишком часто. — На этот раз встретимся лично. Я даю слово. — Вы считаете, ваше слово после сегодняшней встречи многого стоит? — До этого мы не общались. А насчет моего слова, да, я всегда держу его. — Назовите место и время. — Через два дня. Скажем, в десять утра. На телефон, с которого вы говорите, я сброшу вам карту, на ней будет указано место. — Я согласен, Эмир-хан. Надеюсь, наша личная встреча, — Кремнев сделал ударение на слове «личная», — пройдет успешно. — Я в этом не сомневаюсь. Настоящим мужчинам всегда найдется, о чем поговорить. Буквально спустя пять минут, после того как закончился разговор, в кармане Кремнева завибрировал второй мобильный. Звонил Уколов. — Кремнев, наши ребята засекли место. Но, судя по карте, там вообще ничего нет. Он даже не пытался нас блокировать. Кремнев похлопал по карманам в поисках сигарет и понял, что оставил пачку в гостинице. — Тогда и проверять не надо. — Я тоже так думаю. Но мы на всякий случай проверим. — Не стоит, вдруг спугнете? — Я обсужу это со стариком. В кармане нашлась пачка жвачки. Лучше чем ничего. — Николай Георгиевич, что там с группой? Уколов помолчал. — Много людей, Кремнев, дать не получится. — А сколько получится? — Пять. Может быть, семь. — Не густо. Они хотя бы не стажеры? — Не бойся, не стажеры. — И когда я с ними познакомлюсь? — На месте, — последовал лаконичный ответ. * * * Сразу возвращаться в гостиницу не хотелось, и Кремнев решил прогуляться по набережной. Заодно купить сигарет и пару бутылок пива. Он не успел пройти и двадцати Шагов, как сзади его окликнули. — Эй, мужик. Кремнев обернулся. Его нагоняла толпа подростков. Он узнал их, это были те, которых он несколько дней назад встретил на пляже, после незапланированных водных процедур. Сейчас подростков было пятеро. Поравнявшись с Кремневым, подростки обступили его. Тот, кто понаглей, заглянул в глаза. — Эй, мужик, за портвейн заплатить бы не мешало. Кремнев недоуменно оглядел их всех. — Вы чего, ребят, охренели? Подростки недовольно зашумели. Основной приблизился еще на шаг. — Да, не, мужик, это ты охренел. Кремнев вздохнул. — Слушайте, ребят, шли бы вы отсюда. У меня и так сегодня нелегкий день выдался. Основной посмотрел на приятелей. — А кому щас легко? Все заржали. Основной громко шмыгнул носом и вытер губы рукавом куртки. — В общем, мужик, слушай. Мы тут с пацанчиками увидели, что тебе мобильники некуда девать. Решили помочь. Несправедливо ведь получается, у тебя два, а у нас ни одного. Короче, гони мобилу и будем в расчете. Уйдешь с целыми зубами. Эта интеллектуальная беседа начала порядком утомлять Кремнева. — А может, вам работать пойти? — предложил он. — И на мобилу хватит, и на портвейн. Фраза сильно развеселила подростков. — Не, нам работать нельзя. Мы еще школу не окончили. — Ладно, — сказал Кремнев. — Давайте так. Вы сейчас просто возьмете и отвалите. — А то, что? Чего бу… Подросток не успел договорить. Двумя пальцами Кремнев схватил его за нос и сжал с такой силой, что подросток рухнул на колени, а из глаз брызнули слезы. Остальные от неожиданности отшатнулись. Кремнев обвел их мрачным взглядом. — А будет то, что я вначале сломаю нос тебе, а потом по очереди всем остальным. Краем глаза он заметил, как один из подростков справа нащупывает в кармане нож. Кремнев усмехнулся. — Что, нож хочешь достать? Ну так доставай. Знаешь место, где никогда не светит солнце? Вот именно туда я засуну тебе твой нож. Подросток вынул руку из кармана. Пустую. — Мужик, пусти, больно. Кремнев посмотрел на стоящего перед ним подростка и отпустил нос. — Вали отсюда, пацанчик. И, смотри, больше мне на глаза не попадайся. Следующий раз вообще без носа останешься. Второй раз повторять не пришлось. Подростки сорвались с места и побежали с такой скоростью, будто сдавали стометровку. Кремнев посмотрел им вслед и понял, что гулять ему расхотелось. Хотя настроение улучшилось. Он повернулся и пошел обратно в гостиницу. Пива можно было выпить и в местном ресторане. * * * Генерал Рокотов опять был недоволен. Насупившись, он посмотрел на Лямина, потом перевел взгляд на Уколова. — Что значит нет больше агентов? — Да то и значит, что нет, Владимир Тимофеевич, — попытался оправдаться Уколов. — Откуда я их возьму, с неба, что ли? — Черт знает что! Речь идет о деле государственной важности, а у вас нет свободных агентов. — У нас нет свободных агентов, — поправил Лямин. — Не придирайся ты к словам, Виталий Сергеевич, — поморщился Уколов. — Сам прекрасно знаешь, о чем я говорю. От поддержки Лямина Уколов приободрился. — У нас все дела государственной важности. И везде требуются самые лучшие агенты. А их на все дела не хватает. Рокотов смерил его мрачным взглядом. — Да знаю я все, знаю. Ладно, сколько точно людей ты можешь предоставить? — Семерых. С Кремневым будет восемь. — Кремнева ты сейчас не трогай, — отмахнулся Рокотов. — Он один семерых стоит. Уколов глотнул чая. — Так я о том и говорю. Остальные семеро проверенные агенты. Все работают в северокавказском регионе. Уже завтра смогут осмотреться на местности. — А Кремнев? — На мой взгляд, Кремневу там до встречи лучше вообще не показываться, — Уколов помолчал. — И с группой лучше не контактировать. Рокотов удивленно посмотрел на Уколова. — То есть как, не контактировать. — Не имеет смысла. Задача Кремнева встретиться с Эмир-ханом. Задача группы — прикрывать его и в нужный момент провести захват. Рокотов посмотрел на Лямина. — Что думаешь? Лямин принялся протирать очки, посмотрел на Уколова. — По подготовке спецопераций у нас Николай Георгиевич главный специалист. Ему виднее. — То есть тебе эта идея не нравится? — констатировал Рокотов. Лямин надел очки. — Мне многое не нравится. Но я привык смотреть на результат. Пока все, что делали Уколов и Кремнев, срабатывало. Хотя это и казалось невозможным. — В том-то и дело, что пока. Только на этот раз Кремнев будет иметь дело не с этим жирным сутенером Кемалем, а с Эмир-ханом. А уж он-то, я уверен, подготовится к встрече как следует. — Поэтому я и считаю, что Кремневу лишний раз там светиться не надо, — сказал Уколов. — Пускай будет по-твоему, — согласился Рокотов. — Как только Эмир-хан перешлет карту, сразу ко мне. На руке Рокотова зазвонил будильник. — Все свободны. Генерал устало поморщился и полез в ящик стола. * * * Узнав о смерти Шайтана, Мустафа распорядился удвоить охрану в доме. Абдулл-Хаммад пошел против Эмир-хана. И Мустафа понимал, что он оказался к этому причастен. Теперь надо было выждать, чем все это закончится. В принципе Мустафа не возражал против того, что эти двое сцепились. Но надо было быть начеку. Эмир-хан не прощал обид, но и Абдулл-Хаммад оказался совсем не прост. Справится с Шайтаном и его людьми до сих пор не удавалось никому. Более того, возле трупа Шайтана была обнаружена свиная шкура. Значит, либо его пытали, либо шкура была оставлена как предостережение самому Эмир-хану. Что же, он это вполне заслужил. Мустафа в очередной раз задумался над тем, кого представляет Абдулл-Хаммад. Полевой командир, питающий личную ненависть к Эмир-хану? Не похоже. Спецслужбы? По почерку и по повадкам очень даже может быть, но для агента спецслужб Абдулл-Хаммад вел себя чересчур рискованно. О смерти Шайтана и его людей Мустафе сообщил его брат Хасан, один из полевых командиров. Он сказал, что для командиров эта новость оказалась сродни разрыву гранаты. Все уже давно свыклись с мыслью о том, что они не в состоянии ничего противопоставить Эмир-хану, и тут произошло такое. Еще Хасан сказал, что среди полевых командиров витает идея объединиться против Эмир-хана. И сейчас все ждут дальнейшего развития событий. «Что же, подождем и мы, — подумал Мустафа. — Ждать, похоже, осталось недолго». На столе завибрировал мобильный. Номер был незнакомый. «Если это Абдулл-Хаммад, — подумал Мустафа, — надо поздравить его с хорошим началом. Глядишь, впоследствии и пригодится». Он взял трубку. — Слушаю. — Привет, Мустафа, — раздался из трубки незнакомый голос. — Как поживаешь? Мустафа почувствовал, как на лбу выступил холодный пот. Он понял, чей это голос. — Ты уже, наверное, догадался, кто тебе звонит? — вкрадчиво продолжил голос. — Эмир-хан? — Правильно. — Эмир-хан, мне очень жаль, что ваши люди погибли. — Тебе жаль? Надо же, как интересно. А я подумал, что ты сейчас празднуешь. Это ведь ты прислал ко мне Абдулл-Хаммада. Кстати, это не он тебе сообщил радостную новость? — Нет. Я с ним не общался. — Понятно, значит, это твой братец. Знаешь, Мустафа, а ведь я всегда считал тебя умным человеком. Умным и осторожным. — Я тоже всегда уважал вас, Эмир-хан. — Очевидно, это время прошло. Очевидно, смерть Кемаля отрицательно сказалась на твоем аппетите. Он возрос. И ты подумал, а почему бы тебе не получить еще больше, правда? — Это не так, Эмир-хан. Я бы никогда не осмелился. — Но ты осмелился. Вот твой брат Хасан умнее. Он берет то, что я ему позволяю брать, и не требует большего. — Я тоже не требую. — Это уже не важно. Потому что пришло время умирать. Мустафа почувствовал, как к горлу подступает злоба. — Умирать? — крикнул он в трубку. — А ты попробуй, приди. Посмотрим, кто из нас умрет. В трубке раздался смех, от которого у Мустафы похолодело все внутри. — Все-таки ты очень глупый, Мустафа. Я уже пришел. И поэтому из нас двоих умрешь ты. На кого ты надеешься? На свою охрану? Ты же должен знать, что за деньги можно купить все. И всех. Теперь вся твоя охрана работает на меня. Мустафа посмотрел на стоящих у двери охранников. Лица обоих были непроницаемы. — Через несколько минут ты умрешь, Мустафа. Тебе вырежут сердце. Ты же любишь коллекционировать части тел твоих врагов. Твое сердце станет достойным завершением этой коллекции. Мустафа отступил к столу, где у него лежал пистолет. Оба охранника, как по команде, подняли автоматы. Мустафа понял, что это конец. — Собака! — заорал он в трубку. — Хасан найдет тебя! Он подвесит тебя за кишки, чтобы тебя жрали бездомные собаки. В ответ прозвучал смех. — Не бойся, скоро я займусь и Хасаном. И когда я буду убивать его, я обязательно скажу, кто в этом виноват. Мустафа швырнул трубку в охранников и ринулся к столу. Один из них пустил очередь по ногам, и Мустафа рухнул на пол. Охранники склонились над ним, один из них достал нож. — Я заплачу вам больше, — захрипел Мустафа. — Намного больше. Один из охранников крепко прижал его руки к полу, второй разорвал пиджак и рубашку. — Нам уже заплатили больше. С этими словами он вонзил нож в грудь Мустафы. * * * По горной дороге Кремнев ехал в аул, где была назначена встреча. Накануне с ним связался Уколов. Боевая группа в составе шести человек и одного снайпера должна была прибыть туда накануне. Дорога пошла вверх, и впереди стал вырастать аул. Дома, сложенные из обычных камней, были расположены уступами. В свое время они строились как крепости, и взять их могли только штурмом. Въехав в аул, Кремнев остановил машину и осмотрелся. Все дома были похожи один на другой — черепичные крыши, выкрашенные зеленой краской ворота. Слева женщина неопределенного возраста, одетая по местному обычаю в черную юбку, вязаную кофту и платок, гнала к реке стадо баранов. Где-то в этих домах и сараях рассредоточились его люди. Но наверняка не только они. Здесь же были и люди Эмир-хана. Впереди, метрах в ста, Кремнев увидел вкопанный в землю стол, сколоченный из грубых досок, и две лавки. За столом над шахматной доской лицом к нему сидел человек. Рядом стоял большой чайник и две чашки. Кремнев понял, что это и есть Эмир-хан. Егор вышел из машины, захлопнул дверь и пошел к столу. Присматриваясь по дороге к окружающему ландшафту, Кремнев не мог не отметить, что Эмир-хан выбрал идеальное место для встречи. Разумеется, если смотреть на это с его точки зрения. Взять его в таком месте будет очень непросто. Оставалось только надеяться на профессионализм группы и, как обычно, на самого себя. При приближении Кремнева Эмир-хан поднялся и протянул руку. Кремнев ее пожал. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, но этих секунд Кремневу вполне хватило, чтобы оценить достоинство, силу и властность Эмир-хана. Высокий и широкоплечий, он смотрел на Кремнева спокойным взглядом, в котором при всем желании нельзя было разглядеть ничего, ни единой эмоции. — Добро пожаловать, Абдулл-Хаммад, — голос был таким же ровным и спокойным, как и взгляд. — Я рад, что мы наконец-то встретились. — И я рад, Эмир-хан. Долго же до вас пришлось добираться. Они сели за стол, и Эмир-хан разлил по чашкам чай. — Тогда за знакомство. Он глотнул из чашки и передал ее Кремневу. Кремнев сделал то же самое. Ему был знаком этот древний восточный обычай, хозяин показывал гостю, что напиток не отравлен. — Я люблю горы, Абдулл-Хаммад, здесь прекрасный воздух, — по губам Эмир-хана скользнула едва заметная усмешка. — Кроме того, в этих горах очень удобно прятаться. — Превосходный чай, — похвалил Кремнев. — Спасибо. Кремнев посмотрел на шахматную доску. Его фигуры были белыми, Эмир-хан предоставлял ему право первого хода. — Любите шахматы? Эмир-хан улыбнулся. — Одна из моих немногих слабостей. А вы? — Люблю иногда сыграть, — кивнул Кремнев. — Когда попадается достойный противник. — Ну что же, тогда начинайте. Кремнев передвинул пешку с Е2 на Е4. — Я узнал, что у вас есть то, что мне нужно. И что вы готовы это продать. Эмир-хан сделал ответный ход. — Кто же вам это сказал? — Мустафа. — Мустафа много чего говорил. — Говорил? — Я узнал, что вчера вечером наш общий друг Мустафа умер. Сердце остановилось. Кремнев напал слоном на черного коня, разыгрывая испанскую партию. Эмир-хан в ответ двинул пешку с Н7 на Н6. «Одной гнидой меньше, — подумал Кремнев. — Вот только не из-за Шайтана ли его сердце остановилось»? — Жаль, — равнодушно сказал он вслух. — В том случае, если мы договоримся, он обещал организовать транспортировку груза. — В том случае, если мы договоримся, мы обойдемся и без Мустафы. Кремнев взял слоном черного коня, и черным пришлось сдвоить пешки. — Речь идет об «СК-8». Эмир-хан усмехнулся. — Вы что, хотите взорвать Нью-Йорк? — У моих клиентов далеко идущие планы. — Откровенно говоря, я еще не решил, хочу ли я продавать эти бомбы. Думаю, что цена на них будет только расти. Белый ферзь взял слона на F3, Эмир-хан в ответ вывел своего ферзя на F6. Теперь ферзи стояли друг против друга. — Как знать? Когда эти бомбы пустят в серийное производство, цена на них упадет. Сощурив правый глаз, Эмир-хан посмотрел на Кремнева. — А если их не пустят в серийное производство? Тогда я окажусь единственным, у кого они будут. Кремнев глотнул чай. — Похоже, Эмир-хан, это вы планируете взорвать Нью-Йорк. — Как знать, — неопределенно сказал Эмир-хан. Он снова наполнил обе чашки. — Знаете, Абдулл-Хаммад, за что я так люблю шахматы? Эта игра показывает, на что каждый человек способен. Здесь проявляется не какое-нибудь одно качество, а сразу все. Ум, способность к аналитике, решительность, творческое начало, авантюризм. Нельзя стать настоящим игроком, не имея хотя бы одного из этих качеств. И при этом, какая гармония! На шестнадцатом ходу Кремнев взял слоном вражескую пешку, и белые получили преимущество. — А вы неплохо играете, — похвалил Эмир-хан. — Боюсь, скоро мне придется сдаться. «Конечно, придется. Ты прав, — подумал Кремнев. — Ты даже не представляешь, насколько ты прав». — Ну, почему, — произнес он вслух. — Ситуация неоднозначная, на доске еще много фигур. — Это очень благородно с вашей стороны, но, по-моему, результат партии очевиден. У нас по две фигуры, но у вас лишняя пешка. Сомневаюсь, что при таком раскладе возможен даже ничейный результат. — Так вы сдаетесь? — Да, — просто сказал Эмир-хан. — Эту партию вы выиграли. Поздравляю. — Спасибо. Эмир-хан опять наполнил чашки. — А знаете, что на мой взгляд самое прекрасное в шахматах? — Что? — То, что это — игра. И очень увлекательная. И некоторых людей она поглощает настолько сильно, что они напрочь забывают о реальной жизни. Шахматная доска, пускай ненадолго, становится для них единственным миром. Они с легкостью жертвуют фигуры, а когда они одерживают победу, они чувствуют себя чуть ли не Александром Македонским. Как вы сейчас. Кремнев криво улыбнулся. — А разве вы, Эмир-хан, не такой же? — Я? Нет, я не такой же. Я всегда умел отличить игру от реальной жизни. И всегда умел правильно расставлять приоритеты. Поэтому вы сейчас смотрите на доску и думаете, что победили меня, — он сделал паузу. — А я смотрю на вас и думаю о том, что все ваши люди, которых вы привели с собой, уже мертвы. Кремнев почувствовал мерзкий привкус. — Вы блефуете, — сказал он, хотя уже понимал, что Эмир-хан говорит правду. — А зачем мне это? — пожал плечами Эмир-хан. — Хотите, расскажу вам, как они умерли? Их ведь было семеро? Он посмотрел на Кремнева, сейчас в его глазах явно читалось огромное чувство превосходства. Кремнев стиснул зубы. — Вы думаете, Эмир-хан, вы все предусмотрели? — Думаю, да. Кремнев выхватил пистолет и приставил ко лбу Эмир-хана. — А это вы предусмотрели? Эмир-хан даже не шелохнулся. — И это предусмотрел. С самого начала нашей партии на вас нацелена винтовка моего снайпера. Сразу после того, как вы выстрелите, вы умрете. — А почему вы думаете, что я не выстрелю? — Потому что в таком случае у вас не останется шансов. А вы из тех людей, которые привыкли хвататься даже за самую тонкую соломинку. — Вы ошибаетесь. Эмир-хан пожал плечами. — Если я ошибаюсь, то вы сейчас выстрелите, и мы оба умрем. А если я прав, то вы сейчас положите пистолет, и мы оба останемся живы. Вам всего лишь надо сдаться. Как я только что сделал в шахматной партии. Это непросто, но иногда надо уметь сдаваться. Почти минуту они молча смотрели друг другу в глаза. Как ни противно Кремневу было это признавать, но он понимал, что Эмир-хан прав. Он проиграл. Кремнев поставил пистолет на предохранитель и положил на стол. Тогда снайпер, наблюдавший эту сцену в оптический прицел, нажал на спуск, и выстрелом Кремнева отбросило на землю. * * * Полковник Уколов вошел в кабинет Рокотова. Генералу хватило одного взгляда, чтобы понять — операция провалилась. — Владимир Тимофеевич, только что поступили сведения… — Уколов опустился на стул. — Что случилось? — Вся наша группа уничтожена. — А Кремнев? — С ним нет связи. Рокотов налил воды и залпом выпил весь стакан. — Тело? — Тело не обнаружено. — А остальные тела? — Остальные тела найдены на въезде в аул, где происходила встреча. Милицию вызвали местные жители. У всех перерезано горло. Рокотов встал из-за стола и подошел к окну. Уколов тоже налил себе стакан воды. — Отправьте туда несколько отрядов, пусть прочешут все окрестности. Мы должны найти этого гада. — Уже отправили, пока никаких результатов. А прочесывание территории может занять месяцы. Рокотов вернулся за стол и полез за таблетками. Уколову показалось, что генерал изменился на глазах. Сейчас он больше походил на пенсионера, которому задержали пенсию, а не на генерала Рокотова. Рокотов проглотил таблетки, запил водой. — Идите к себе, Николай Георгиевич. Мне надо подумать. Уколов встал. — Владимир Тимофеевич, как только появятся какие-нибудь сведения, я тут же сообщу. Рокотов махнул рукой. — Да-да, Николай Георгиевич. Конечно. Уколов вышел из кабинета. Проходя через приемную, он мельком увидел в зеркале собственное отражение и понял, что сам выглядит не лучше Рокотова. Глава девятая Кремнев очнулся от сильного животного запаха, бившего прямо в нос. Открыв глаза, он увидел под собой камни, медленно уходившие назад. По камням равномерной поступью двигались лошадиные ноги. Кремнев попытался пошевелиться, но не смог. Плечо пронзила зверская болы Он попытался повернуть голову, это у него получилось. Сознание постепенно возвращалось. Он вспомнил свою шахматную партию с Эмир-ханом, пистолет, приставленный к голове. Потом он положил пистолет на стол. Дальше был туман. Кремнев тряхнул головой, пытаясь сфокусировать зрение. Они двигались по узким тропкам, со всех сторон нависали горы, и Егор Кремнев был крепко привязан к лошади. Голова раскалывалась. Он попытался восстановить последние события. Что было еще? — Ваши люди мертвы, — сказал Эмир-хан. Значит, операция провалилась, а его взяли в плен и везут неизвестно куда. Хотя, если судить по труднодоступности их дороги, его везли на секретную горную базу Эмир-хана. «Куда ты так стремился попасть», — подумал Кремнев. Он попытался посмотреть на часы, чтобы определить, как долго они уже едут, но это у него не получилось. Руки были крепко стянуты под брюхом лошади. Во рту пересохло. Он несколько раз сглотнул, но от этого только сильнее захотелось пить. Кремнев попытался повернуть голову вперед, чтобы понять, сколько человек в отряде. Но постоянно изгибавшаяся тропа, по которой они ехали, не позволяла увидеть отряд целиком. Он подумал про погибших. Он так и не узнал их имен и лиц. Как будто этих людей вовсе не существовало. — Воды, — услышал он собственный хриплый голос. — Дайте воды. Кремнев удивился. Только что он думал совсем о другом. Очевидно, голос сейчас ему не повиновался. — Воды. «Может, я умираю? — подумал Егор. — Как это пишут в книгах? Тело еще дышит, а душа уже отлетела». — Стой! — раздался гортанный окрик. Кремнев отметил про себя, что крикнули по-арабски. Колонна остановилась. Он услышал приближающиеся шаги и попытался повернуть голову. Он не увидел лица подошедшего к нему человека. — Очнулись? Но он узнал голос. — Пить, — попросил Кремнев. — Конечно, вы же мой гость. Человек открыл фляжку и поднес к губам Кремнева. Егор опять попытался повернуть голову набок, чтобы хоть несколько глотков живительной влаги попали в горло. Эмир-хан убрал фляжку. — Много пить сейчас не стоит. Он присел на корточки, чтобы видеть лицо Кремнева, и заглянул ему в глаза. — Вы серьезно ранены, потеряли много крови. Но не беспокойтесь, в лагере вас перевяжут. Если, конечно, по дороге вы не умрете. — Отвяжите меня. Или, может, вы боитесь, что я убегу. Эмир-хан усмехнулся. — Я не боюсь, что вы убежите. Я боюсь, что вы свалитесь с лошади. И тогда нам придется привязывать вас обратно. А это задержка времени. Поэтому придется потерпеть до лагеря. — А долго еще до лагеря? — Долго. Эмир-хан встал. — Саид, — приказал он едущему впереди Кремнева боевику. — Если будет просить пить, дай. Шаги стали удаляться. Спустя минуту отряд двинулся дальше. * * * Они ехали практически целый день. Практически все это время Кремнев провел без сознания. Несколько раз он приходил в себя и просил пить. После этого он снова проваливался в забытье. К нему приходили разные образы. Он видел Анну, дядю Матвея, полковника Уколова, Кемаля. Подростков, которые пытались наехать на него на набережной. Но чаще всего он видел одну сплошную черноту, которая иногда окрашивалась в красный цвет. * * * Следующий раз он очнулся, когда его начали стаскивать с лошади. Боль усилилась. Мутным взглядом Кремнев смотрел на бородатые лица боевиков, говорить у него уже не было сил. Его принесли в санитарную палатку. Адская боль, когда доставали пулю. Туго забинтованное плечо. Потом его подхватили под мышки и потащили куда-то через весь лагерь. Он увидел большую яму, прикрытую деревянной решеткой. Один из тащивших его поднял решетку, второй столкнул Кремнева вниз. Он ударился о землю и снова потерял сознание. * * * — Вы живы? Кремнев услышал это во сне, или к нему действительно кто-то обращался? Голос звучал испуганно. И голос был женский. — Вы живы? Кремнев медленно открыл глаза. Была глухая ночь, прямо над собой сквозь прутья решетки он увидел звездное небо. Потом на фоне этого неба появилось расплывчатое женское лицо. — Эй, вы пришли в себя? Она говорила шепотом. Картинка сделалась четче, и он разглядел лицо девушки, насколько это было возможно сделать при свете звезд. — Пить хотите? Кремнев еле-еле кивнул головой. — Сейчас. К его губам поднесли фляжку. Он сделал несколько жадных глотков. Сознание сделалось четче. — Вы кто? — Меня зовут Мэри, — зашептала она. — Я боялась, что вы умрете. Вы так стонали. Кремнев попытался сесть, но раненое плечо заболело с новой силой. — Лучше лежите. Вам не стоит сейчас лишний раз двигаться. — Вы что, медсестра? — Нет, я журналистка. Из Англии. — А здесь вы что делаете? — Так же, как и вы, в плену. Но это долгая история. — Боюсь, я сейчас не смогу ее дослушать до конца, — Кремнев почувствовал, как у него слипаются веки. — Мне надо поспать. Уже сквозь сон он услышал голос Мэри. — Как вас зовут? Кремнев не ответил. * * * Он проснулся утром. Во всем теле чувствовалась слабость, но стало немного лучше. Мэри сидела в противоположном конце ямы, обняв обеими руками колени, и смотрела на него. — Привет. Теперь при свете Кремнев смог разглядеть черты ее лица. На вид лет двадцать пять, волосы темные, короткая стрижка, но за последнее время волосы явно отросли. — Привет. Кремнев приподнялся и тоже сел, упершись спиной в стену ямы. — Давно вы здесь? — Три месяца и четыре дня. — И как ощущения? Она не ответила. — Простите, я не хотел вас обидеть. Просто не ожидал, что окажусь в компании. Она тряхнула головой. — Я не обиделась. Меня зовут Мэри. — Да я помню, — Кремнев кивнул головой. — Вы английская журналистка. Но вы так и не сказали мне, что вы здесь делаете. — А вы не сказали мне, как вас зовут. — Егор. — А чем вы занимаетесь? Кремнев почесал нос. — Я? Я тоже журналист. Только российский. Мэри укоризненно на него посмотрела. — Это неправда. Но если не хотите говорить, то можете не говорить. Пару минут длилось молчание, потом Мэри задала новый вопрос. — А вы знаете, где мы? Кремнев посмотрел по сторонам. — Знаю. Мы в яме. — Очень смешно. — А по-моему, не очень. — Знаете, если вам кажется, что я слишком много говорю, то я могу и помолчать. Она отвернулась в сторону. Кремнев вздохнул. Почему он всегда попадает на женщин, которые очень любят поговорить? Хотя в данном случае это было простительно. Провести в одиночку три месяца в яме. Здесь и немой заговорит. — Да ладно, говорите, — сказал Кремнев. — Спасибо, что разрешили. — Не за что. Мэри внимательно посмотрела на Кремнева. — Скажите, а вы всегда с девушками так себя ведете? Или тому виной сложившиеся обстоятельства? — Тому виной сложившиеся обстоятельства. А вообще всегда. Кремнев взял флягу и сделал несколько глотков. — А здесь вообще кормят? — Кормят. — Вкусно? Мэри улыбнулась. — Первое, второе и десерт. — Ну, значит, жить можно. Она помолчала. — Как вы думаете, отсюда можно сбежать? Егор пожал плечами. — Пока не знаю. Вам должно быть виднее. Вы же здесь дольше. — Но мужчина-то вы, — парировала Мэри. — Я же сказал, пока не знаю. Хотя люди и не из таких мест сбегали. — Я хочу предложить вам сделку. — Прямо так сразу? — Мой отец очень богатый человек. За мое освобождение он заплатит любую сумму. — А я здесь при чем? Вам бы следовало сообщить об этом Эмир-хану. Наверняка же он держит вас здесь не из-за ваших красивых глаз. Предложите ему выкуп, он согласится. Мэри хмыкнула. — А думайте, я не предлагала? Я сразу об этом сказала. — А он? — А он засмеялся и сказал: «Деньги это не самое главное в жизни». И посадил меня в эту яму. — А он случайно не сказал, что самое главное в жизни? Мэри отрицательно покачала головой. — Хорошо, — согласился Кремнев. — Если я соберусь бежать, я обязательно возьму вас с собой. Только сдается мне, что это дохлый номер. — Почему? — Потому что, во-первых, мы глубоко в горах на секретной базе, и где здесь ближайший «Макдоналдс», я не в курсе. Во-вторых, мы с вами сидим в яме, и эта яма закрыта. Ну и, в-третьих, вокруг полно вооруженных до зубов людей, которые не хотят, чтобы мы сбежали. Мэри резко погрустнела. Слова Кремнева отрезвили ее, вернув с небес на землю. Пробудившаяся было надежда на возможное освобождение угасла. Крёмневу стало совестно. Всегда чувствуешь неловкость, лишая людей иллюзий. Даже в тех случаях, когда это стоит сделать. Он откашлялся. — Есть такая поговорка, — начал он, — надежда умирает последней. Я в своей жизни не раз попадал в ситуации, из которых, казалось, не было выхода. Однако ж, как видите, я жив. Мэри посмотрела на него сквозь слезы. — Да, только раненый и в яме. — Не все ж коту масленица. Главное не надо отчаиваться. И плакать. Если я что и ненавижу больше всего на свете, так это когда женщины начинают плакать. Всегда чувствую себя подлецом. Мэри вытерла рукавом слезы и улыбнулась. — Спасибо. Это самые лучшие слова, которые мне говорили в жизни. Кремнев состроил предельно серьезную физиономию. — Да, иногда я умею. Наверху раздался звук приближающихся шагов. Кремнев поднял голову. — Похоже, это за мной, — сказал он. — Если что, приятно было познакомиться. — Да нет, это Фарук, — успокоила его Мэри. — Местный повар. Сейчас есть будем. Послышался звук открывающейся решетки, и в яму заглянул молодой широколицый лопоухий парень. — Здравствуй, — он широко улыбнулся Мэри, и его лицо приобрело практически детское выражение. — Обед принес. Фарук на веревке опустил в яму два больших дымящихся котелка. — Это очень вкусно. Я сам готовил. Мэри улыбнулась в ответ. — Спасибо, Фарук. Как у тебя дела? — Нормально дела. Вечер буду суп много готовить с баранина. Обязательно принесу. Он посмотрел на Кремнева. — Этот не обижает? — Да нет, Фарук, это друг. Фарук вздохнул. — Тогда кушайте на здоровье. Решетка закрылась. Кремнев посмотрел на Мэри. — Похоже, вы пользуйтесь популярностью. — Зря вы так. Фарук действительно неплохой. Он единственный, кто со мной общается, а не просто смотрит, сами понимаете, как на что. Он из очень маленького аула, даже в городе ни разу не был. — А еще, по-моему, он в вас влюбился. Во взгляде Мэри промелькнуло еле уловимое кокетство. — А вас это удивляет? — Да нет. Давайте лучше есть. Еда представляла собой кашу с тушенкой и чем-то еще. — Я так понимаю, здесь и первое, и второе и десерт вместе. — А вкусно на самом деле, — с набитым ртом сказала Мэри. — Сытно, а главное горячее. — В российской армии примерно так и кормят. Однако, несмотря на не слишком презентабельный внешний вид, еда Кремневу понравилась. Для его ослабевшего организма это было то, что надо. Он съел все и пожалел, что больше не осталось. Настроение поднялось, и он довольно откинулся на спину. — Эх, сейчас бы еще сигарету. — Вы что, курите? — А вы что нет? Мэри посмотрела на него с искренним изумлением. — Конечно, нет. Это же очень вредно. Кремнев усмехнулся. — Жить вообще вредно. Хотя, если я пробуду здесь, столько же, сколько вы, глядишь и отвыкну. — Отвыкайте, проживете намного дольше. Кремнев повернулся на бок. — Может, нам пора перейти на «ты»? — Давай, — согласилась Мэри. — Слушай, я вот чего не пойму, каким образом ты, дочка миллионера, умудрилась оказаться в таком дерьме? Тебя что, похитили? Мэри покачала головой. — Нет, я сама приехала. — Сюда? — изумился Кремнев. — Конечно, нет, в Россию. — А, понимаю, туризм. Красная площадь, Эрмитаж, Золотое кольцо. — Да никакой я не турист, — возмутилась Мэри. — Я же сказала, я — журналист. А в Россию я приехала, чтобы написать книгу об освободительной борьбе. Кремнев приподнялся на локте. — О чем? — Об освободительной борьбе. Ты что, первый раз слышишь такое понятие. — Нет, понятие я знаю. А кто борется-то? — Суверенные кавказские народы. — И от кого они освобождаются? — От России, которая не дает им возможности самоопределиться. — То есть от нас? — Кремнев ткнул пальцем себе в грудь. — Я не говорю о конкретных людях. Я говорю о государственной машине, которая притесняет другие народы и не дает им возможности развиваться так, как они хотят. — То есть, говоря проще, ты приехала, чтобы написать книгу о бандитах и террористах? Мэри поджала губы. — Ты не прав. — Нет, я как раз прав. Ты приехала, чтобы написать книгу о тех, кто в данный момент держит нас в яме. Вы в Англии привыкли считать, что только вы правы. А сейчас злитесь, что вас из всех колоний поперли. Вспомните, чего вы делали в Индии. Или на Фолклендах? — Все могут делать ошибки. — Да при чем здесь ошибки? Вы бы и сейчас сидели в Индии, если бы вас оттуда не прогнали. — Правительство и народ — это не одно и то же. Кремнев довольно улыбнулся. — А вот это. правильная мысль. Только народ и бандиты, которые именем этого народа прикрываются, тоже не одно и то же. Я думаю, за три месяца ты имела возможность в этом убедиться. Мэри обиженно отвернулась от Кремнева и замолчала. Кремнев тоже молчал. — Должна же я была хоть что-то делать? — сказала наконец Мэри. — В смысле? — Я не хотела просто так сидеть и тратить папины денежки. Я хотела приносить пользу. — Знаешь, многие бы все отдали за то, чтобы просто сидеть и тратить папины денежки. Особенно если папа миллионер. Мэри резко повернулась к Кремневу. Ее щеки раскраснелись, а глаза пылали гневом. «А она очень даже ничего, — подумал Кремнев, — когда сердится». — Я — не многие! — отчетливо проговорила Мэри. * * * Мэри родилась в Лондоне в семье известного пивовара. Она оказалась единственным ребенком в семье. Ее мать умерла, когда девочке исполнилось два года. До тринадцати лет она считала, что мать умерла от долгой болезни, связанной с врожденным пороком сердца. Когда ей исполнилось тринадцать, от одной из теток, постепенно выживавших из ума, Мэри узнала, что причина смерти была в другом. Выяснилось, что мать — бывшая актриса, вышедшая в тираж, последний год своей жизни провела в закрытой психиатрической лечебнице, куда была помещена после трех неудачных попыток самоубийства. Четвертая попытка, предпринятая уже в стенах больницы, оказалась успешной и последней. Отец, которого тринадцатилетняя Мэри обвинила в том, что он скрывал от нее правду, только развел руками. — А что я должен был тебе сказать? Что твоя мать была истеричка и психопатка? Неужели теперь, когда ты об этом узнала, ты стала счастливей? Счастливей Мэри действительно не стала, но с тех пор у нее возникло недоверие к отцу и огромное желание поступать ему наперекор. Впоследствии, когда ей исполнилось двадцать, она поняла, что это было незаслуженно, но к этому времени ее характер уже полностью сформировался. Отец, не имевший других наследников, со временем собирался передать ей собственное дело. Когда пришло время университета, он настаивал на экономическом и юридическом факультетах. Мэри в ответ на это усердно принялась изучать журналистику и социологию. Отец развел руками и плюнул, надеясь на то, что со временем дочь поумнеет. Но Мэри умнеть не собиралась. Она активно сотрудничала в студенческих изданиях левого толка, в которых громила капиталистов, сидящих на шее у народа. Статьи выходили убедительными и пользовались успехом в соответствующих кругах. В двадцать один год Мэри сделала аборт. После этого ее внимание переключилось на народно-освободительную борьбу. Она принимала участие в демонстрациях в защиту лидера курдских сепаратистов Аджалана, выступала за суверенитет басков и отделение Северной Ирландии. Потом она заинтересовалась Россией. Английские газеты пестрели сообщениями об угнетаемом чеченском народе, по телевизору показывали кадры, на которых бородатые мужчины с честными глазами и автоматами в руках говорили о святом праве свободы. Мэри твердо решила поехать в Россию. Она проштудировала всю найденную ей литературу, посвященную этой стране, в частности Русско-Кавказским войнам, и стала активно переписываться по Интернету с людьми, называвшими себя «Освободители Кавказа». Параллельно она стала искать единомышленников. Однако, к ее большому удивлению, желающих ехать в Россию оказалось немного. Если быть точнее — никого. Товарищи по демонстрациям чесали в затылках и говорили, что у них и дома есть, с кем бороться. Не найдя поддержки там, где она надеялась ее найти, Мэри решилась на самый крайний поступок. Она решила посоветоваться с отцом. Вечером Мэри пришла к отцу в библиотеку, где тот, расположившись в кресле, читал «Вторую мировую войну» Уинстона Черчилля, и объяснила свою ситуацию. — А ты чего хотела? — пожал плечами отец. — Они же только транспаранты малевать умеют да на улицах горланить. А как что-то серьезное сделать надо, они сразу заняты. — И что делать? — поинтересовалась Мэри. — Делай то, что тебе нужно. Тебе компания для чего нужна? — Да мне вообще-то не компания нужна. Мне профессиональный фотограф нужен. Чтобы книгу проиллюстрировать. — Так и ищи профессионального фотографа, — резонно заметил отец. — А как по нему понять, профессиональный он или нет? — Элементарно. Если сразу спросит про деньги, значит профессиональный. А если начнет вешать лапшу о том, как он всю жизнь мечтал поехать в Россию, гони его в шею. Простота совета изумила Мэри, и на следующий день она дала объявление о поиске профессионального фотографа, готового поехать на Кавказ для работы над документальной книгой. Через два дня фотограф нашелся. Он представился Питером и выглядел, как газетный репортер из книг Раймонда Чендлера. Неряшливо одетый и с запахом алкоголя изо рта. На вопрос, почему он хочет поехать в Россию, Питер ответил, что ему все равно, куда ехать, хоть в Россию, хоть в Никарагуа. — С вас билеты, оформление и мое содержание. С меня качество. На вопрос, В каких изданиях он работал, Питер ответил — во всех. На прощание он стрельнул у Мэри десять фунтов в счет будущего гонорара и оставил свой телефон. В течение следующей недели Мэри посетила крупное лондонское издательство, где рассказала о своих планах. Идея пришлась по вкусу. С некоторых пор все связанное с Россией вызывало у англичан неподдельный интерес. С Мэри заключили договор и выплатили небольшой аванс. Она связалась со своими кавказскими друзьями, и еще через неделю они вместе с Питером вылетели в Россию. В аэропорту Минеральные Воды их встретил улыбчивый молодой человек, представившийся Вагизом. Он горячо поблагодарил Мэри и Питера за их желание написать правду о страданиях кавказских народов и обещал показать все, как есть. Всю следующую неделю он возил их пО горным аулам, где Мэри записывала рассказы местных жителей, а Питер этих местных жителей добросовестно фотографировал. Все было прекрасно до тех пор, пока однажды ночью в дом, где они ночевали, не ворвались вооруженные люди в масках. Мэри завязали глаза, посадили в машину и увезли в неизвестном направлении. Позже в лагере она узнала, что улыбчивый «Освободитель Кавказа» Вагиз специализируется на отлове доверчивых иностранок с целью их дальнейшей перепродажи. Неизвестно, чем закончилось бы для Мэри знакомство с кавказским гостеприимством, если бы буквально через день лагерь бандитов, к которым она попала, не был бы атакован людьми Эмир-хана. Они вырезали всех местных бойцов, а Мэри забрали с собой, чтобы Эмир-хан сам решил, что с ней делать дальше. * * * — Вот так я и оказалась в этой яме, — закончила свой рассказ Мэри. — Это было три месяца назад. — По-моему, весьма поучительная история, — заметил Кремнев. — И после этого вы всерьез считаете, что этим людям нужна свобода? Мэри не ответила. Рассказ и так дался ей с трудом. Она взяла флягу и выпила почти всю воду. — А что стало с Питером? Она протянула фляжку Кремневу, но он отрицательно покачал головой. — Не знаю. С той ночи я его не видела. — Очевидно, бандиты решили, что за него больших денег не выручишь. — Думаешь, его убили? — Не знаю. Вполне возможно. Мэри села в угол и обхватила руками колени. — Ужасно, что из-за меня с ним случилось такое. — Не вини себя, — посоветовал Кремнев. — Это произошло не из-за тебя. К тому же он профессионал, выберется. — Все равно. Кремнев понял, что на Мэри нападает депрессия. А находиться в одной яме с девушкой, у которой депрессия, Кремнев не пожелал бы и врагу. Надо было срочно переключать тему. Он поднял голову вверх и шумно потянул носом. — Вкусно пахнет. Действительно, по лагерю уже давно разносился ароматный запах вареной баранины. — Это Фарук суп варит, — откликнулась Мэри. — Черт, или это свежий воздух, или я голодный, но аромат отменный. Мэри улыбнулась. — Суп — это единственное, что он по-настоящему вкусно готовит. Фарук не заставил себя долго ждать. Минут через двадцать они услышали его приближающиеся шаги. Опять открылась решетка, и в яму заглянуло лопоухое, раскрасневшееся от долгого стояния над котлом лицо Фарука. — Здравствуй, — сказал он со своей неизменной широкой улыбкой. — Сейчас мой суп кушать будешь. Фарук посмотрел на Кремнева, улыбка сделалась потише. — И ты тоже будешь. — Спасибо, Фарук. — Только он очень горячий. Стараясь не расплескать, Фарук осторожно опустил по очереди два котелка и забрал утренние. Порции были королевские. — Я еще очень большие куски мяса положил, — сказал Фарук. — Чтобы кушать, чтобы сильным быть. Куски мяса и впрямь были чуть ли не килограммовые. — Спасибо, Фарук. Мэри одарила его обворожительной улыбкой. Фарук засопел и торопливо закрыл решетку. — Я потом еще чай принесу, — пообещал он. Они принялись за еду. — Хочешь половину мяса? — спросила Мэри. — А ты? — Мне много, я столько не съем. Я же в Англии вообще мяса не ела. — Гринпис и все такое? — Да, но здесь все рано ничего другого нет. — Это правильно. Когда ничего другого нет, и человека съесть можно. Давай мясо, сколько не доешь. Мэри посмотрела на него с ужасом. — Как человека? Кремнев махнул рукой. — Да, это поговорка такая. Морская. Или у вас в Англии думают, что раз у нас медведи по улицам не ходят, то мы и человечину от баранины отличить не сможем? Мэри улыбнулась. — Тогда приятного аппетита. — Взаимно. Глава десятая В течение следующей недели за Кремневым три раза приходили люди Эмир-хана и приказывали выйти из ямы. Каждый раз ему казалось, что его собираются убить. Но его всего-навсего отводили в санитарную палатку, где накладывали новую повязку. Конвоиры с автоматами наперевес терпеливо ждали у входа, после чего отводили его обратно в яму. Для Кремнева это превратилось в ритуал. Но после четвертого раза все изменилось. Выйдя с очередной перевязки, Кремнев увидел только одного конвоира. И то вместо того, чтобы держать его на прицеле, тот сидел на камне и неторопливо покуривал. На Кремнева он даже не посмотрел. От неожиданности Егор растерялся. — Что делать? Боевик лениво поднял на него глаза. — Что хочешь, то и делай. — То есть как? — Таков приказ Эмир-хана. Теперь в яме ты будешь только ночевать. В остальное время можешь гулять, где хочешь, — он ухмыльнулся. — Можешь даже попробовать сбежать. Кремнев сглотнул. — Передай спасибо Эмир-хану. — Передам, передам. Кремневу зверски захотелось курить. — Дай закурить. — Конечно. Боевик достал из кармана пачку и протянул Кремневу. — Бери всю, у меня еще есть. Зажигалка есть? — Нет. Из кармана появилась зажигалка. — Тоже бери. — Спасибо. Кремнев прикурил и жадно затянулся. Несколько секунд он, закрыв глаза, наслаждался знакомым ощущением. «Нет, курить я все-таки бросать не стану, — подумал Кремнев. — И черт с ним, что вредно». Взглянув на конвоира, Кремнев понял, что тот не нацелен на дальнейшую беседу. С закрытыми глазами тот сидел, подняв лицо вверх к зимнему солнцу. Первым делом Кремнев решил осмотреться. Минуту подумав, он понял, что вначале надо предупредить Мэри об изменении его охранительного режима. Если он пойдет осматриваться, то на это может уйти весь день, и что тогда ей останется думать? Что его расстреляли? С его стороны это было бы просто свинством. Неторопливым шагом Кремнев направился к яме. По дороге он осматривал лагерь, даже не пытаясь скрывать своего интереса. Он бы скорее вызвал подозрения, если бы стал делать вид, что происходящее вокруг его совершенно не волнует. Лагерь располагался на территории, примерно равной территории футбольного поля, и был прекрасно вписан в местный горный ландшафт. Покрытые маскировочной сеткой палатки так удачно сочетались с горными выступами, что с первого взгляда их трудно было заметить, даже находясь рядом. Практически у каждой палатки сидело несколько боевиков, занимавшихся самыми разнообразными делами — кто-то играл в нарды, кто-то в электронные игры, кто-то читал, а кто-то, как его недавний конвоир, просто курил, глядя в небо. Проходя мимо них, Кремнев не встретился ни с одним взглядом, но как только они остались позади, Кремнев спиной почувствовал, что несколько десятков пар глаз пристально за ним наблюдают. «Пора привыкать, — сказал сам себе Кремнев. — Теперь ты даже поссать не встанешь, чтобы за тобой кто-то не смотрел». Он дошел и заглянул вниз. — Мэри. Она подняла голову. Увидев Кремнева, да еще и без охраны, она резко вскочила на ноги. — Что, уже бежим? — шепотом спросила она. — Да нет, ты что. — А почему ты тогда без охраны? — Для меня самого это неожиданно, — признался Кремнев. — Эмир-хан сказал, что я теперь могу возвращаться в яму только на ночевку. — А я? — Про тебя ничего не говорили. — Помнишь, ты обещал, что один не уйдешь? — опять зашептала она. Кремнев почувствовал досаду. Вот так всегда: захочешь сделать что-нибудь хорошее для другого человека и притом бескорыстно, а тебя тут же начинают грузить. — Да не собираюсь я пока никуда убегать, — сказал Кремнев. — Но ты же понимаешь, что мне надо как минимум осмотреться. Поэтому сиди тихо. — Ладно, — она уселась на землю. — Не скучай. Мэри не ответила. Лагерь был окружен горами, и во все стороны от него разбегались несколько узких тропок. Кремнев решил обследовать их все. Вскоре он убедился, что самому это сделать невозможно. Тропки петляли, раздваивались, и Кремнев понял, что если пойдет дальше, то элементарно заблудится. Одна вообще вывела его к ущелью, по дну которого бежала узкая речка. Пришлось возвращаться обратно в лагерь. В лагере к этому времени начало пахнуть едой. У Кремнева возникла мысль, пойти поздороваться с Фаруком. В конце концов, за исключением Эмир-хана и Мэри, он был здесь единственным, кого Кремнев знал. Он бы с большим удовольствием попробовал поговорить с Эмир-ханом, но тот не показывался, а возвращаться в яму пока не хотелось. Кремнев пошел на запах еды и вскоре оказался в небольшой пещере. В глубине пещеры горел костер, над которым висел большой котел. Рядом с котлом суетился Фарук. Судя по запаху, он готовил свою традиционную кашу с тушенкой. — Привет, Фарук. Фарук сосредоточенно посмотрел на Кремнева, будто пытаясь вспомнить, кто это такой. Потом кивнул. — Здравствуй. Как Кремнев и ожидал, той широкой улыбки, с которой Фарук приветствовал Мэри, не последовало. Но идти все равно было некуда. Кремнев задал единственный вопрос, который пришел ему в голову. — Обед готовишь? Это было равносильно тому, что спросить, а мы в горах, да? — Готовлю обед, — ответил Фарук. Разговор явно не клеился. Кремнев внимательней пригляделся к пещере и поразился. Выяснилось, что он оказался на самой настоящей кухне. Правда, в ее постапокалиптическом варианте. На стенах был тщательно разложен весь кухонный инвентарь. И все содержалось в таком идеальном порядке, который мог дать фору многим городским домохозяйкам, не говоря уж о городских холостяках. Отдельно лежали столовые принадлежности, за ними выстроился ряд кастрюль всех возможных размеров и расцветок. Дальше шли сковородки, дуршлаги, половники. Отдельно висел ряд ножей. Кроме этого, стены украшала целая галерея вырванных из журналов страниц с изображением самых разнообразных блюд с рецептами их приготовления. От селедки под шубой до праздничного торта-мороженое. Кремнев созерцал это великолепие, открыв рот, как если бы наткнулся на неизвестные науке образцы наскальной живописи. Если учесть, что все свои блюда Фарук готовил в одном котле и блюд этих было всего четыре, наличие подобной «кухни» было поистине удивительно. Справившись с первым шоком, Кремнев вернулся к Фаруку. — Это ты все собрал? — он обвел рукой стены. Фарук насупился. — Я собрал, да. — Здорово! Фарук недоверчиво посмотрел на Кремнева. — Почему смеяться надо? За девять месяцев, проведенных в лагере, Фарук и его коллекция служили объектом постоянных насмешек. Хотя практически с каждого задания боевики притаскивали что-то, чем можно было эту коллекцию дополнить. — Да я не смеюсь. Правда здорово. Настоящая кухня, как по телевизору. На лицо Фарука против его желания начала наползать широкая улыбка. — А у меня еще вот чего есть. Он полез куда-то вниз и вытащил оттуда миксер. — С ним можно много вкусных вещей делать, — тоном специалиста сообщил Фарук. — Только включать его здесь некуда. — Да, без электричества не заработает, — подтвердил Кремнев. — А то бы приготовил гоголь-моголь. — Нет, гоголь-моголь не получится, — серьезно возразил Фарук. — Для гоголь-моголь яйца нужны, а здесь яиц нет. — А если кур завести? Фарук вздохнул, в его глазах появилась грусть. — У моей мамы дома куры были. Шестнадцать штук. И петух один. Я омлет любил есть. Разный. С зеленью, с колбасой. — А почему из дома ушел? — Взорвали дом. Родители погибли, мать, отец. А брат воевал. Пришел, забрал меня с собой, чтобы я не пропал. — А брат где, тоже здесь в отряде? — Раньше был, да. А потом тоже убили один раз. Кремнев не нашелся, что ответить на такую откровенность. К счастью, на помощь пришел сам Фарук. — Хочешь кашу попробовать? — Ага. Фарук протянул большую ложку. — Пробуй. Кремнев зачерпнул из котла и принялся дуть. Фарук выжидающе смотрел на него, слегка кивая головой. Сейчас выражение его лица ничем не отличалось от лица шеф-повара какого-нибудь элитного ресторана, который для самого почетного клиента приготовил самое изысканное блюдо и теперь стоит возле столика и ждет реакции. Кремнев попробовал и одобрительно закивал головой. — Отлично, Фарук, отлично. Только я бы еще чуть-чуть соли добавил. — Соли в блюдо не надо много добавлять, — назидательно сказал Фарук. — Каждый пусть себе в тарелку потом отдельно солит, сколько ему нравится. — Слушай, откуда ты все это знаешь? — удивился Кремнев. Если честно, то до этого разговора он искренне полагал, что Фарук вообще не умеет читать. — Я раньше много книг читал про то, как кушать готовить надо. Поваром в ресторане хотел стать. Брат говорил, в городе большой ресторан есть. — Так, может, еще станешь. Фарук кивнул. — Да, когда война закончится. Фарук не знал, что война уже давно закончилась. Здесь, глубоко в горах, в лагере террористов, отрезанный от всего внешнего мира, он искренне верил, что война продолжается. Та война, которая отняла у него дом, родителей и возможность стать поваром в большом городском ресторане. Та война, на которой погиб его брат. Это было горько осознавать, но самое главное, сейчас это было не к месту. — Слушай, Фарук, — предложил Кремнев. — Может, покажешь мне окрестности? Когда у тебя свободное время будет? А то мне гулять разрешили, а куда идти, я не знаю. А один заблудиться боюсь. Фарук сделался очень серьезен. — Надо разрешение спросить. Без разрешения никак ходить нельзя. — Спросишь? Фарук задумался, наморщив лоб. — Хорошо, спрошу. Только ты убегать не думай. Отсюда убежать нельзя. Если от меня убежишь, все равно поймают и убьют. И меня убьют. — Я не убегу. — Хорошо, ты тогда в яму сейчас иди. Сейчас все покушают, потом я спрошу, а потом тебе скажу, что мне сказали. — Договорились. По пути к яме Кремнев встретил одного из своих конвоиров. — Хорошо погулял? — сверкнув золотым зубом, поинтересовался тот. — Да ничего так. Сейчас пообедаю и пойду погуляю. Конвоир проводил его до ямы, открыл решетку и Кремнев спустился вниз. В глазах Мэри он увидел нетерпение. Однако она справилась с желанием тут же броситься к Кремневу с расспросами и дождалась, пока охранник отойдет от ямы на достаточное расстояние. — Ну? — Сейчас обед будет. — Я не об этом. Ты что-нибудь видел? — Пока ничего обнадеживающего нет. Здесь вокруг такие лабиринты, что черт ногу сломит. Без проводника даже соваться не стоит. — Вот дерьмо! — Не все так плохо. Я вроде подружился с Фаруком. Если разрешат, то после обеда он мне покажет окрестности. Мэри опять оживилась. — Это здорово. Может быть… — Мэри, — Кремнев резко тряхнул ее за плечо. Она испуганно на него посмотрела. — Что? — Послушай меня сейчас очень внимательно. Она попыталась высвободиться, но Кремнев сжал плечо сильнее. — Нас обоих в любой момент могут убить. Понимаешь, в любой момент. Мэри затихла и смотрела на Егора широко открытыми глазами. — Поэтому не надо строить планов на скорое и внезапное освобождение. Санта-Клаус сюда не долетит. А если долетит, то его собьют ракетой. Единственный способ остаться в живых и, может быть, выбраться — это вести себя как можно тише. Если боевики заметят, как у тебя горят глаза, они не станут спрашивать почему. Мэри молча смотрела прямо в глаза Кремневу. — Ты понимаешь, о чем я тебе говорю? Она кивнула. — Поэтому не задавай мне больше таких вопросов. И вообще не упоминай больше о побеге. Даже про себя не думай. Все, что будет нужно, я скажу тебе сам. Она снова кивнула. — Я поняла. Не сердись. Просто, когда ты появился здесь, Егор, я поняла… нет, почувствовала, что ты — это путь к спасению. Хотя ты был ранен, без сознания и всю ночь бредил про какого-то медведя. Вначале я думала, что ты умрешь, но ты выжил, и я поняла, что не ошиблась. — Пару недель назад я ходил на охоту и убил медведя. — Настоящего? — Плюшевого. Мэри недоверчиво посмотрела на Кремнева. — Один? — Один, Вот этими Вот руками. Кремнев притянул к себе Мэри. — Мы выберемся отсюда, — прошептал он ей на ухо. — Мы обязательно выберемся отсюда. И одну тебя я здесь не оставлю. Мэри сглотнула и повернулась к Егору. Их глаза встретились. При благоприятных обстоятельствах за этим взглядом последовало бы закономерное продолжение, которое, как правило, заканчивается совместным утренним завтраком в постели. Но обстоятельства были неблагоприятные. Поэтому, когда сверху послышались приближающиеся шаги Фарука, оба вздохнули с облегчением. Мэри быстро отвернулась в сторону и начала машинально поправлять волосы, а на лице Кремнева появилось выражение, которое появляется у школьника, который только что разбил стекло в рекреации, но, поскольку никто не видел, усиленно делает вид, что это не он. Открылась решетка, заглянул Фарук. Но сейчас вслед за ставшей традиционной широкой улыбкой, предназначенной Мэри, последовала еще одна, даже слегка заговорщицкая, адресованная Кремневу. Оба ели молча, избегая смотреть друг на друга. Оба понимали, что только что между ними что-то произошло, и от этого чувствовали неловкость. Но пугало обоих не это. Пугала мысль о том, что отныне проводить ночи вместе в этой яме им обоим станет гораздо сложнее, чем в то время, когда оба были просто товарищами по несчастью. * * * На этот раз Фарук появился с автоматом в руках. Он усиленно пытался придать своему лицу строгое выражение, которое ему никак не удавалось. — Я буду тебя караулить, — сообщил он Кремневу. — Если ты попытаешься сбежать, я тебя застрелю. Ты понимаешь, что я говорю? — Понимаю, — кивнул головой Кремнев. Фарук открыл решетку, и Кремнев выбрался наружу. Он бросил короткий взгляд в сторону палаток, возле которых расположились боевики. В их сторону, как обычно, никто не смотрел. Решетка опустилась на место. Фарук опустил автомат, и они неторопливо, Фарук на пару шагов сзади, направились к одной из бегущих между горами узких тропинок. — Куда пойдем? — поинтересовался Кремнев. — К озеру. — Здесь есть озеро? — Конечно, — удивился Фарук, — откуда тогда воду брать? После того как они вошли в горы и лагеря не стало видно, Фарук повесил автомат на плечо и поравнялся с Кремневым. — Они должны были видеть, что я тебя караулю, — извиняясь, сказал он Егору. — Да ничего страшного. Тем более ты меня действительно караулишь. Кремнев прекрасно понимал, что скучающие без дела боевики придумали для себя новое развлечение с участием Фарука. Караульщик из него был никакой. «Значит, они действительно уверены, что отсюда не сбежишь, — подумал Кремнев. — И это не самая приятная новость». — А ты в Москве был? — спросил Фарук. — Доводилось. — Большой город? — Немаленький. — А сколько домов? Кремнев задумался. Вопрос был не из легких. — Много, — сказал он наконец. — Очень много. — Красивые? — Да разные. Много красивых, но еще больше некрасивых. Какое-то время они шли молча. — А Мэри из Москвы? — неожиданно спросил Фарук. — Нет, она из Лондона. — А это далеко? — Подальше, чем Москва. Это в Англии. Фарук остановился и вопросительно посмотрел на Кремнева. — А что это? Теперь пришла очередь удивиться Кремневу. — Страна такая. Ты что, о ней никогда не слышал? Фарук отрицательно помотал головой. — Я Францию знаю, — он принялся загибать пальцы, — Италию знаю, Китай знаю, Мексику знаю, Испанию знаю и Грецию знаю. Закончив перечень, Фарук серьезно посмотрел на Кремнева. Примерно с минуту Егор находился в легком ступоре, но потом его осенило. — У тебя книги по кухням этих стран были? — Да, — подтвердил Фарук. — А других книг не было? — Еще кулинарный учебник был. Но там вообще объяснялось, как жарить, как варить, как морковь и лук резать. — А ты в школу-то вообще ходил? — Нет. Брат ходил. — А читать как научился? — Брат научил. Читать, считать и писать немного. — Тогда понятно, почему ты не знаешь, что такое Англия. — Почему? — Да они так готовят, что про их кухню книг не пишут. Фарук насупился, и Кремнев подумал, что, отозвавшись плохо об английской кухне, он в глазах Фарука отозвался плохо о Мэри. Кремнев поспешил исправить положение. — Но, конечно, не все англичане плохо готовят, — сказал он с самым серьезным видом. — Вот Мэри, я уверен, готовит очень хорошо. Ошибка была исправлена, и лицо Фарука снова прояснилось. — А Англия где? Находясь между нависающими с обеих сторон горами, определить, где находится Англия, было довольно-таки затруднительно. Но Кремнев попробовал. Он поднял голову вверх, посмотрел на солнце и уверенно ткнул рукой в том направлении, где по идее был запад. — Там. — Далеко, — с легким огорчением сказал Фарук. — Это точно, — подтвердил Кремнев. — К тому же она на ocтрoвax находится. — На чем? — На островах. Ну, знаешь, что такое остров? Вот Англия — то же самое, только большой остров, — за недостатком слов Кремнев показал руками, что значит «большой», — вернее, несколько. Фарук смотрел на него, не мигая. Кремнев понял, что от него ждут дальнейших разъяснений. Он напряг память и попытался вспомнить точное определение острова из школьного учебника географии. — В общем, остров — это небольшая часть суши, со всех сторон окруженная водой. Чистый взгляд Фарука сказал ему о том, что полученных разъяснений недостаточно и требуются дополнительные. — Короче. Вот здесь земля, а вокруг везде вода. Кремнев достал из кармана пачку сигарет и положил ее на землю. — Вот это земля, — он показал на пачку, — а вокруг вода, — он обвел пачку кругом. — Понял? — Да, — кивнул головой Фарук. — Значит, Мэри хорошо плавать умеет. Кремнев хотел было заикнуться о самолетах и кораблях, которыми пользуются соотечественники Мэри, но вовремя прикусил язык. Если бы сейчас еще пришлось объяснять Фаруку, почему железные птицы не падают, у Кремнева бы точно случился разрыв мозга. Зато он понял, в чем состоит главная прелесть работы учителем младших классов. Можно сказать все, что угодно, и тебе поверят. Если бы он сейчас рассказал Фаруку о том, что земля держится на трех китах, которые, в свою очередь, стоят на четырех слонах, Фарук бы поверил. Правда, потом пришлось бы долго объяснять, кто такие слоны и киты, и это заняло бы в аккурат весь остаток дня. Надо было отвлечься. Кремнев протянул пачку Фаруку. — Угощайся. Тот отрицательно помотал головой. — Я не курю. — А я, если не возражаешь, закурю. Кремнев щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. «Надо же, — подумал он. — Единственные два нормальных человека, которых встретил за последнее время, и оба не курят. Просто тенденция какая-то. Хотя это вполне может быть влияние Мэри». Он поднялся с корточек и отряхнул штанину. — Ну чего, далеко еще до озера? — Не, не очень. — Тогда пошли. Они двинулись дальше. Вскоре последовал новый вопрос. — А у тебя жена есть? — Нет. — А почему? — Не знаю, — пожал плечами Кремнев. — Не сложилось как-то. Один раз вроде была, но так ничего и не получилось. Не подхожу я для этого. — А я бы женился, — мечтательно сказал Фарук, — чтобы дети были, дом свой, хозяйство. Только у меня тоже, как у тебя, не выйдет. — Почему? — Денег нет, на что жить буду. — А что же, тебе Эмир-хан вообще не платит? — Еда есть, где жить есть. Я же воевать не хожу, я только готовить умею. — Так тот, кто готовить умеет, самый важный человек в отряде. Фарук засмеялся. — Шутишь, да? Нет, деньги только тем, кто воевать ходит. — А тем, кто воевать ходит, Эмир-хан много платит? Фарук замялся. — Ну, об этом не надо лучше говорить. — Так я же никому не скажу. — Ну, я на кухне у себя иногда слышал, говорят, что жадный Эмир-хан. Я иногда слышу разный разговор, на меня внимания не обращают. «Надо будет учесть», — подумал Кремнев. Впереди между горами показался просвет, тропинка начала расширяться. — Сейчас уже скоро, — сказал Фарук. — Я так и понял. Впереди показалось озеро. Это оказалось одно из тех мест, за которые кавказскую природу по праву считают одной из самых красивейших в мире. С гор бежала река, уходившая дальше вниз, в ущелье. Часть воды попадало в большую котловину, находившуюся по ту сторону. Это и было озеро. — Только смотри не купайся, — предупредил Фарук. — Очень холодно. — Да я уже недавно искупался, — успокоил его Кремнев, — больше пока не тянет. Фарук остановился на берегу и внимательно вгляделся в воду. — Чего там? Кремнев остановился рядом. — Форель. Я в этой реке форель ловлю. Вкусная рыба и много. Любишь форель? — Форель — это хорошо. — Завтра вместе можем пойти ловить, — предложил Фарук. — Больше наловим. Кремнев вспомнил, как однажды в раннем детстве ему довелось ловить форель в горной речке. Точнее ловил не он, ловили взрослые. Потом взрослые пошли готовить и оставили удочки закинутыми. Он подошел и вытащил одну, и, как выяснилось, поймал свою первую в жизни рыбу. Фарук продолжал сосредоточенно вглядываться в воду, а Кремнев, чтобы осмотреться, пошел вдоль берега вниз по течению. Он знал, что если идти вдоль реки, то рано или поздно она выведет к населенному пункту. На тот случай, если им с Мэри придется выбираться, это могло пригодиться. Его нагнал Фарук. — Ты аккуратней дальше ходи. Там сразу обрыв. Если в течение попадешь, сразу все. Кремнев остановился. Вариант с рекой отпадал. Но она всегда оставалась в качестве ориентира. — А река длинная? — поинтересовался он. Фарук хитро прищурился. — А зачем тебе? — Да просто интересно, куда она выходит, — честно ответил Кремнев. — Не знаю, — так же честно ответил Фарук. Кремнев закурил новую сигарету. — Ладно, пора возвращаться. — Пора, — согласился Фарук. — Скоро ужин готовить надо. — Чего будет на ужин? — Каша. Весь обратный путь они прошли молча. Кремнев весь ушел в свои мысли, а Фарук, заметив это, не приставал с расспросами. Все мысли Кремнева были только об одном, каким бы образом связаться с Уколовым? Всего один звонок по мобильному, и база боевиков будет обнаружена. Но вот мобильного как раз и не было. Попытаться раздобыть телефон в лагере, где за каждым твоим шагом следят, было равносильно самоубийству. А шансы оказаться вне лагеря, да еще и с телефоном в руках, пока что были равны нулю. Хотя Кремнев нутром чуял, что рано или поздно такой шанс ему представится. Он находился в лагере уже вторую неделю и все еще был жив. А это было возможно только в одном случае, он был нужен Эмир-хану для каких-то собственных целей. А раз его начали выпускать на прогулки, значит, в самое ближайшее время Кремневу об этих целях должны были сообщить. Как только Кремнев и Фарук появились на территории лагеря, от палаток сразу отделились несколько боевиков и направились им навстречу. Остановившись в паре метров перед ними, боевики встали полукругом, преграждая дальнейший путь. — Что, Фарук, на свидание ходил? Фарук сверкнул взглядом, но ничего не ответил. — Смотри, Фарук, обманет он тебя, убежит. Мы же с тебя потом шкуру спустим. — Ты есть хочешь? — в голосе Фарука прозвучал вызов. — Вот и не лезь. А то сам себе готовить будешь. Фарук обошел боевиков и направился к своей пещере. Боевики принялись разглядывать Кремнева. Он спокойно выдерживал их взгляд. Пару минут они провели в молчании. — Что, не боишься? — ухмыляясь, спросил тот, кто приставал к Фаруку. Кремнев вспомнил его. Боевика звали Саид. Когда Кремнева везли в лагерь, он ехал прямо перед ним. Эмир-хан приказал ему давать Кремневу пить, если он попросит. Поднося к его губам фляжку, Саид каждый раз старался больше пролить на землю. Теперь он, ухмыляясь, стоял перед Кремневым и ждал ответа на свой вопрос. Кремнев молчал. Он понимал, что его явно вызывают на ссору, и прикидывал свои шансы. Их было пятеро, он один. Они здоровы и полны бодрости, у него раненое плечо. Они у себя дома и в любой момент могут его убить, он в плену и никого убить не может. Как ни крути, шансы были хреновые. Саид подошел на шаг и наклонился к Кремневу. — А я когда там, в ауле, твоего человека резал, он боялся. Кричал. Кремнев понял, что ссоры избегнуть не удастся в любом случае. — Громко кричал? Саид ухмыльнулся. — Гро-омко. — То есть как ты, когда тебя в задницу дерут? Ухмылка мгновенно сменилась оскалом, и Саид, выхватив нож, рванулся на Кремнева. Кремнев отскочил в сторону, заняв оборонительную стойку. Саида перехватили остальные боевики. Они громко что-то зашептали ему на ухо. Язык был незнаком Кремневу, но он отчетливо разобрал прозвучавшее несколько раз имя Эмир-хана. Судя по тому, как боевики пытались отобрать у Саида нож, Кремнев понял, что Эмир-хан отдал приказ ни в коем случае не убивать его. Было похоже, что сам Эмир-хан и был главным инициатором этого столкновения. Мысли бежали лихорадочно, их было много, но все они сводились к одной. Как драться? Разумеется, при других обстоятельствах Кремнев бы уже давно поломал голыми руками всех этих пятерых абреков. Но Эмир-хан хотел посмотреть, чего он стоит. А физическая подготовка в данном случае была единственным козырем Кремнева, его надо придерживать до конца. Следовательно, в полную силу драться было нельзя. Но обострять ситуацию было самое время. — Я вижу, ты только с ножом смелый. А по-другому никак? — Будет тебе сейчас по-другому. Саид бросил на землю нож и два пистолета. Боевики замахали руками, призывая остальных. Готовилась всеобщая потеха. Уже через пару минут образовался живой круг, внутри которого, приглядываясь друг к другу, ходили Кремнев и Саид. «Только бы не убить, — носилось в мозгу Кремнева. — Только бы не убить». Он почувствовал предательский удар сзади в область почек, и тут же его вытолкнули на середину круга. От неожиданности Кремнев потерял координацию и повалился на землю. В тот же момент Саид нанес ему ощутимый удар прямо по раненому плечу. Боевики радостно заулюлюкали. Пытаясь встать, Кремнев получил еще два удара. Один пришелся в бедро, второй прямо в лицо. Наконец ему удалось вскочить на ноги. Саид ходил напротив него и ухмылялся. Кремнев почувствовал, как левый глаз заливает кровью. «Эта скотина рассекла мне бровь, — пронеслось у него в мозгу. — Теперь кровь будет идти весь поединок. А им этого и надо». Кремнев встал на месте, сделав вид, что его пошатывает. Саид не преминул этим воспользоваться. Он издал гортанный клич и бросился на Кремнева, намереваясь поразить его в область паха. Кремнев слегка отступил в сторону и встретил его прямым ударом в лицо. Удар был не сильным, а скорее неожиданным. Саид остановился, помотал головой, приходя в сознание. У него из носа шла кровь. Он дико закричал и попытался вцепиться Кремневу в шею. Это была его ошибка. Он тут же пропустил сразу несколько ощутимых ударов по почкам. Кроме того, Кремнев не смог отказать себе в удовольствии и тоже рассек Саиду бровь. Шум вокруг слегка поутих. Все видели, что поединок оканчивался явно не в пользу Саида. И сам Саид тоже это прекрасно понимал. С новой энергией он пошел в очередную атаку. Кремнев сознательно пропустил несколько ударов, потом ответил. А потом закончил бой точечным ударом в солнечное сплетение. Саид, схватившись за грудь, повалился на землю. Кремнев ладонями вытер кровь с лица и посмотрел на окружавших его боевиков. Теоретически, если его решили забить до смерти или просто избить, этого не избежать. Они станут выходить в круг по очереди до тех пор, пока у него не закончатся силы. Но выходить никто не торопился. Кремнев оглядывал мрачные лица и видел в них, несмотря на неприкрытую враждебность, что-то похожее на уважение. Наконец с одной стороны круг разомкнулся, давая Кремневу возможность выйти. Егор уже считал инцидент исчерпанным, но в этот момент за его спиной пришедший в себя Саид схватил с земли свой пистолет и, громко закричав, направил Кремневу в голову. Дальше сработал рефлекс. Кремнев выхватил пистолет из-за пояса одного из боевиков, и уже спустя секунду его дуло смотрело прямо в лоб Саиду. — Хватит! — раздался повелительный голос. Он увидел Эмир-хана, все это время простоявшего незамеченным за спинами своих людей. Кремнев опустил пистолет, который у него тут же выхватили. Саид, продолжая сверкать глазами, опустил свой. Эмир-хан кивнул на Кремнева. — Этого перевязать и в яму. Он посмотрел на Саида. — Ты ко мне в палатку. На какую-то секунду Кремнев встретился глазами с Эмир-ханом и увидел, как в них промелькнула еле заметная усмешка. Кремнев понял, что Эмир-хан увидел то, что и ожидал увидеть. * * * Первое, что увидел Кремнев, спустившись в яму, были испуганные глаза Мэри. — Что случилось? — Да так, пришлось уладить небольшое недоразумение. Уже в порядке. Она провела рукой по его щеке. — Они тебя били? Кремнев до предела свел лопатки, разминая мышцы. — Если бы они меня били, я бы сам не Дошел. Просто пришлось подраться. Он уселся на землю и достал пачку сигарет. Потом натолкнулся на взгляд Мэри. — Ты что, и дым не переносишь? — Нет, пассивное курение еще опаснее. Но, если ты хочешь, кури. — Да глупости все это, — поморщился Кремнев, повертев пачку в пальцах. — Ладно, уж так и быть. Подожду до завтра. — Спасибо. — Не за что, — Кремнев широко зевнул. — Похоже, завтра мы будем есть форель, Фарук позвал меня ловить рыбу. Представляешь, он не знал, что такое Англия. Кремнев чувствовал, что его неудержимо тянет в сон. Сегодня он потратил слишком много сил. Веки становились тяжелыми, он снова зевнул. — Слушай, я что-то спать хочу. Я, пожалуй, лягу. Кремнев лег и накрылся одеялом. Мэри села рядом. — И что ты ему сказал про Англию? — Я сказал, — сквозь сон произнес Кремнев, — что Англия — это страна, в которой отвратительно готовят, но которой это можно простить, потому что там живет такая прекрасная девушка, как Мэри. После этого он провалился в сон. Мэри растроганно посмотрела на спящего Егора и слегка прикоснулась губами к его лбу. Когда Фарук принес котелки, она приложила палец к губам и показала на спящего Егора. Фарук спустил котелки вниз и, стараясь не шуметь, аккуратно закрыл решетку. После пары ложек Мэри поняла, что есть ей не хочется. Она отодвинула котелки в угол, взяла свое одеяло и улеглась рядом с Егором. Вскоре она тоже крепко заснула. Глава одиннадцатая На следующий день Кремнев проснулся первым. Он аккуратно снял у себя с груди руку Мэри и, стараясь не шуметь, выбрался из-под одеяла. Он чувствовал зверский голод, и стоящий у стены котелок пришелся как нельзя кстати. В холодном виде Фаруково кушанье выглядело совсем уж не привлекательно, но Кремневу было все равно. Когда он доедал последнюю ложку, проснулась Мэри. Она потянулась и посмотрела на Егора. — Привет. — Доброе утро. Как спалось? — Отлично. Первый раз за все это время выспалась по-настоящему. Кремнев кивнул на котелок. — Есть будешь? Холодное, правда. — Не, я лучше подожду горячего. — Тогда я съем, — Кремнев подвинул к себе второй котелок. Мэри села, завернувшись в одеяло. — Ну, у тебя и лицо. — Что, красивое? Мэри кивнула. — Красивое. Только все в синяках и на брови ссадина. — Пустяки, — шмыгнул носом Кремнев, принимаясь за содержимое второго котелка. — Как говорят у нас в России, до свадьбы заживет. Мэри подвинулась ближе. — Значит, ты не женат. Кремнев прожевал кашу и посмотрел на Мэри. — Знаешь, не далее как вчера меня о том же самом спрашивал Фарук. Кстати, интересно, сколько сейчас времени? Охота рыбу половить. Мэри отодвинулась обратно. — Не знаю. Кремнев отложил ложку. — Да, я не женат. — Мог бы и не говорить. Не думай, что меня это так сильно волнует. — А я и не думаю. Сама же спросила. — Я, между прочим, не спрашивала. Я констатировала факт. — Прости, не понял, — развел руками Кремнев. — Подумал, вдруг тебе интересно? — Не интересно. Но у обоих этим утром было слишком благодушное настроение, чтобы начинать день со ссоры. Вскоре Мэри опять оживилась. — Слушай, Егор, как ты считаешь, мне пойдут длинные волосы? А то я за эти три месяца обросла, наверное, ужасно. — Длинные волосы всем женщинам идут, — авторитетно сказал Кремнев. — Короткие только некоторым, а длинные всем. — А какие мне идут больше? — Тебе? — Кремнев подержал паузу, оглядывая Мэри с разных сторон. — Тебе любые идут. У тебя правильная форма черепа. Ты даже наголо можешь стричься, все равно хорошо будет. — Ты прав, — без тени смущения подтвердила Мэри. — Когда мне исполнилось семнадцать, я целый год ходила бритая наголо. И мне, кстати, очень шло. Кремнев кивнул. — Я же говорю. — Даже не знаю, как я сейчас выгляжу, — продолжила Мэри. — Представляешь, три месяца себя в зеркало не видела. Ужас, наверное! — Вообще-то это называется напрашиваться на комплимент. Мэри довольно заулыбалась. — А я и напрашиваюсь. Кремнев кашлянул. — Ну, для девушки, которая три месяца провела в яме, ты выглядишь очень даже ничего. Сверху послышались шаги, но на это раз это были шаги не Фарука. В яму заглянул один из боевиков. — Тебе зовет Эмир-хан. Мэри с тревогой посмотрела на Кремнева. Егор успокаивающе похлопал ее по руке. — Похоже, форель мне сегодня половить не удастся. Не забудь оставить мне кусочек. * * * Эмир-хан принял Кремнева в своей палатке. Он сидел, скрестив ноги по-турецки над шахматной доской. Рядом стоял неизменный чайник с чаем. Он жестом пригласил Кремнева за импровизированный стол. — Заходи, Абдулл-Хаммад. Присаживайся. — Спасибо. Кремнев сел на подушку. Эмир-хан прищурился. — Как самочувствие после вчерашнего? — Нормально. — Чаю? — Не откажусь. Эмир-хан разлил чай по чашкам. — Кстати, мне по-прежнему называть тебя Абдулл-Хаммад? Или ты предпочитаешь, чтобы я называл тебя твоим настоящим именем? В голове Кремнева понеслись мысли. «Неужели Эмир-хану стало известно, что я работаю на СВР? Откуда?» Кремнев вспомнил про мобильный, на котором был телефон Уколова. «Если его нашли, тогда понятно». Но этот мобильный он не стал брать с собой на последнюю встречу. На всякий пожарный он оставил его в гостинице. Конечно, люди Эмир-хана могли добраться и туда. Кремнев решил не открывать правду раньше времени. — Как вам будет удобней. Эмир-хан усмехнулся. — Хорошо-хорошо. Буду по-прежнему называть тебя Абдулл-Хаммад. Хотя мне прекрасно известно, что ты никакой не Абдулл-Хаммад. Но д тебя понимаю, иногда удобней выбрать новое имя. Кремнев решил пойти ва-банк. — Вы правы. Вы ведь тоже не Эмир-хан. — Возможно. Эмир-хан кивнул на шахматную доску. — Сыграем? Мне не терпится отыграться. Не привык проигрывать. Даже в шахматы. Кремнев посмотрел на доску. На этот раз его фигуры были черными. На этот раз Эмир-хан предоставил право первого хода себе. Учитывая, что Егор Кремнев был его пленником, это было вполне закономерно. — Итак, вы намерены выиграть? — Намерен. Началась все та же испанская партия. Только теперь обороняться вынужден был Кремнев. Эмир-хан прихлебывал чай и внимательно следил за его движениями. — Я наблюдал вчера за тем, как ты дрался с Саидом. Зачем ты ему поддавался? Кремнев уже давно понял, что обманывать Эмир-хана не имеет смысла. Похоже, он знал все. Но говорить правду Кремнев тоже не собирался. — А вы бы, Эмир-хан, что стали делать на моем месте? Вокруг пятьдесят головорезов с автоматами и ножами, которые только и ждут повода покрошить меня на мелкие кусочки. Эмир-хан усмехнулся. — Какое у вас звание в СВР? Капитан? Майор? Кремнев удивленно посмотрел на Эмир-хана. — А почему сразу СВР? — В свое время приходилось сталкиваться с людьми из этой структуры. Почерк уж больно знакомый. — Если не возражаете, я об этом умолчу. — Не возражаю. На шахматной доске фигуры Эмир-хана перешли в атаку. — Я лучше возьму вашего коня. Кремнев в ответ съел слона. — Пока что это простой размен. — Пока да. Эмир-хан откинулся на подушку. — Мне известно, зачем вы здесь. Кремнев усмехнулся. — И мне известно. Вы и ваши люди захватили меня и привезли сюда силой. Или вы думаете, я бы сам добровольно к вам пришел? Эмир-хан кивнул. — Думаю, что пришли бы. Вам поручили убрать меня. Разве это не так? «Ва-банк так ва-банк», — подумал Кремнев. — Возможно. Теперь убьете меня. Эмир-хан засмеялся. — Если бы я хотел, убить вас, то давно бы убил. Притом таким способом, который вы себе и представить не можете. — Догадываюсь. Я наслышан о ваших способах. Изучали древнекитайский трактат «Искусство палача»? — Конечно, изучал, — подтвердил Эмир-хан. — И его, и многие другие. Хотя у моих людей своих способов предостаточно. Тоже, знаете ли, древняя традиция пыточного искусства. Кремнев выдвинул ладью. — Вам шах. Эмир-хан посмотрел на доску, по губам проскользнула улыбка. — Торопливость самая слабая ваша сторона. Поэтому только что вы прозевали ладью. Черная ладья исчезла с поля. Результат партии стал очевиден. — Сдавайтесь? — предложил Эмир-хан. — Или предпочитайте дождаться мата? Кремнев развел руками. — Ничего не могу с собой поделать. Дурацкая привычка. С раннего детства. Всегда привык доигрывать до конца. Он повел вперед пешки по левому флангу. — Тогда доиграем до конца, — согласился Эмир-хан. — Я вот с детства тоже очень люблю ставить мат. — Выигрывать не запретишь. — Знаете, Абдулл-Хаммад, несмотря на торопливость, мне нравятся многие другие ваши качества. Вы смелы, отважны, целеустремленны. Умны, разбираетесь в основах стратегии и аналитики. В конце концов, вы в отличной физической форме. Кремнев усмехнулся. — К чему вы клоните? Эмир-хан удивленно посмотрел на него. — А разве это не очевидно? Я предлагаю вам забыть ваших старых хозяев и начать работать на меня. — У меня нет хозяев. — Называйте их как хотите. Хозяева, начальники, кто угодно. Мне нужны такие люди, как вы. Решительные, умные и со связями. — Я думал их и так предостаточно в вашем отряде. Эмир-хан засмеялся. — Вчерашний ваш бой наглядно показал, кто на что способен. Я же не случайно натравил на тебя именно Саида. После смерти Шайтана я остался без помощника. Сейчас я подыскиваю новую кандидатуру. Саид один из самых вероятных претендентов. После вашего вчерашнего боя я подумал, что пока рано принимать окончательное решение, — Эмир-хан сделал паузу. — В самое ближайшее время я собираюсь осуществить одну серьезную операцию и очень хотел бы использовать твои способности и связи для этого дела. Кстати, тебе шах. Кремнев посмотрел на доску. Белый конь угрожал его королю. Кремнев отступил влево. — А что за операция? Взгляд Эмир-хана сделался зловещим. — Самая серьезная из всех, которые только проводились в мире. — Серьезней, чем башни-близнецы? — Серьезней. Как тебе известно, у меня есть возможность стереть с лица земли целый город. И я собираюсь эту возможность использовать. Шахматная партия близилась к своему завершению. Белые фигуры неуклонно загоняли черного короля в правый угол. — И какой город вы решили осчастливить? — Москву. Эмир-хан откинулся на подушку и внимательно смотрел на Кремнева. Информация ударила по голове, как обухом. Но демонстрировать реакцию Кремневу не стоило. «Глубокий вдох, — скомандовал он себе, — выдох через нос. Отставить панику, небрежно улыбнуться». — Вы это на полном серьезе? — Да. Взгляд Эмир-хана не оставлял сомнений в том, что он действительно собирался взорвать Москву. — А можно задать вопрос — зачем? Зачем вам это нужно? Насколько я понял, вы не являетесь борцом за исламскую идею? Эмир-хан холодно посмотрел на него. — А разве это непонятно? Москва — огромный город. Известный. Столица крупнейшего государства в мире. Я возьму этот город в заложники и потребую за него выкуп. Любой выкуп. Территории, ископаемые, новое правительство. Все, что захочу. — А если вам откажутся платить? Например, не поверят, что у вас хватит сил и возможностей это сделать? Или просто откажутся вести переговоры с террористом? — А если мне откажутся платить, я уничтожу его. Согласитесь, для меня это будет отличная «рекламная акция»! Эмир-Хан засмеялся, посмотрел на доску и запер черного короля белым конем. — Кстати, тебе мат. — Поздравляю, на этот раз вы победили. И победили очень уверенно. Откровенно говоря, я не думал, что вы окажетесь настолько сильным игроком. Эмир-хан довольно ухмыльнулся. — А мне всегда нравилось удивлять людей. Кремнев потрогал ссадину на брови. — Хорошо, допустим, я соглашусь с вами работать. Допустим, моей карьере тоже не повредит такая рекламная акция. Но я не собираюсь работать из чистой любви к искусству. Отсюда вопрос, Эмир-хан, что я буду иметь в обмен на свое согласие? — Останетесь живы. — Этого мало. К тому же, как мне помнится, вы уже один раз мне обещали, что я останусь жив. И говорили, что всегда держите свое слово. Эмир-хан прищурился. — И где противоречие? Вы живы. Я сдержал свое слово. Но время-то идет. А такие обещания имеют срок годности. Кремнев отрицательно покачал головой. — Если я вам нужен, значит, я вам нужен. А если я вам нужен, значит, вы должны предложить что-то более существенное. — Жадность не самая лучшая черта. — В некоторых случаях поторговаться стоит. — Да все что угодно. Будешь хорошо работать, будешь иметь все, что захочешь. К тому же я гарантирую безопасность женщины. Насколько я мог заметить, вы подружились. Кремнев сглотнул, и это не укрылось от глаз Эмир-хана. — Кстати, давно хотел спросить вас, Эмир-хан, а зачем она нужна вам? Вы отказались потребовать за нее выкуп, держите три месяца? Я бы еще понял, если бы вам нужна была наложница, а так? Эмир-хан посмотрел в угол своей палатки, где на импровизированной полке выстроились в ряд книги. Кремнев посмотрел на корешки. Арриан «Поход Александра», Гай Юлий Цезарь «Записки о Галльской войне», двухтомник Плутарха. — Видите, все очень просто. Мне нужен личный биограф. Она приехала, чтобы написать книгу. Она напишет ее обо мне. — Да, я вижу у вас действительно серьезные планы. Хорошо, я приму ваше предложение, но у меня тоже есть одно условие. Эмир-хан удивленно поднял бровь. — После всего, что вы услышали, вы ставите мне условие? — Получается, так, — подтвердил Егор. — Но я услышал не все. Вы же прекрасно понимаете, что, согласившись работать на вас, я сожгу за собой все мосты. Но я привык знать о людях, с которыми работаю. Я хочу знать, кто вы такой, Эмир-хан. Эмир-хан откинулся на подушку. — Что же, это вполне справедливо. Если хотите знать, я расскажу. Но предупреждаю, история будет долгой. — Я не тороплюсь. * * * В палатку принесли новый чайник. Кремнев наполнил обе чашки и выжидающе посмотрел на Эмир-хана. Тот, казалось, пребывает в каком-то ином месте. Или это были нахлынувшие воспоминания. Эмир-хан начал свой рассказ. — В каждой силовой структуре есть несколько типов агентов. Есть рядовые агенты, есть хорошие, есть отличные. Но есть те, кто становятся легендами еще при жизни. Их имена обрастают мифами, на их операциях учатся следующие поколения. В СВР тоже был такой агент. Его кодовое имя было Шункар, в переводе с тюркского Беркут. Вам случайно не знакомо это имя? Конечно, Кремнев прекрасно знал о существовании Беркута. Эмир-хан не солгал. Беркут действительно был человеком-легендой. Более того, когда Кремнев только начинал работать в СВР, именно Беркут был для него образцом для подражания. Практически кумиром. Впрочем, как и для всех остальных агентов. Егор мечтал лично познакомиться с ним, а о том, чтобы поработать, он не мог даже и мечтать. Беркут был глубоко законспирированным агентом и всегда работал в одиночку. Исключений не было. День, когда пришло известие о его гибели, стал черным днем для СВР. — Но ведь Беркут погиб? — сказал Кремнев. — Это было полтора года назад. Эмир-хан усмехнулся. — Ну, вот. А вы говорили, что не работаете на СВР. Вам, Кремнев, надо еще очень многому учиться. И работая со мной, ты этому научитесь. — Откуда вам известно мое имя? В СВР появился новый стукач? — Я же говорю, вам еще многому надо учиться. Видите, вы меня даже не помните. А ведь мы встречались один раз. Я вот вас, например, сразу узнал. Хотя с тех пор прошло много лет. — Мы встречались? Эмир-хан смотрел на него улыбкой. — Пускай это будет маленький тест. На профпригодность. У вас одна минута. Кремнев закрыл глаза и расслабился. Перед глазами побежала длинная вереница лиц, образов, силуэтов. Кремнев вспоминал движения рук, способы держать чашку, покашливания. Ему на ум приходили различные обороты речи, манеры поджимать губы, выражения глаз, усмешки. Кремнев открыл глаза и посмотрел на Эмир-хана. — Лекция. Мы встречались с вами на лекции. — Ты вспомнил. Эмир-хан взглянул на часы. — Тридцать шесть секунд. Неплохо. Но если учесть, что ты начал думать только после подсказки, то весьма средне. Это было практическое занятие по умению вживаться в образ. Шесть лет назад. Занятие проводил неизвестный старичок, который работал еще чуть ли в НКВД. Из молодых агентов его никто особо всерьез не воспринимал, и Кремнев исключением не был. Закончив занятие, старичок обвел взглядом всю группу. — Вам надо еще многому учиться. Именно в тот момент в его глазах промелькнула еле заметная усмешка, которую сейчас Егор Кремнев с такой отчетливостью заново увидел перед глазами. — Так вы и были Шункар? Это поразительно. Вы же были ниже почти на две головы. Но как тогда… — Я уже говорил, Кремнев, что торопливость одна из твоих самых слабых сторон. Всему свое время. Кремнев все еще не мог прийти в себя от потрясения, а Эмир-хан продолжил рассказывать. — Три года назад в СВР поступила оперативная информация о формировании новой ваххабитской группировки с целью дальнейшего проникновения на территорию России. Эту группировку должен был возглавить некто Карим — один из опытнейших полевых командиров, душман, связанный с Аль-Каидой. Перед агентом Шункаром была поставлена задача любой ценой проникнуть в группировку и устранить ее лидера — Карима. Для этого Шункар был направлен в один из террористических тренировочных лагерей на территории Афганистана. Там он должен был пройти курс и добиться своего включения в состав группировки. Как ты можешь, Кремнев, догадаться, сделать это Шункару удалось без особого труда. Более того, через какое-то время Карим сделает его своей правой рукой. Впрочем, об этом позже. Спустя полгода группировка в полном составе переправилась в Россию. Карим ставил перед собой поистине грандиозную задачу. Он собирался свергнуть чеченское правительство и развязать новую чеченскую войну. Следом должна была подняться Ингушетия, дальше должна была начаться война с Грузией. Именно в этот момент Карим планировал одним за другим уничтожить руководителей всех северокавказских республик, и тогда разгоревшийся пожар было бы уже не остановить. Главная задача Шункара состояла в том, чтобы устранить Карима до того, как он перейдет к серьезным действиям. Первое, что надо было сделать Шункару, это стать как можно более близким человеком к Кариму. А для этого вначале надо было устранить по-настоящему близких к нему людей. Шункар начал действовать по двум направлениям. Он устранял этих людей либо с помощью дезинформации, либо лично во время их боевых операций. Буквально за пару месяцев Карим потерял семерых, лично преданных ему людей. — Эмир-хан усмехнулся. — Притом двоих из них, он убил сам, решив, что они работают на СВР. Чем меньше ярких личностей оставалось в отряде, тем ближе к Кариму начинал становиться Шункар. Именно ему Карим поручил подготовку и осуществление террористического акта во Владикавказе, когда одновременно были взорваны сразу четыре отделения милиции. Шункар блестяще справился с возложенной на него задачей. Эмир-хан глотнул чай и довольно улыбнулся. — А вас тогда не смущало, что вы взрываете своих же граждан? Ведь, насколько я понимаю, тогда вы еще были агентом СВР. Эмир-хан хмыкнул. — Разумеется, тогда еще я был агентом СВР. Поэтому меня это и не смущало. Я уже говорил тебе о необходимости расставлять приоритеты. Перед Шункаром была поставлена конкретная задача — уничтожить опаснейшего террориста и его группировку. Если бы этого не произошло, погибли бы десятки тысяч людей. Кремнев решил не возражать. — И что было дальше? — Вдохновленный успехом операции, Карим сделал Шункара своим заместителем. Первая цель была достигнута. Именно с этого момента начался закат Карима. Карим был по-настоящему яркой личностью. Он обладал всеми качествами, необходимыми лидеру. Он был умен, дьявольски хитер, жесток. Но у него был один большой минус, который в результате и привел к его гибели. Он не был политиком. Он искренне верил в идеи. Именно поэтому он не сумел разглядеть в Шункаре притаившегося рядом врага. Ведь по своей жестокости по отношению к неверным рядом с Шункаром не стоял ни один, самый отъявленный ваххабит. Выполнение задания близилось к завершению. Карим доживал свои последние месяцы. Но чем дольше Шункар находился в отряде, тем меньше ему хотелось бросать начатое и возвращаться к жизни специального агента. Он увидел открывающиеся перед собой громадные перспективы и понял, что не желает больше иметь над собой начальников. К этому времени Карим уже настолько стал доверять Щункару, что поручил ему вербовку новых людей. Но Шункар не был так привередлив и начал набирать в группу исключительно наемников, готовых ради денег продать родную мать. Поглощенный мыслями о приближающейся Великой Кавказской войне, Карим этого не замечал. Карим разработал план массовых терактов в Грозном и в ближайшие дни собирался приступить к его осуществлению. Шункар понял, что момент настал. Он передал информацию о готовящихся терактах в СВР, а сам начал готовиться к перевороту. Эта была последняя информация, переданная агентом Шункаром. В Грозный были отправлены только люди, преданные Кариму. В ту же ночь, когда их одного за другим уничтожали в Грозном, в лагере вспыхнул бунт. Карим и оставшиеся верные ему люди были перебиты. Все было оформлено так, что прибывшие российские части вступили в битву уже с мертвецами. Полное истребление отряда Карима сделалось заслугой российских спецслужб. Среди найденных тел было обнаружено и тело специального агента СВР Шункара. — Тело практически полностью обгорело, — припомнил Кремнев. — Шункара опознали по двум отсутствующим пальцам на левой ноге. Эмир-хан одобрительно кивнул. — У вас хорошая память. Всего-навсего по двум отсутствующим пальцам на левой ноге. Видите, Кремнев, как просто сделаться невидимкой. С вами произойдет то же самое. Для всех вы останетесь героем. Но с этого момента начнете жить исключительно для себя. Да, официально в ту ночь специальный агент Шункар умер. И в ту же ночь на свет появился я, Эмир-хан. Он позвал охранника. — Принеси нам еще чайник. — А разве история не закончена? Эмир-хан усмехнулся. — Я рассказал тебе историю агента Шункара. Дальше начнется моя собственная история. Кремнев почесал бровь. — Неужели для вас это настолько разные люди? Ведь все это вы? — Ошибаешься. Шункар был исполнителем. Пускай превосходным, пускай самым лучшим, но исполнителем. Он делал то, что ему говорили делать, он был частью чужой истории. Эмир-хан сам творит историю. В этот момент Кремнев отчетливо понял, что перед ним сидит абсолютно сумасшедший человек. Может быть, он был гениальным, но абсолютно сумасшедшим. Кремнев окончательно убедился в том, что такой человек с легкостью сможет взорвать не только Москву, но и весь мир, если ему так захочется. Но в отличие от тысяч других бездарных психов, мечтающих о мировом господстве, Эмир-хан обладал способностями, чтобы это сделать. И у него были «СК-8». Охранник молча принес чайник, наполнил обе чашки и так же молча удалился. Кремнев достал из кармана пачку сигарет. — Покуришь после. — Вы не курите? — Никогда не понимал этой привычки. — Ладно, подожду. Кремнев засунул пачку обратно в карман. «Ну, слава богу, — подумал он про себя. — Оказывается, не только хорошие люди не курят, но и плохие тоже. Значит, можно не бросать». Эмир-хан продолжил. — Со своим отрядом из сорока человек я ушел глубоко в горы на секретную базу Карима. Отсюда я начал свою личную войну. Войну за себя. Первым делом надо было подчинить себе остальных полевых командиров. Так бы поступил Карим, окажись он на моем месте. Я решил действовать иначе. В отличие от Карима меня не интересовали исламские идеи и моих людей тоже. Меня интересовали исключительно деньги и власть. Я начал снабжать их оружием. Мои люди доставали оружие, полевые командиры его покупали. Первые две сделки прошли удачно, но во время третьей моих людей попытались перебить. Это была непростительная ошибка. После вывешенных на всеобщее обозрение трупов со снятой кожей желающих обмануть меня больше не находилось. — Я слышал про эту историю, — кивнул Кремнев. — Именно тогда я заподозрил, что вы не мусульманин. Кстати, зачем вам потом понадобилось тайком снимать трупы? — Чем больше непонятного, тем сильнее страх. Люди боятся того, чего они не понимают. К тому же это так удачно сочеталось с мусульманскими обычаями. В любом случае мой расчет оправдался. По Кавказу поползли слухи о зловещем Эмир-хане, засевшем глубоко в горах и наводящем ужас на всю округу. Но была еще одна проблема, которую предстояло решить. В моем отряде было слишком много людей, знавших меня по отряду Карима. И я не хотел, чтобы эта информация вышла за пределы моего отряда. Я стремился к тому, чтобы имя Эмир-хана было окутано тайной. Никто не должен был знать, кто это такой. Поэтому постепенно я стал избавляться от этих людей, параллельно вербуя новых. На развязывание Великой Кавказской войны группе Карима была выделена впечатляющая сумма, поэтому недостатка в средствах у меня не было. Через некоторое время в моем отряде практически не осталось людей, знавших Карима. Последним таким человеком был Шайтан. В свое время я спас ему жизнь, и с тех пор он был лично мне предан. Терять его мне было жалко, хотя рано или поздно я бы избавился и от него. Но тут появился ты и оказал мне свою вторую услугу. — Я не ослышался, — переспросил Кремнев. — Вторую? А когда я успел оказать первую? — Когда дал мне повод избавиться от Мустафы. Теперь его бизнес принадлежит мне. — Ну что же, — сказал Кремнев. — Отчего бы не помочь хорошему человеку? Эмир-хан улыбнулся. — Мне нравится, что в такой ситуации ты не теряешь чувство юмора. Это одно из самых похвальных твоих качеств. — А что мне еще остается в данной ситуации? — Тоже верно. — Как вы узнали о перевозке секретного груза? О нем ведь знали только единицы. Эмир-хан засмеялся. — За долгие годы работы специальным агентом я твердо усвоил одну вещь. Не существует такой тайны, о которой знали бы только единицы. Обязательно найдется еще несколько людей, которые могут не знать всех подробностей, но при этом будут знать главное. Я стараюсь находить именно таких людей. — Хотите сказать, что не сохранили связи с СВР? — усмехнулся Кремнев. — Что там нет человека, который работает на Эмир-хана? — Мне понятен твой интерес. Всегда интересно узнать, кто из твоего начальства гнилая продажная сволочь. Ну, допустим, я скажу, что это твой непосредственный начальник Николай Георгиевич Уколов. Ты мне поверишь? — Нет. — Почему? Кремнев вспомнил их встречу с Уколовым, когда Егор только вернулся из тайги. Уколов тогда поставил запись разговора Кирилла Байкова, и Кремнев впервые услышал об Эмир-хане. Он вспомнил глаза полковника, покрасневшие от бессонных ночей, проведенных в стенах кабинета. — Не знаю почему. Просто это не он. Эмир-хан развел руками. — Видишь, поэтому дальнейшее выяснение этого вопроса попросту бессмысленно. Некоторыми вещами я предпочитаю не делиться. Может, есть еще какие-нибудь вопросы? Кремнев пожал плечами. — Да нет, — он задумался. — Разве что хочу проверить одну свою догадку. Когда ваши люди убивали агента Байкова, чью голову вы так великодушно отправили в качестве новогоднего подарка в офис СВР, вы наверняка знали, что он сделал запись разговора. Каждый из нас так бы поступил. Для чего вам было нужно, чтобы об Эмир-хане узнали в СВР? — Захотелось поиграть в шахматы со своими бывшими коллегами. К тому же я наделся, что рано или поздно, сюда доберется кто-нибудь вроде меня. Самый лучший. И я сумею переманить его на свою сторону. Самым лучшим оказался ты, Кремнев. * * * Идя по лагерю, Кремнев пытался привести в порядок собственные мысли и впечатления и хоть как-то их систематизировать. Эмир-хан оказался агентом Шункаром, кумиром его молодости. «Сбылась мечта идиота, — думал Кремнев. — Ты мечтал поработать с Шункаром, вот тебе и представился такой случай. Работай». Но если серьезно, то из этого следовало только одно — отныне надо было быть в десять, нет, в тысячу раз аккуратней. О Беркуте не зря ходили легенды. Больше недели уже прошло с момента их первой встречи, а Кремневу даже на ум не пришло, с кем он имеет дело. И не пришло бы, если бы об этом не рассказал сам Шункар. Анализируя все сказанное Эмир-ханом, Кремнев пытался вычислить алгоритм, с помощью которого можно было бы предугадать его следующий ход и попробовать переломить ход игры. Кремнев уяснил следующее. Эмир-хан не совершал ни одного поступка и не говорил ни одного слова просто так. Одно вело за собой другое, другое третье и так до тех пор, пока он не ставил тебе мат. Но при всем том и у него были слабые стороны, которые он в себе не замечал. И главной его слабой стороной было тщеславие. Эмир-хан не просто считал себя умнее всех, он хотел, чтобы об этом все знали. Собственная биография, посылка в СВР, само имя «Эмир-хан» — все это были звенья одной цепи. Он не смог удержаться от детального рассказа, как ловко он сумел возглавить отряд Карима. Кремнев вспомнил слова Эмир-хана: «Работая со мной, ты этому научишься». Что же, пора было начинать учиться. Кремнев подумал, что точно такую же тактику можно применить и против самого Эмир-хана. Тем более что в отличие от идейного отряда Карима отряд Эмир-хана полностью состоял из наемников. А последнего лично преданного ему человека Шайтана, как было справедливо замечено, убрал сам Кремнев. Кремнев вспомнил их самую первую встречу и самую первую партию. Говоря о том, что ему больше всего нравится в шахматах, Эмир-хан сказал, что это всего лишь игра. Но некоторые люди настолько увлекаются ею, что забывают о реальном мире и перестают замечать, что происходит вокруг. Одерживая победу на шахматной доске, они начинают представлять себя чуть ли не Александром Македонским. Кремнев вспомнил книги, которые он видел в палатке Эмир-хана. «А не о себе ли ты подсознательно говорил? — подумал Кремнев. — Ведь это так на тебя похоже». Кремнев внезапно остановился. Он понял, что начал учиться у Шуркана сразу после той партии. И в сегодняшней игре выиграл не Эмир-хан. Это он, Егор Кремнев, позволил ему выиграть. Точно так же, как вчера он позволил Саиду считать, что они дерутся на равных. Кремнев понял, что, несмотря на полуарестантское положение, преимущество все равно у него. Это пока была даже не лишняя пешка. Но Кремнев чувствовал, что противник сделал тот неправильный ход, который через какое-то время приведет к взятию этой пешки. Часть третья ЭНДШПИЛЬ Глава двенадцатая По дороге в сторону высокогорного аула, вотчины брата Мустафы Хасана, на полном ходу двигалась бежевая «шестерка». В ней находился полевой командир Джамал и три его личных охранника. Несколько дней назад Хасан связался с несколькими командирами и пригласил их на встречу. Хотя этого и не было сказано, все прекрасно знали, о чем пойдет речь. Знал это и Джамал. Пару недель назад Эмир-хан убил Мустафу. Убил в его собственном доме, в Турции. Хасан жаждал мести. Одному ему было не справиться, и он решил воспользоваться недовольством, которое уже давно вызывали действия Эмир-хана у других полевых командиров. Впереди показался милицейский пост. На обочину дороги вышел одетый в бронежилет милиционер и затормозил машину. — Кто такие? — Свои. — Много своих? — Достаточно. Джамал протянул милиционеру пачку долларов, тот махнул рукой, и машина двинулась дальше. Идея выступить против Эмир-хана объединенным фронтом давно витала в воздухе. Но поддержать ее открыто, пока никто не решался. Все были бы рады исчезновению Эмир-хана с арены, но вот чтобы воевать с ним? Это было чересчур рискованно. И к тому же практически невозможно. Эмир-хан со своими людьми окопался глубоко в горах. Проникнуть на его территорию было равносильно самоубийству. Хотя с другой стороны, нет ничего не возможного. После гибели Шайтана и его людей всем стало ясно, что Эмир-хан тоже уязвим. Никто, кстати, так и не узнал, чьих это рук дело. Хотя после смерти Мустафы многие стали подозревать, что за ликвидацией группы Шайтана стоит именно Хасан. За что, собственно, в результате и поплатился сам Мустафа. Сам Джамал пока не склонялся ни к какому мнению. Осторожный по натуре, он всегда предпочитал вначале прояснить для себя обстановку, посмотреть расстановку сил, а уж только потом действовать. Хасан был совсем другим человеком. Из тех, про которых говорят, что им не сидится на месте. А теперь к этому добавилась еще и кровная месть. Машина въехала в аул и, пропетляв метров сорок, остановилась возле небольшого каменного дома. На дороге уже стояло четыре машины. Это означало, что все приглашенные командиры уже собрались. Он, как обычно, приехал последним. Джамал с охранниками вышли из машины и прошли в ворота. Там, в небольшом четырехугольном дворике, уже стояло пятнадцать вооруженных человек. Это были охранники остальных командиров и самого Джамала. Сделав знак своим охранникам присоединиться к остальным, Джамал вошел в дом. Во главе стола сидел сам хозяин — Хасан. Кроме него присутствовали Теймур, Шамиль и Ваха. Хасан поднялся со стула, чтобы поприветствовать гостя. — Здравствуй, Джамал. Спасибо, что пришел. Джамал обнялся с Хасаном, потом со всеми остальными. Первым слово взял Ваха. — Хасан, я хочу сказать сразу. Я пришел сюда, потому что уважаю тебя как воина. Я знаю, о чем ты хочешь сказать. Я скорблю, что погиб Мустафа. Но я не буду в этом участвовать. Я понимаю тебя и уважаю твое решение отомстить, но Мустафа был твоим братом. Если бы Эмир-хан убил моего брата, я поступил так же, как ты. Поэтому я ухожу сразу, не хочу знать, о чем вы договоритесь. Чтобы никто потом не сказал — Ваха предал. — Я понял тебя, — кивнул Хасан. Спасибо, что говорил честно. Я тоже всегда уважал тебя, и мой брат тоже. Ваха вышел из дома, и вскоре с улицы раздался шум отъезжающей машины. Джамал сидел с краю и наблюдал за реакцией остальных двух. Они ничем не проявляли своих чувств, хотя Джамал знал, отъезд Вахи поворачивал дело не в пользу Хасана. Хасан тоже это понимал. — Я понимаю, почему Ваха уехал, и клянусь, не обижусь, если кто-то поступит так же, как он. — Что ты предлагаешь? — спросил Теймур. — Говори, а мы подумаем. — У меня тридцать людей. У каждого из вас примерно столько же. У Эмир-хана не больше пятидесяти, может шестьдесят. Если мы объединимся, нас будет в два раза больше. — А что нам это дает, Хасан? — спросил Шамиль. — Мы же не на поле с ним воевать будем. Эмир-хан сидит глубоко в горах. Даже если бы у него было десять человек, его бы оттуда никто не достал. Теймур согласно закивал головой. — Шамиль правду говорит. Эмир-хана с гор достать нельзя. Если он сам не захочет спуститься, он не спустится. — Значит, надо сделать так, чтобы захотел. Теймур засмеялся. — Хасан, это очень просто говорить, а как это сделать? — Вы отдадите ему меня. Остальные командиры недоуменно переглянулись. — То есть как отдадим? — Свяжитесь с ним и скажите, что я пытался настраивать всех против него. Это так и есть, поэтому он поверит. Потом вы скажите, что не хотели портить с ним отношения, поэтому в знак уважения поймали меня и привезли ему. Пусть он делает со мной, что хочет. Он не станет отказываться и пошлет своих людей. Он может подумать, что это засада и пошлет много своих людей. Мы их всех встретим и убьем. Даже если мы не убьем самого Эмир-хана, мы убьем много его людей. И кто-нибудь из них нам расскажет, где найти его. Мы найдем, и я убью его. Все, что принадлежит Эмир-хану, мы поделим на четверых. За столом воцарилось молчание. Все обдумывали план. Джамал украдкой наблюдал за всеми остальными и видел, что план Хасана их впечатлил. Кроме того, перспектива урвать четверть от принадлежащего Эмир-хану была очень соблазнительна. Джамал решил высказаться. — Хасан, а что мы станем делать, если Эмир-хан откажется? Если он скажет — мне не нужен Хасан. Забирайте его и сами убейте? Взгляды остальных двух командиров обратились к Хасану. — Тогда вы скажите ему, что убили меня. И он захочет взять то, что принадлежало мне. И пошлет своих людей. Тогда мы их встретим и убьем. — А если он не захочет взять то, что принадлежало тебе? Если он нам скажет, вы убили Хасана, вы и берите себе то, что ему принадлежало. Хасан усмехнулся. — Чтобы Эмир-хан не захотел чего-то взять? Ха, да скорее у меня крылья вырастут, как у птицы, чем такое может произойти. Все засмеялись. — Ну и что вы думаете? Шамиль кашлянул. — Я помню, что случилось с Абдулл-Каримом. — Мы все помним, что случилось с Абдулл-Каримом, — повысил голос Хасан. — Но это случилось по вине самого Абдулл-Карима. Он был нечестный человек и за это поплатился. Все закивали, соглашаясь со сказанным. — Это хороший план, — сказал Теймур. — Я буду рад опять воевать вместе с тобой, Хасан. — Спасибо, Теймур. — Я тоже стану воевать с Эмир-ханом, — кивнул головой Шамиль. — Спасибо, Шамиль. Джамал задумчиво обвел взглядом всех остальных. — Эмир-хан всем нам мешает. Если этот пес умрет, будет только лучше. Я согласен. — Спасибо, Джамал. Хасан по очереди обнялся со всеми. — Тогда давайте обсудим детали. Спустя три часа детальный план был разработан. На прощание все еще раз тепло обнялись, расселись по машинам и двинулись в обратный путь. Когда бежевая «шестерка» отъехала от аула на несколько километров, Джамал достал из кармана мобильный телефон и набрал номер. — Приветствую, Эмир-хан. Это Джамал. Хасан приготовил тебе хитрую ловушку. Позже расскажу, какую, сейчас неудобно, я в машине. Захотелось оказать тебе услугу. Ты же знаешь, я всегда уважал тебя. Джамал убрал телефон в карман и откинулся на спинку сиденья. В отличие от остальных командиров, определившихся с выбором всего три часа назад, Джамал свой выбор сделал уже давно. * * * После разговора с Эмир-ханом Кремнев стал командиром одного из Двух основных отрядов. В отряде его называли Абдулл-Хаммадом, и лишь Эмир-хан, когда они были наедине, иногда называл его настоящим именем. Ему выделили отдельную палатку, и как ему не хотелось оставлять Мэри одну в яме, это пришлось сделать. — Я тебя понимаю, Кремнев, — сказал ему Эмир-хан. — Но, кто станет слушаться командира, который живет в яме для пленников? Мэри, узнав эту новость, чуть не расплакалась. — Не надо, — успокоил ее Кремнев. — Все идет, как надо. Пока я работаю на Эмир-хана, тебе ничего не угрожает. — А почему я не могу жить с тобой в одной палатке? — Потому что тогда ты постоянно будешь на виду у полусотни бандитов, которые очень редко видят женщин. И даже сам Эмир-хан не сможет тебя защитить. Поверь, в яме безопаснее. Несмотря на командирские полномочия, Кремнев по-прежнему оставался наполовину пленником. Несколько раз со своей группой он делал вылазки с территории лагеря, но прекрасно понимал, что в спину ему постоянно смотрит чье-нибудь дуло. Решись Кремнев что-нибудь предпринять, это дуло бы выстрелило. Поэтому он до сих пор не нашел возможности связаться с Уколовым, хотя сделать это надо было обязательно и любой ценой. Кремнев помнил, что, говоря о взрыве Москвы, Эмир-хан употребил выражение «в ближайшее время». Однажды утром Кремнева вызвали к Эмир-хану. Придя в палатку, Егор помимо самого Эмир-хана обнаружил в ней Саида. Эмир-хан был настроен мрачно. — Предстоит большое дело, — начал он. — Многие наши люди могут погибнуть. Я хочу, чтобы мы все вместе придумали, как сделать так, чтобы их погибло как можно меньше. — Русские решили нас зачищать? — Нет, это не армия. Поднял голову грязный пес Хасан, которому надоело жрать с моей руки. Он посмотрел на Кремнева. — Хасан — это брат Мустафы, которого ты знаешь. — Он же всегда вел себя тихо? — удивился Саид. Из этого вопроса Кремнев понял, что Саид не в курсе того, что Мустафа уже давно не живет на этом свете. «Это надо будет запомнить, — подумал он про себя. — Это может оказаться полезным». — Он больше не хочет вести себя тихо, — Эмир-хан повысил голос. — Он объединился с тремя другими командирами. И теперь общими силами они расставили нам ловушку. Но одним из этих командиров оказался мой друг Джамал. Он и рассказал мне, в чем состоит их план. Эмир-хан достал карту местности и расстелил на походном столике. Все трое склонились над картой. — Их будет около ста десяти человек. — Сто десять? — поразился Саид. — Это очень много. — Тридцать из них будут люди Джамала. В нужный момент они нам помогут. Основные их люди залягут здесь и здесь. Каждый из командиров не доверяет друг другу до конца и предпочитает находиться со своим отрядом. — В таком случае нам надо опередить их, — предложил Саид. — Мы придем туда раньше и перебьем их, когда они придут. Эмир-хан посмотрел на Кремнева. — А ты что предлагаешь, Абдулл-Хаммад? — Саид прав. Нам действительно надо предупредить их, но этого недостаточно. Саид бросил на Кремнева злобный взгляд. — Почему этого недостаточно? — Ты сам сказал, что их слишком много. Допустим, треть мы положим. Хотя и это будет сделать сложно. Но остальные сумеют уйти. — Так что ты предлагаешь? — переспросил Эмир-хан. Кремнев ткнул пальцем в карту. — Часть наших людей должна залечь здесь. Когда начнется бой, они ударят сзади. Таким образом, мы сумеем перебить всех. Эмир-хан кивнул головой. — Согласен. Теперь что касается людей Джамала. После боя нам нужны будут новые люди. Поэтому надо будет убить Джамала и тех его людей, которые не согласятся войти в наш отряд. Я думаю после того, как Джамал умрет, таких не останется. Он посмотрел на Кремнева. — Кроме этого, у тебя будет особое задание, Абдулл- Хаммад. Ты должен будешь доставить мне сюда живого Хасана. Мне хотелось бы, чтобы этот пес сдох у меня на глазах. * * * Передать Хасана должны были в том же безлюдном поселке, где в свое время Кремнев имел свою памятную встречу с Шайтаном. Для боя Эмир-хан выделил два отряда по сорок человек. Перед тем как отправляться, он вызвал к себе в палатку Кремнева. — Надеюсь, ты понимаешь, что мои люди сделают с женщиной, если ты не вернешься? — Я вернусь, — пообещал Кремнев. — Но предупреждаю, если с ней что-нибудь случится, я тебя убью. — Не случится. Даю тебе слово. Накануне Кремнев поговорил с Мэри и сказал, что они выезжают на пустяковое задание. Надо доставить провиант в лагерь. Мэри посмотрела на него укоризненно. — Ты что, думаешь, я совсем дура? — Разумеется, я так не думаю. — Тогда почему ты не можешь сказать мне правду. Я что, не вижу, что происходит. Последние два дня весь лагерь гудит, как растревоженный муравейник. К тому же Фарук мне сказал… — она осеклась. — Что тебе сказал Фарук? — Он сказал, что вы готовитесь к какому-то сражению и что многих могут убить. — Фарук слегка преувеличил. — Ничего он не преувеличил. Значит, тебя тоже могут убить? А что тогда будет со мной? Кремнев нахмурился. — Тогда ты напишешь книгу про Эмир-хана. Он ведь за этим тебя и держит. — Не буду я писать о нем никакую книгу! Кремнев серьезно посмотрел на нее. — Если надо будет написать, напишешь. Это твой шанс остаться в живых. Насколько я его понял, если твоя книга ему понравится, он тебя отпустит. Мэри ударила Кремнева кулаком по плечу. — Не говори так. Я даже Думать не хочу, что тебя могут убить. — Я тоже об этом не хочу думать. Но надо быть готовым ко всему. Она обвила его шею руками. — Ты должен обязательно вернуться. По прибытию в поселок они с Саидом выделили десять человек и отправили их вперед. Эти бойцы должны были отрезать людям Хасана путь к отступлению. Остальные бойцы рассредоточились на приличном расстоянии за домами, которые располагались на дороге, где должна была произойти встреча. Четырех людей Кремнев посадил в сами дома. Полевые командиры должны были приехать на четырех машинах. Хасана вызвался доставить сам Джамал. Их машина была второй по счету. Было решено, сразу как только машины остановятся, подорвать первую и последнюю гранатами. Таким образом, машина с Хасаном останется нетронутой. Джамал вместе с Хасаном и тремя охранниками должны были броситься в дома. Именно здесь Кремнев собирался взять Хасана. Но до тех пор, пока машины не приедут, всем надо было сидеть тихо, чтобы не попасться на глаза боевикам полевых командиров. Когда все было готово, Кремнев с Саидом вдвоем прошли по поселку, в последний раз проверяя, не осталось ли что упущено из виду. Все вроде было в порядке. Не сказав друг другу ни слова, оба разошлись по своим позициям. Еще во время их драки Кремнев на своей шкуре почувствовал, как Саид к нему относится. Но после того, как Эмир-хан сделал их равными по статусу, Саид возненавидел его еще больше. Эмир-хан прекрасно это видел и старался специально их стравливать. Как бы там ни было, Кремнев не мог не признать, что Эмир-хан ведет абсолютно правильную политику. В отряде не должно было быть единой силы, способной противостоять самому Эмир-хану. Гораздо выгоднее было иметь двух ненавидящих друг друга людей. Боевики полевых командиров начали стягиваться к месту встречи за несколько часов до встречи. Рассматривая их со своего наблюдательного пункта, расположенного в одном из домов, Кремнев не мог не признать, что Эмир-хан от природы обладал командирским талантом. Прибывающие боевики, несмотря на их численное превосходство, в подметки не годились боевикам Эмир-хана. В них не чувствовалось ни организованности, ни специальной подготовки. Если бы не автоматы, их можно было бы принять за цыганский табор. Машины появились в точно назначенное время. Их было четыре, как и обещано. В это же время с другой стороны в поселок въехали две машины, в которых сидели люди Эмир-хана. «Сейчас начнется, — подумал Кремнев. — Держись, Егор». Машины полевых командиров начали притормаживать и остановились. В этот момент из окна дома вылетела первая граната, спустя пару секунд вторая. Гранаты попали точно в цель, прогремели взрывы. После этого началась бойня. Стреляли со всех сторон. Спереди, сзади, справа и слева. Но сам Кремнев думал лишь о том, как выполнить данное ему Эмир-ханом поручение — взять живого Хасана. Как только прозвучали выстрелы, Хасан, Джамал и охранники бросились, как и предполагалось, в дом. Но не с той стороны, где их поджидал Кремнев, а с противоположной. Теперь для того, чтобы взять Хасана, Кремневу тоже надо было перебежать на противоположную сторону. Вместе с двумя боевиками он выскочил из дома и рванулся на ту сторону, стреляя короткими очередями. Неожиданно из дома, где залег Хасан, раздался ответный огонь. Один из бежавших боевиков рухнул на землю. Кремнев вместе со вторым бросились по обе стороны от дома. Кремнев понял, что что-то пошло не так. На встречу Хасана должны были привести в наручниках. Джамал сказал, что повезет его в машине со своими охранниками. Очевидно, перед самым отъездом Хасан решил подстраховаться и посадил в машину не боевиков Джамала, а своих. А значит, теперь в доме находилось трое вооруженных людей, в чьи планы не входило умереть сегодня. Но главная сложность для Кремнева теперь заключалась не только в этом. Он не знал Хасана в лицо, и поэтому не мог стрелять ни в одного из засевших в доме. Но с другой стороны, он мог стрелять по ногам. Кремнев дал знак второму боевику приготовиться. — Хасан нужен живым, — крикнул он. Боевик кивнул в знак согласия. Они ворвались в дом с двух сторон, пуская пули веером по земле. Кремнев видел, как его человек валится на землю, срезанный автоматной очередью. Потом он сам каким-то чудом сумел увернуться от выпущенной по нему обоймы. Потом он бил прикладом автомата в лицо человека, державшего в руках пистолет. Потом он понял, что в доме наступила тишина. Нет, вокруг поселка и в самом поселке бой продолжался вовсю, но именно в этом доме сейчас было абсолютно тихо. Кремнев опустил автомат и осмотрелся. На полу валялись тела пятерых человек. Одним из них был его собственный боец, вторым, судя по всему, Джамал. Двое других были боевиками Хасана, пятое тело кое-как шевелилось. Кремнев присел и перевернул тело на спину. На него смотрело лицо Мустафы. — Ну, слава богу, — сказал ему Кремнев. — Ты не представляешь, как я боялся тебя потерять. Судя по всему, после удара прикладом Хасан был в полуобморочном состоянии. На всякий случай Кремнев врезал ему еще раз в лоб и защелкнул на запястьях наручники. — Теперь я буду сидеть и тебя охранять, — сказал он бесчувственному Хасану. — До тех пор, пока все не закончится. Кремнев увидел высовывавшуюся из кармана Хасана пачку сигарет. — То, что надо. Он потянулся за пачку, и вслед за ней на пол выпало то, что было нужно Кремневу гораздо больше, чем сигареты. Из кармана Хасана выпал мобильный телефон. В первую секунду Кремнев не поверил своим глазам. В следующую секунду в голове заколотилась мысль — только бы работал. Телефон работал. Кремнев мгновенно набрал номер. — Да, — раздался голос полковника Уколова. — Привет, это Кремнев. — Твою мать! — заорал Уколов. — Ты жив? — Некогда, Николай Георгиевич, слушайте. Эмир-хан — это наш бывший агент Шуркан. — Так он же мертв? — Да жив он, я говорю вам. Так вот, Эмир-хан не собирается продавать «СК-8», он собирается взорвать Москву. — Как взорвать? — Не знаю как. И когда, не знаю, но в самое ближайшее время. Не исключено, что переправка бомб уже началась. — Детали знаешь? — Ничего я не знаю! Вообще надо молиться, что мне удалось связаться. Больше у меня не получится. — Где же мы их искать будем? — Откуда я знаю! — заорал Кремнев в ответ. У нас все должны знать про Шуркана. — Вот и думайте, где он может заложить бомбы, чтобы взорвать сразу весь город. Думайте! — Не ори ты, Кремнев. Сам-то как? Что у вас там за стрельба? — Долго рассказывать. Автоматные очереди прозвучали практически рядом с домом. — Все, не могу больше говорить. Кремнев бросил телефон на землю и на всякий случай разбил его прикладом. После этого он оттащил бесчувственного Хасана в дальний угол и набросил на него сверху какое-то старое одеяло. Взяв автомат, Кремнев выглянул в окно. Он увидел Саида с одним из его людей, которые с трудом отстреливались от нескольких боевиков. Первым автоматная очередь скосила боевика, вторым на землю повалился Саид. Но Кремнев видел, что он еще жив. Пули зацепили его по ногам. Еще Кремнев видел бегущих к Саиду боевиков. На то, чтобы оценить ситуацию, ушли доли секунды. С автоматом наперевес Кремнев выскочил из дома и не стал жалеть патронов. Четверо бегущих оказались не готовы к такому повороту событий, и один за другим повалились на землю. Кремнев подошел к валяющемуся на земле Саиду. Лицо того исказила злобная гримаса. — Я знал, что ты придешь меня убить, — зашипел он. — Можешь убивать. — Заткнись, — посоветовал ему Кремнев. Закинув автомат за спину, он подхватил Саида под мышки и потащил в дом. Затащив, свалил на пол и присел рядом. — Куда тебя? — В ноги, — прохрипел Саид. — Больше никуда? Саид с трудом сглотнул и отрицательно покачал головой. — Значит, жить будешь. — Почему ты мне помог? — Заткнись, я тебе сказал. Кремнев разорвал штанины Саида и осмотрел его ноги. — Тебе повезло, кости вроде не задеты. Но пули вынимать придется. Вытерпишь? Саид кивнул. — И дезинфекции нет, поэтому придется прижигать. — У меня в кармане зажигалка есть. И нож. Кремнев достал и то, и другое, потом подобрал с пола какую-то палку и сунул Саиду в зубы. — Сожми покрепче. Саид молча наблюдал за тем, как Кремнев нагревает на огне лезвие. — А теперь готовься, будет больно. Когда нож стал погружаться в рану, глаза Саида расширились, а зубы стиснули палку так, что она захрустела. Кремнев вытащил пулю. Он снова нагрел лезвие до тех пор, пока оно не побелело, и с силой надавил им на открытую рану. Раздалось шипение, и по комнате поплыл запах горелого мяса. — Ну, вот, с первой разобрались, — сказал Кремнев. — Теперь осталось только вытащить вторую. Саид потерял сознание. Приблизительно через час выстрелы затихли, и Кремнев понял, что все закончилось. Правда, он еще не знал главного, кто одержал верх. Егор очень надеялся, что это будут люди Эмир-хана. Наконец на дорогу стали выходить уцелевшие боевики. — Наши, — сказал Кремнев. Из сорока человек уцелела половина. Из людей Джамала шестеро. К последним Кремнев на правах старшего обратился с речью. — Джамал был храбрым командиром и собрал в своем отряде хороших бойцов. Эмир-хану нужны хорошие бойцы. Он предлагает вам присоединиться к его отряду. Никто из шестерых возражать не стал. В машину перетащили бесчувственного Саида, во вторую положили тело Джамала, чтобы похоронить, как подобает воину. Закованного в наручники Хасана Кремнев вывел сам. Появление последнего было встречено радостными возгласами и выстрелами вверх. Наконец все погрузились на машины, и отряд двинулся в обратный путь. Сидя на заднем сиденье рядом с Хасаном, Кремнев вдруг почувствовал зверскую усталость. Сегодняшний день выдался по-настоящему трудным. Хотя если вспомнить последние дни, легких там и не было. Но, несмотря на все трудности, день оказался сверхудачным, Хасан был взят живым, его люди перебиты, и, самое главное, он сумел дозвониться до Уколова. Кроме того, он спас жизнь Саиду. А это шло вразрез с планами Эмир-хана. Кремнев чувствовал, что наконец-то сумел переломить ход игры. И в той шахматной партии, где они с Эмир-ханом были королями, у него наконец-то появилась лишняя пешка. Чтобы хоть как-то отвлечься от сегодняшних событий, Егор стал думать о Мэри. Последние три дня, поглощенный предстоящим боем, он совсем не вспоминал о ней. И сейчас, сидя в машине, Кремнев понял, что жутко соскучился. От этих светлых мыслей его отвлек Хасан. Он повернулся к Кремневу и посмотрел ему прямо в глаза. — Ты думаешь, Эмир-хану можно доверять? Когда ты станешь ему не нужен, он убьет тебя. Я знаю, что я скоро умру. Но я хотя бы его не испугался. Хасан отвернулся к окну и за всю оставшуюся дорогу не произнес ни слова. * * * Полковник Уколов буквально ворвался в кабинет Рокотова. — Кремнев жив! Рокотов оторопело посмотрел на Уколова. — Кремнев жив, — повторил Уколов, бухаясь на стул. — Он только что вышел на связь. — Остынь, Николай Георгиевич, остынь. Рокотов налил стакан воды и сам же ее выпил. — А теперь давай по порядку. Уколов тоже налил воды. — По порядку. Кремнев вышел на связь. Ситуация была экстренная, похоже, там вокруг шел бой. Сказал, что больше на связь выходить не сможет. — Значит, он в плену у Эмир-хана. Молодец Кремнев, что сумел добраться до телефона. — Он выяснил, что Эмир-хан это наш бывший агент Шункар. — Шункар? — Он самый. Шункар не погиб два года назад. Теперь он называет себя Эмир-хан и собирается взорвать Москву бомбами «СК-8». Рокотов достал платок и вытер лоб. — Хорошенькое дело. Кремнев передал подробности? — В том-то и дело, что никакие подробности ему неизвестны. Но он сказал, что переправка бомб уже началась. Рокотов откинулся на спинку кресла и забарабанил пальцами по подлокотнику. — Если Шункар решил взорвать Москву, то это очень серьезно. Он снял трубку и набрал номер. — Виталий Сергеевич, приходи срочно ко мне. И захвати с собой все, что есть по Шункару. Лямин появился в кабинете спустя пятнадцать минут, неся в руках увесистую папку. Рокотов перешел сразу к делу. — У нас две новости, вернее три. Одна хорошая, одна плохая, третья очень плохая. Хорошая новость заключается в том, что Кремнев жив. Плохая в том, что Шункар, которого все мы оплакали как героя, тоже жив и зовут его теперь Эмир-хан. И наконец, самая плохая новость состоит в том, что он не собирается продавать бомбы «СК-8». Этот гад решил ими взорвать Москву, — Рокотов сделал паузу. — Да, есть еще более плохая новость. Мы не имеем ни малейшего понятия об объектах, которые он намерен уничтожить. Лямин поправил очки. — Да уж. — Да уж, — согласился Рокотов. — Но вздыхать нам некогда. Кремнев передал, что переправка бомб уже началась. Так что нам надо как можно быстрее понять ход мыслей Шункара и начать обезвреживать его людей. Ты, Виталий Сергеевич, как глава внутренней безопасности должен знать о Шункаре все. Что именно он решил взрывать? Лямин почесал подбородок. — Ты же сам сказал — Москву. Значит, он будет закладывать бомбы под что-то, что ее символизирует. — Ну что, под Кремль, что ли? — развел руками Рокотов. — Даже если у Шункара окончательно съехала крыша, он должен понимать, что это невозможно. Лямин пожал плечами. — Как знать? Работая у нас, Шункар только и делал те вещи, которые были невозможны. — Хорошо, допустим, Кремль. Что еще? — Вряд ли он станет взрывать вокзалы. Насколько я понимаю, его интересуют не человеческие жертвы, а эффект. Шункар всегда действовал не только эффективно, но и эффектно. — Высотки, — тихо сказал Уколов. Рокотов и Лямин обернулись к нему. — Что ты пробурчал? — Я сказал — высотки, — повторил Уколов громче. — Я думаю, что он собирается заложить по бомбе под каждое из высотных зданий. И эффектно, и эффективно. Рокотов глубоко вздохнул. — А ведь, пожалуй, ты прав. Лямин тоже кивнул головой. — Да, это в стиле Шункара. — Но что будет, если мы ошибаемся? Уколов криво усмехнулся. — А если мы ошибаемся, Владимир Тимофеевич, тогда ничего не будет. — Типун тебе на язык, — отмахнулся Рокотов. — Значит, так. Срочно взять под тщательнейшее наблюдение все высотные здания. Я свяжусь с руководством МВД, чтобы усилил контроль на въездах и выездах из столицы. А дальше нам с вами, товарищи, похоже, останется только молиться. Глава тринадцатая Вечером после показательной казни Хасана, Эмир-хан пригласил Кремнева в свою палатку. На это раз шахматной доски не было. — Я очень доволен, Кремнев. Ты хорошо поработал. Теперь очень долго никто не посмеет поднять голову и тявкнуть на меня. Возьми людей Джамала к себе в отряд. Они твои. С Хасаном я разобрался, пора заняться настоящим делом. — Москва? Эмир-хан улыбнулся. — Москва. Сегодня мне сообщили, что все бомбы благополучно прибыли в столицу. Кремнев постарался сохранить невозмутимое лицо. — Это хорошая новость. Когда вы собираетесь выдвинуть свои требования? Эмир-хан пожал плечами. — Не знаю. Я много думал в последнее время об этом. Я думаю вообще не выдвигать никаких требований. А что они могут мне дать? — А в чем тогда смысл? Неужели вы хотите просто уничтожить Москву. — Смысл есть. Я хочу заставить всех бояться. Я хочу, чтобы началась паника. Я хочу, чтобы все узнали, что на свете есть человек, который волен распорядиться их судьбами по своему усмотрению. И что этот человек — я. — Вы говорили мне, что я нужен вам для этого дела, — напомнил Кремнев, — что вам нужны мои способности и связи. Эмир-хан невозмутимо посмотрел на Кремнева. — Я тебя обманул. Ну, подумай сам, Кремнев, какие твои связи могли мне помочь доставить бомбы в Москву? Про способности ничего не говорю, во время боя с Хасаном ты доказал, что можешь быть моим заместителем. От всех сделок ты будешь получать свою часть и скоро превратишься в очень богатого человека. — Жаль, — вздохнул Кремнев. — Признаться, я надеялся поучаствовать в таком мероприятии. — А ты и так участвуешь, — возразил Эмир-хан. Он достал карту Москвы и развернул ее на столике. Кремнев увидел семь крестиков. МГУ. Гостиница «Украина». Кудринская площадь. — Вы что, Собираетесь подложить бомбы под все высотные здания? Эмир-хан засмеялся. — Кремнев, я что, похож на сумасшедшего? У Кремнева на языке вертелся готовый ответ, но он проглотил его и промолчал. — Как, по-твоему, я сумел бы подложить бомбу под Министерство иностранных дел? Ты бы мне еще под Кремль предложил. Кремнев пожал плечами и ткнул пальцем в крестик. — А что тогда это значит? — Это значит всем известные места. «СК-8» можно заложить куда угодно, хоть в огороде закопай. Когда бомбы взорвутся, от Москвы так и так ничего не останется. Но до тех пор, пока они не взорвутся, люди должны слышать знакомые названия. Представляешь, как все всполошатся, когда узнают, что в Москве заминированы все высотные здания? Впрочем, ты недалек от истины. Бомбы заложат в самых обычных домах, которые находятся рядом с этими высотками. Когда я заявлю о готовящемся взрыве, спецслужбы ринутся прочесывать всем известные места. А бомбы тем временем будут лежать у них под носом и тикать. Мои люди заложат бомбы уже в конце этой недели. В понедельник я собираюсь заявить об этом на весь мир. Кремнев возвращался от Эмир-хана с мерзейшим настроением. Он понимал, что, несмотря на всю простоту, план, придуманный Эмир-ханом, дьявольски коварен. Действительно, кто станет искать бомбы в подвалах обычных жилых домов. Все ринутся проверять памятники архитектуры, правительственные учреждения, музеи. А бомбы в это время, как сказал Эмир-хан, будут лежать у всех под носом и тикать. Но больше всего Кремнева удручал тот факт, что и он сам, увидев на карте крестики, повел себя точно так же. Он тоже купился на то, что подсунул ему Эмир-хан. Сейчас Кремнев не сомневался в том, что и в СВР, прикидывая все возможные варианты, думают точно так же. Но второй возможности связаться у него не было. А что он мог поделать? Тот телефон необходимо было выкинуть. Сразу по приезде в лагерь Эмир-хан приказал обыскать Кремнева. Если бы телефон был найден, Егор был бы уже мертв. Сегодня был четверг. До конца недели оставалось всего три дня. За эти три дня Эмир-хана необходимо было остановить любой ценой. Это был единственный способ добраться до связи и предупредить начальство о месте, где будут заложены бомбы. «Думай, Кремнев, — повторял про себя Егор. — Думай, думай и думай». Если других вариантов не будет, придется взять автомат и лично убить Эмир-хана. Но это тоже был не выход. После этого Кремнев вряд ли прожил бы дольше одной минуты. А о том, чтобы связаться с Москвой, и речи быть не могло бы. Оставалось только одно. Поднять бунт. В свое время сам Шункар поступил так же с Каримом. Но Шункар подготавливал почву для своего бунта несколько месяцев. А у Кремнева оставалось всего три дня. Егор присел на ближайший камень, достал пачку сигарет и закурил. Сзади послышались медленные шаги. Кремнев повернулся и в свете тлеющей сигареты разглядел направляющуюся к нему прихрамывающую фигуру Саида. Саид остановился перед Кремневым. — Почему ты тогда не убил меня, Абдулл-Хаммад? Если бы я был на твоем месте, я бы тебя убил. Егор подумал, что имеет смысл рискнуть. Он собирался потратить на прощупывание Саида хотя бы месяц, но обстоятельства сложились иначе. — Потому что ты храбро сражался, Саид. Я не хотел, чтобы ты умер, как пес. Саид посмотрел на него исподлобья. — Ты спас мне жизнь. Теперь я твой должник. Кремнев усмехнулся. — Жаль, что не все люди такие же честные, как ты. — Кого ты имеешь в виду? — Когда я взял Хасана, он рассказал мне, почему решил напасть. — Почему? — Эмир-хан убил Мустафу и присвоил себе его бизнес. Ты и твои люди получили от этого какую-нибудь долю? Саид отрицательно покачал головой. — Нет, я не знал, что Мустафа мертв. — Хасан рассказал мне еще кое-что. Про груз, который вы отбили месяц назад. — Там не было ничего ценного. Обычные ящики с оружием, как обычно. Кремнев подозвал Саида, чтобы тот нагнулся поближе. — Из-за этих обычных ящиков Эмир-хан и убил Мустафу. — Что в них было? — Новое экспериментальное оружие. Хасан сказал мне, сколько оно стоит. Тогда я понял, что Эмир-хан не хочет ни с кем делиться. Он уже пытался продать их через Мустафу. Но потом не захотел Делиться даже с Мустафой. Сейчас Мустафа мертв и он продаст их сам. А потом бросит нас всех здесь, а сам спокойненько уйдет с деньгами. У Саида начали раздуваться ноздри. — Ай, шакал! Он всегда был жадный, но он хотя бы делился. А сейчас решил вообще не делиться? — А сейчас сумма совсем другая, — сказал Кремнев и назвал на ухо Саиду такую астрономическую сумму, что у того глаза на лоб полезли. — Не может быть. — Может. Ты заметил, что Эмир-хан в последнее время какой-то странный стал? Это потому что у него эта сумма постоянно в голове сидит. — Заметил, — согласился Саид. Кремнев продолжил свои иезуитские нашептывания. — Он поэтому нас с тобой обоих против Хасана послал. Надеялся, что мы друг друга перебьем. Когда мне Хасан об этом рассказал, я подумал, что ты тоже должен об этом знать. Я с тобой бок о бок воевал, знаю, что ты человек мужественный. Эмир-хан нас обоих обманывал. Кремнев увидел, как в темноте блеснули глаза Саида. — Нам надо убить его, — предложил он. — Тогда мы сами продадим эти бомбы и поделим все по-честному. Половина твоим людям, половина моим. — Эмир-хан хитрый, — возразил Кремнев. — Так просто его не убьешь. К тому же у него двадцать человек охраны. — У меня одиннадцать человек, у тебя пятнадцать. И нас двое. Итого двадцать восемь. Если мы нападем внезапно, мы сумеем их всех перебить. Потом мы возьмем Эмир-хана и будем пытать его, пока он не отдаст нам бомбы. А потом мы убьем его. Кремнев задумался. — Хороший план, Саид. Но ты уверен во всех своих людях? Потому что, если Эмир-хан об этом узнает, нам с тобой не жить. — Мои люди любят только деньги. Я пообещаю им много денег, и они пойдут со мной против Эмир-хана. — Я переговорю со своими, — сказал Кремнев. — Как ты думаешь, когда мы сможем напасть на него? — Завтра не получится. Завтра несколько моих людей уедет из лагеря. Они вернутся только в субботу. — Тогда давай нападем в воскресенье. Рано утром. — Хорошо, Абдулл-Хаммад. Саид прихрамывая пошел к своим палаткам. Кремнев подождал, пока он скроется из виду, и направился к яме. Сверху он увидел, что Мэри спала. Стараясь не шуметь, Кремнев открыл крышку и спустился в яму. Он сел рядом и провел рукой по ее волосам. От его прикосновения Мэри резко вскочила и отползла в угол. — Не бойся, это я, — прошептал Кремнев. — Егор? Что ты здесь делаешь? — Решил навестить тебя. В последнее время мы мало видимся. Я соскучился. — Мне и сейчас тебя не видно. — И мне тебя. Но это можно исправить. Кремнев зажег фонарик. Мэри прикрыла глаза от света. — Не свети на меня. — Извини, я случайно. Кремнев повернул котелок на бок и положил фонарик внутрь. В яме стало значительно светлей. — Как у тебя дела? Мэри пожала плечами. — Ну, как у меня могут быть дела? От нечего делать стала придумывать стихи. Придумаю и тут же забываю. И начинаю придумывать новое. А у тебя как дела? — А у меня точно так же, только я стихов придумывать не умею. — Зато ты много чего другого умеешь. — Например? — Например, будить людей, когда они спят. — Ты разве не рада, что я пришел? — В том-то и дело, что рада. Но ты сейчас опять уйдешь, а я могу не заснуть до утра. Буду лежать и придумывать стихи. И еще думать о тебе. — Обещаю, я не уйду, пока ты не заснешь. — А если я вообще не засну, что, так и будешь сидеть здесь, в яме? — Так и буду сидеть, — подтвердил Кремнев. — Вот на этом самом месте. — А как это скажется на твоей командирской репутации? — Да плевать. Мэри улыбнулась. — Не надо сидеть. Лучше полежи со мной. Она забралась обратно под одеяло. Егор лег рядом и обнял ее. — Знаешь, — сказала Мэри. — Кажется, я уже засыпаю. — Главное, чтобы я не уснул, а то тогда мои славные абреки меня точно не поймут. Мэри не ответила. Егор понял, что она уснула. Он чувствовал, что ему очень хорошо рядом с этой девушкой, и ему очень не хотелось возвращаться обратно в палатку. Но это надо было сделать. Кремнев аккуратно поднялся, укрыл Мэри еще одним одеялом, погасил фонарик и выбрался из ямы наружу. * * * В полседьмого утра в воскресенье к хрущевке в одном из московских переулков недалеко от метро «Красные ворота» подъехала машина газовой службы. Оттуда вышел человек в оранжевой форме и направился прямиком к подвалу. Он открыл дверь и заглянул внутрь. Нащупав на стенке выключатель, включил свет. Под потолком засветилась тусклая лампочка. Человек отодвинул в сторону загораживавшие проход ящики и достал из кармана рацию. — Все в порядке, можете выгружать. Задние дверцы машины распахнулись и оттуда выпрыгнули еще двое мужчин в таких же форменных спецовках. Они аккуратно сняли на землю тяжелый газовый баллон и на колесиках покатили его к подвалу. С величайшей осторожностью спустив баллон по ступенькам, они закатили его внутри и прислонили к дальней стене. Чтобы он не бросался в глаза, баллон загородили ящиками. После этого все трое вышли из подвала. Двое сразу направились к машине, третий остался закрывать дверь. — Простите, а что вы здесь делаете? — раздался сзади старушечий голос. Мужчина обернулся и увидел перед собой пенсионерку Клавдию Ивановну, жившую в этом доме на четвертом этаже. — Служба газа, — весело ответил мужчина. — Скоро у вас в доме, бабушка, плиты менять будут. — Давно пора, — запричитала Клавдия Ивановна, — а то моя уже почти совсем не работает. — Ничего, скоро заработает, — ободрил ее мужчина. — Вот только хулиганы замучили. Лазят по подвалам, пломбы срывают. На глазах у пенсионерки мужчина продел в дверные петли веревку и запечатал свинцовой пломбой. — Вы уж проследите, чтобы они не лазили. А то нам из-за каждой пломбы выезжать приходится. — Я уж послежу, послежу, — заверила его Клавдия Ивановна. — А когда плиты-то менять будут? — Да я думаю, со следующей недели и начнут. — Вы уж тогда мне первой поменяйте. Я в шестнадцатой квартире живу. — Договорились, — пообещал мужчина. — А теперь мне пора. Еще знаете сколько мест надо объехать. Мужчина направился к машине. — Счастливо тебе, милок, — замахала ему вслед пенсионерка. Мужчина сел на сиденье рядом с водителем, и машина тронулась с места. * * * В кабинете Рокотова горел свет. Сам генерал против своего обыкновения расхаживал по кабинету. Пока никаких следов бомб обнаружить не удалось. Все высотные здания были несколько раз прочесаны снизу доверху, и ничего. Рокотов подошел к кофеварке и налил себе очередной стакан кофе. Врачи не рекомендовали ему пить кофе, но сейчас генералу было не до советов врачей. В кабинет без стука вошел Уколов. Он тоже находился в офисе уже вторые сутки. — Кофе будешь? Уколов поморщился. — Уже в глотку не лезет. — И мне, если честно, тоже, — генерал с отвращением посмотрел на чашку в своей руке. — Слушай, Николай Георгиевич, а может, лучше по коньячку, а? — А давайте, — согласился Уколов. Рокотов достал из шкафа две рюмки и блюдце, а из маленького, скрытого от посторонних глаз холодильника лимон. — Где-то у меня должен быть ножик. Он порылся в ящике, достал складной нож и протянул Уколову. — Нарежешь, Николай Георгиевич? Уколов начал резать лимон, а Рокотов полез в глубь своего стола и достал оттуда бутылку коньяка. — Это хороший, — сказал он, выставляя бутылку на стол. — У меня друг есть директор комбината, он меня уже тридцать лет снабжает эксклюзивной продукцией. Рокотов сел за стол, наполнил рюмки. — Ну, давай, Николай Георгиевич, за то, чтобы все у нас получилось. Рокотов опрокинул рюмку и закусил лимоном, Уколов последовал его примеру. — Я раньше это дело очень уважал, — сказал Рокотов, — пока врачи не запретили. До сих пор бутылку в столе держу. Потому что, когда все хреново, как у нас с тобой сейчас, ничего лучше этого дела нет. Давай еще по одной сразу. Он снова наполнил рюмки, они Снова выпили. Рокотов посмотрел на Уколова. — Знаешь, что я тебе скажу, Николай Георгиевич. Вот я ходил сегодня полночи по кабинету, и стало мне страшно. Нет, ты не подумай, не из-за того страшно, что все мы умереть со дня на день можем, а из-за другого. Я подумал, вот прожил я жизнь, и тысячи людей тоже прожили жизнь. И всю эту жизнь все мы чего-то делали, чего-то строили. Город вот этот строили. А какой-то мудак может запросто взять это все и уничтожить. И тогда получится, что жили мы все просто так. И вот от этого мне стало страшно. Хотя ты не обращай внимания, Николай Георгиевич, это я по-стариковски ворчу. Злюсь, что ничего сделать не можем. Давай еще по одной. Рокотов снова наполнил рюмки. В кабинет зашел Лямин. — Празднуете или поминаете? — Да и то, и другое. Бери, Виталий Сергеевич, рюмку, присаживайся. Лямин не заставил себя долго ждать. — За что выпьем? — А давайте выпьем за Кремнева, — предложил Уколов. — Я в него верю. — Это ты правильно сказал, — одобрительно кивнул Рокотов. — Правильно. За то, чтобы он все-таки прищучил этого подонка. Глава четырнадцатая Первыми, с кем поговорил Кремнев, были люди Джамала. Оказавшись в отряде, они держались обособленной группой, кроме того, Кремнев не сомневался в том, что никто из них не продаст его Эмир-хану. После того, как Кремнев не кинул на поле боя их командира, а похоронил его как подобает, его люди прониклись к нему особым уважением. Среди всех шестерых особенно выделялся Исмаил. Именно ему Кремнев решил поручить командование всей группой. Люди Джамала восприняли известие о предстоящем бунте спокойно. Эмир-хан был для них отвлеченной фигурой. Кремнева они увидели раньше и на поле боя. А про Эмир-хана давно все знали, что он вообще не ходит воевать. Вместе с людьми Джамала Кремнев собирался атаковать палатку Эмир-хана. Разумеется, ни о каких бомбах Кремнев им не рассказывал. Эта новость предназначалась исключительно для Сайда. Всем остальным Кремнев говорил только одно понятное слово — деньги. После того, как он изложил свой план, Исмаил хитро прищурился. — А как мы потом будем делить деньги, Абдулл-Хаммад? Ведь если очень много людей, то всем мало достанется. — Ты правильно мыслишь, Исмаил, — одобрил Кремнев. — Я как раз хотел об этом поговорить. Я не хочу делить деньги на всех. Мы могли бы разделить их на семерых. Но для этого после того, как мы вместе с людьми Саида Перебьем людей Эмир-хана, нам надо будет перебить людей Саида. — Хорошо, — ответил за всех Исмаил. Дальше на очереди были его собственные люди. Это были профессиональные наемники, работавшие на того, кто им платит. Для них Эмир-хан был лишь обычным работодателем. Теперь их работодателем стал Кремнев. Он пообещал им на всех миллион долларов. Наемники подумали и запросили два. Кремнев, у которого не было ни одного, с легкостью согласился. — Но вы должны учесть, — предупредил Кремнев, — что на эти деньги могут найтись еще желающие. Поэтому, чем меньше людей останется, тем больше достанется всем остальным. Саид в это время занимался тем же самым. Он поделил свой отряд на две части и каждой посоветовал, когда с Эмир-ханом будет покончено, избавиться от всех остальных. Сам Саид планировал избавиться в результате от всех. Эмир-хан не замечал, что лагерь полнится интригами. Все это время он провел, сидя в своей палатке, лениво переставляя шахматные фигуры. Кремнев навестил Фарука в его кухне. Он понимал, что не может рассказать ему о готовящемся бунте, это было слишком рискованно, но ему очень не хотелось, чтобы с Фаруком что-то случилось, когда начнется стрельба. В идеале Фарука надо было вообще спровадить в воскресенье из лагеря. Фарук варил свою традиционную Кашу. — Привет, — кивнул он, увидев Кремнева. — Привет, Фарук, готовишь? — Готовлю, — произнес Фарук свое любимое слово. — Ты завтра никуда не собираешься? Фарук удивленно посмотрел на него. — Нет, а куда? — Да я подумал, может, ты с утра сходишь рыбы наловишь? — Кремнев причмокнул. — До сих пор не могу забыть, какая у тебя форель получилась. Глаза Фарука засияли. — Тебе правда понравилось? — Еще как! Знаешь, сколько я много разной форели ел. И во Франции, и в Греции, и в Испании. Но такой, как у тебя, нигде нет. Фарук воспринял похвалу с достоинством и скромностью настоящего кулинара. — Здесь рыба очень хорошая водится, — объяснил он, а после добавил: — И я очень хорошо готовлю. — Значит, договорились? В воскресенье прямо с самого утра. — Договорились, — радостно подтвердил Фарук. — Я пойду, когда еще темно будет. Всю рыбу выловлю. — Отлично. Оставалась еще одна очень важная проблема, которую надо было решить. Мэри. Кремнев спустился в яму и приложил палец к губам. Отведя Мэри в угол, Кремнев достал пистолет. — Умеешь с этим обращаться? — Умею, — кивнула Мэри. — Мой отец обожает оружие, у него целый арсенал. Ну и меня стрелять научил. — Где предохранитель? Мэри снисходительно посмотрела на Кремнева и показала, где предохранитель. — Умница, — похвалил Кремнев. — А теперь слушай. Спрячь его пока куда-нибудь, лучше под одежду. — А что случилось? — прошептала Мэри. — Пока еще ничего. Случится завтра. Завтра утром здесь начнется мясорубка. Пока все это не стихнет, сиди здесь и не высовывайся. Пистолет тебе на случай обороны, если кто-нибудь сюда сунется, кроме меня, то стреляй. Но это только завтра утром. Если кто-нибудь сунется сегодня, можешь просто кричать. — Да поняла я, — отмахнулась Мэри. — Не маленькая уже. Кремнев протянул ей нож. — На вот возьми еще это на всякий случай. Ладно, мне надо идти, у меня еще дела. Подожди минутку. — Что? Мэри подошла вплотную к Егору и поцеловала его бесконечно длинным поцелуем. — Вот. А теперь можешь идти. — Мы еще с тобой вернемся к этому разговору, — пообещал Кремнев. — Обязательно вернемся. После этого они встретились с Саидом. — Как твои люди, Саид? — Мои люди в полном порядке, — кивнул Саид. — Они все согласны. Как твои? — Мои вроде тоже. — Хорошо бы было напасть в темноте, но друг друга перестрелять можем. Придется ждать, пока светать станет. — Ничего, подождем. Саид почесал затылок. — Слушай, Абдулл-Хаммад, я вот что подумал. Зачем нам с тобой делить деньги на всех людей? Давай поделим их между собой. Пусть все эти шакалы дерутся друг с другом, а мы с тобой подождем, пока никого не останется, и все поделим по-честному. Кремнев про себя улыбнулся. Он знал, что рано или поздно любитель делить «по-честному» Саид обратится к нему с таким предложением. — Я тоже думал об этом, Саид. Я с тобой согласен. Два человека это меньше, чем много людей. Лучше делить на двоих. Но вначале нам надо разобраться с людьми Эмир-хана. — Мои люди с ними так разберутся, что от них мокрого места не останется. — Отлично. Я надеюсь на тебя, Саид. Саид ушел крайне довольный собой. Он тоже считал, что лучше делить на двоих. Но еще больше ему нравился вариант, когда делить вообще не надо. Вечером Кремнева неожиданно позвали в палатку Эмир-хана. Кремнев почувствовал, как сердце в груди начинает стучаться все сильнее и сильнее. А что, если весь этот его бунт оказался жалким цирком? Что, если Эмир-хану давно донесли, и он просто ждал момента, когда Кремнев решит, что все дело сделано? Это было вполне в стиле Эмир-хана. Дать человеку почувствовать себя победителем, а потом спустить его с небес на землю и втоптать в грязь или содрать кожу. «В любом случае уже поздно что-то менять, — подумал Кремнев. — Что сделано, то сделано». Приведя в порядок дыхание, он зашел в палатку. Эмир-хан встретил его, откинувшись на подушку. — Я подумал, что тебе будет интересно это узнать, Кремнев. Мои люди сообщили мне, что все бомбы успешно заложены. Теперь можно не ждать понедельника. Я сообщу об этом завтра. Приглашаю тебя присутствовать на этом знаменательном событии. Я думаю выйти на связь в двенадцать часов. «Я буду не я, — сказал себе Кремнев. — Если завтра в двенадцать часов ты выйдешь на связь». — Такое событие я точно не пропущу, — сказал он вслух. — И не ты один, — жестко улыбнулся Эмир-хан. — Мы давно не играли с вами в шахматы, — сказал Кремнев. — Может, сыграем третью партию? Эмир-хан отрицательно покачал головой. — Не хочу. Я сейчас играю в совсем другие шахматы, после которых на доску и смотреть стыдно. Что на ней есть? Глупые деревянные фигуры. Они не могут чувствовать боль, не испытывают страдания, им не бывает страшно. Те шахматы, в которые играю я, гораздо увлекательней. — Я понимаю. — Нет, — возразил Эмир-хан, — не понимаешь. Чтобы это понять, надо это сделать. Может быть, когда-нибудь ты решишься сделать что-то подобное. Тогда ты испытаешь это чувство и поймешь, о чем я сейчас говорю. Пока же ты просто зритель, ты можешь просто наблюдать. Кремнев усмехнулся. — Наблюдать тоже иногда интересно. — Согласен. Но делать самому намного интересней. * * * Этой ночью во всем лагере спали только два человека. Это были Эмир-хан и Фарук. Им обоим снились сны. Эмир-хану снился дикий тропический лес, в котором он гулял совершенно свободно, а тигры и ядовитые змеи уступали ему дорогу. Фаруку снилась шикарная кухня, которую он когда-то давно видел по телевизору. Одновременно с этим ему снился он сам, сидящий на мягком диване в окружении своей семьи и смотрящий по телевизору передачу, где он же готовил гоголь-моголь собственным миксером. Фарук проснулся, когда еще было темно. Он взял свою сеть, фонарь, кусок хлеба и отправился на озеро ловить форель, как пообещал Кремневу. В начале седьмого из всех палаток начали выползать вооруженные боевики. Они двигались бесшумно небольшими группами в сторону палаток Эмир-хана и его охраны. Сам Кремнев держался ближе к группе Исмаила и старался не терять из виду Саида. Он собирался, как только начнется стрельба, найти укромное убежище и ждать развития событий. У него было две цели — Эмир-хан и связь с Москвой. Все остальное пускай решают другие. Саид, в свою очередь, тоже пристально наблюдал за Кремневым. Он тоже не собирался лезть на рожон. Его единственной целью было остаться в живых. Он точно так же опасался, что Кремнев может пустить ему пулю в спину. Кремнев так и не понял, кто Первым открыл огонь, боевики или охранники Эмир-хана. Но уже через минуту воздух над лагерем разрывался от автоматных очередей, а пули летели сразу во все стороны. Минут через двадцать с охраной было покончено. Победители ворвались в палатку… и никого там не обнаружили. — Эмир-хана здесь нет, — понеслись над лагерем крики. — Он сбежал! Дальше началось то, на что так надеялся Кремнев, а параллельно с ним и Саид. Боевики, искусственно разбитые на небольшие отряды, повинуясь рефлексу, стали палить во всех, кто не принадлежал к их отряду. Ровно спустя десять минут все было кончено. Кремнев огляделся и вышел из своего укрытия. Территория лагеря была усеяна трупами. Все лежали вповалку, большинство продолжали крепко сжимать автоматы. «Ну, вот, — подумал Кремнев, — умерли, как мужчины, с оружием в руках». Но его очень тревожило отсутствие Эмир-хана. Кремнев прекрасно понимал, что Эмир-хан затаился где-то рядом и теперь ждет от него малейшей ошибки, чтобы прикончить. Саид, когда началась стрельба, так же, как и Кремнев, рванулся к ближайшему укрытию. Но ему все-таки не удалось избежать пули, которая попала ему в недавно раненную ногу. Дождавшись, пока закончится стрельба, Саид осторожно выглянул. Единственный, кого он увидел, был Кремнев. С двумя пистолетами в руках Кремнев осторожно двигался к палатке Эмир-хана. Услышав стрельбу, Фарук от неожиданности чуть не свалился в воду. Он еле удержался на ногах, но его сеть вместе со всей пойманной рыбой безвозвратно унесло течением. Не обращая внимания на сеть, Фарук со всех ног побежал к лагерю. Оказавшись в палатке Эмир-хана, Кремнев бросился искать мобильный. Но мобильного не было. Только перерыв все, он сообразил, что мобильный Эмир-хан наверняка взял с собой. Тогда он бросился обыскивать трупы боевиков. Он обшаривал карманы уже шестого боевика, когда сзади послышались медленные аплодисменты. Кремнев развернулся, нацелив пистолеты в голову. К этому времени ему в лицо уже смотрели два дула. — Браво, — улыбаясь, сказал Эмир-хан. — Операция, достойная самого Шункара. Ты отлично поработал, Кремнев, тебе должны дать медаль. — Как-нибудь обойдусь без медали. — А зря. Станешь старым, всегда сможешь выменять на бутылку водки. Тебе же в старости станет ой как тошно, что в свое время упустил шанс разбогатеть. Пенсии-то сейчас маленькие. — Ничего, живут же люди. Кремнев, не сводя пистолетов с Эмир-хана, медленно выходил на более ровную поверхность, не загроможденную трупами. Эмир-хан делал то же самое. — И что ты будешь теперь делать? — поинтересовался Эмир-хан. — Для начала убью тебя, а потом найду возможность связаться с Москвой. Наверняка же здесь, на базе, полно всевозможных средств связи? Эмир-хан рассмеялся. — Кремнев, ты что, искренне считаешь, что сможешь меня убить? — Ну, если ты не бессмертный, то, значит, смогу. А ты не бессмертный. — А если бессмертный? — Можно легко проверить, — улыбнулся Кремнев. — Брось пистолеты. — Пожалуй, оставлю. Теперь они вышли на абсолютно ровную площадку. — Кремнев, а хочешь пари? Если ты выиграешь, то тебе не надо будет искать рацию, позвонишь с моего телефона. Если проиграешь, то умрешь. — И что за пари? — Один на один. Без оружия. — Покажи телефон? — А ты выбрось один пистолет. — Вместе выбросим. На счет три. — Кто будет считать? — Я. — Согласен. — Раз, два, три. Оба одновременно сделали ложное движение, но при этом пистолеты остались в руках. Оба одновременно усмехнулись. — Нет, — сказал Эмир-хан. — Если мы даже с оружием в руках не станем доверять друг другу, то нам придется стоять здесь до темноты. — Хорошо, выбрасываем. — Раз, два, три. Два пистолета отлетели в разные стороны, два оставшихся были по-прежнему нацелены в лоб противника. Эмир-хан достал из нагрудного кармана телефон и показал Кремневу. — Включи. Эмир-хан включил. — Видишь, все в порядке, работает. — Положи его на камень. — Хороню. Эмир-хан положил телефон на высокий ровный выступ скалы. — Ну, так как? — Пообещай мне одну вещь. — Какую? — Если ты меня убьешь, доставь Мэри в аэропорт. И дай ей денег, чтобы она могла нормально улететь. — Как романтично! — Пообещай. — Хорошо, обещаю. — Тогда выкидываем пистолеты. — Раз, два, три. Оба выкинули пистолеты, и тут же каждый выхватил по-новому. — Сколько их у тебя там? — Это последний. — Тогда выбрасываем и поехали. — Поехали. Отбросив пистолеты, они бросились друг на друга, как сорвавшиеся с цепи собаки. Кремнев, поначалу имевший преимущество, очень скоро понял, что пытаться пробить Эмир-хана бесполезно. Тот отражал его удары даже с некоторой ленцой. Кремнев начал экономить силы. Это было правильное решение, потому что удары Эмир-хана начинали сыпаться все быстрее и быстрее. Он разгонялся подобно гоночному автомобилю, и вот уже Кремнев находился в позе обороняющегося. Но Эмир-хан и не думал останавливаться. Он разгонялся все сильнее и сильнее. Кремнев пропустил первый удар, следом еще несколько. — Ну как? Не жалеешь, что выкинул пистолеты? — Не жалею. Начался второй раунд. Эмир-хан дрался каким-то одному ему известным комбинированным стилем, включавшим в себя все известные Кремневу виды единоборств. И что самое поразительное, в нем совершенно не чувствовалась усталость. Кремнев же наоборот чувствовал, что начинает уставать. — Я вижу, как тебе тяжело. Ты долго не продержишься. — И не таких заламывал. — Ошибаешься, Кремнев. Таких, как я, ты еще не встречал. Забежав в лагерь, Фарук замер на месте. Большая часть территории была завалена трупами. В самой глубине он увидел двух яростно дерущихся людей. Подобрав с земли автомат, Фарук ринулся туда. Подбежав почти вплотную к дерущимся, Фарук поднял автомат и попытался прицелиться в Эмир-хана. Но это было практически невозможно. Оба постоянно перемещались, и Фарук испугался попасть в Кремнева. Кремнев явно сдавал. Он все чаще пропускал удары, несколько раз с трудом удержался на ногах и, наконец, после очередного выпада Эмир-хана рухнул на спину. Эмир-хан тут же прыгнул на него и вцепился обеими руками в горло. — Ты дурак, Кремнев. Ты не понял, с кем связался. Я легенда, а таких, как ты, тысячи. Меня будут помнить всегда, а на твое место завтра придет новый. В этот момент Фарук, схватив автомат за дуло, изо всех ударил прикладом об голову Эмир-хана. Эмир-хан удивленно обернулся. Фарук и сам оторопел от своего удара, поэтому не успел среагировать, когда Эмир-хан прыжком подскочил к нему и одним движением сломал шею. Зато этих нескольких секунд хватило Кремневу, чтобы нащупать под рукой тяжелый камень и, вскочив на ноги, несколько раз обрушить его на голову Эмир-хану. Эмир-хан повалился на землю. Кремнев схватил автомат и направил его на лежащего. — Вот и все. Эмир-хан уже умирал. Он что-то пытался сказать Кремневу, но разобрать было практически невозможно. Наконец, звуки, вылетающие из его горла, начали быть похожими на слова. — Кремнев, — шептал Эмир-хан. — Ты не случайно здесь оказался. Выбрось телефон, не звони. Дай прогреметь взрывам. Ты пришел, чтобы убить меня, и ты убил меня. Значит, теперь ты Эмир-хан. Его никто не видел в лицо. Я создал легенду, ты ее продолжишь. Весь мир должен услышать об Эмир-хане. — Предпочитаю, чтобы меня звали Егор Кремнев. Эмир-хан посмотрел на него последним осознанным взглядом. — Ну и дурак. Его голова упала набок. Кремнев присел и приложил руку к шее. Пульса не было. — От дурака и слышу. Поднявшись, Кремнев подошел к Фаруку. Тот лежал, завалившись на бок, широко открытые глаза смотрели в небо. — Спасибо, Фарук. Кремнев закрыл ему глаза. Потом, подбирая на ходу пистолеты, побежал к мобильному. Эмир-хан не обманул, телефон работал. Кремнев набрал номер. Раздался голос Уколова. — Кремнев? Кремнев, это ты? — Я, Николай Георгиевич. Слушайте внимательно, действовать надо очень быстро. Эмир-хан заложил бомбы в жилые дома, находящиеся рядом с высотками. В какие — неизвестно. Надо проверять все. — Что-нибудь еще? — Он собирался сообщить об этом в двенадцать часов. Последний раз сказал, что не хочет выдвигать никаких требований, так что механизм уже запущен. — Сколько у нас времени? — Не знаю сколько. Он говорил что-то про пару дней, но мог и наврать. Короче, торопитесь. — А где он сам? — На том свете. Голову привезти? — Чего? — Да это местная шутка такая. Я звоню с базы. Запеленгуйте и высылайте вертолет. Отбой. Кремнев сунул телефон в карман и, перешагивая через трупы, направился к яме. — Мэри! Мэри! Можешь выходить. Все кончено. Еще издали Кремнев увидел, что клетка открыта. Он побежал. Яма была пуста. Кремнев поднял оба пистолета и медленно повернулся на триста шестьдесят градусов. — Егор! Из-за скалы появился Саид, одной рукой он обхватил шею Мэри, в другой держал пистолет, приставленный к ее виску. Кремнев навел на него оба пистолета. — Отпусти ее. — Сначала ты скажешь мне, где товар. — Товара нет. Товар в Москве. — Значит, ты обманул меня. Ты обманул всех. Теперь я убью ее. — Отпусти ее, и я позволю тебе уйти. — Ты уже обманул меня, я тебе не поверю. — Я даю тебе слово, Сайд. Я дам тебе уйти. Ты успеешь скрыться. — Нет. — Ты мне должен, Саид. Я спас тебе жизнь. Я спас твою жизнь в обмен на ее жизнь. — Ты не будешь стрелять? — Я дал тебе слово. — Брось оружие, и я отпущу ее. Кремнев бросил пистолеты на землю. Саид оттолкнул Мэри в сторону и навел пистолет на Кремнева. — Тебе Следовало убить меня, когда у тебя была возможность. Теперь у тебя такой возможности нет. — Зато у меня есть. Прогремел выстрел, и Саид повалился на землю. Мэри уронила пистолет и бросилась Кремневу на шею. — Егор. — Я же сказал, чтобы ты сидела в яме. Зачем ты вылезла? — Он сказал, что ты очень ранен и не можешь сам дойти. Я поверила. Егор крепко ее обнял. — Все кончено. Вертолет скоро будет. По щекам Мэри бежали слезы, Кремнев гладил ее по голове. — Пойдем, нам надо еще похоронить Фарука. Они похоронили Фарука прямо в его кухне, навалив на его тело груду камней. С неба послышался шум вертолета. Прибывший вертолетчик, увидев картину побоища, разинул рот. — Что здесь произошло? — Не поделили что-то. Вертолет поднялся над бывшим лагерем, который теперь уместнее было бы назвать кладбищем. Мэри прижалась к Егору и заглянула ему в глаза. — Слушай, а полетели со мной в Англию? — Прямо сейчас? — Нет, позже. — Чтобы ты представила меня своему папе? — Я, кстати, по нему соскучилась. — Я думаю, он по тебе тоже. — Ну так полетели? Егор пожал плечами. — Посмотрим. Эпилог Спустя два дня Кремнев постучался в кабинет генерала Рокотова. — Войдите, — послышался из-за двери голос генерала. Егор вошел. В кабинете уже сидели Уколов и Лямин. Увидев Кремнева, Рокотов встал из-за стола. Ну, Кремнев, ты у нас просто герой. — Стараюсь. — Не прибедняйся. Если бы не ты, мы так и не нашли эти бомбы. — А людей Шункара? — Людей, к сожалению, нет. Испарились. Но ничего, рано или поздно найдем и их. Уколов кашлянул. — Надо бы Кремнева к награде представить. Егор усмехнулся. — Ну, да. Старый стану на бутылку водки сменяю. Мне так Шункар сказал, когда сетовал, что я от миллионов отказался. — Херню тебе Шункар сказал, — серьезно посмотрел на него Рокотов. — Я ему так и ответил. — Ну, если медали не хочешь, тогда говори, чего надо. — Отпуск надо. Недельки на три. — Будет отпуск. — А еще два авиабилета. В Англию. — Для тебя и для благополучно спасенной тобой иностранной подданной? Нам уже звонили из посольства, выражали благодарность. Когда лететь собираешься? — Да можно прямо сегодня. — Устроим тебе билеты. — Тогда я пойду? — Ступай. Счастливо отдохнуть. Кремнев повернулся и открыл дверь. — И да, Кремнев, — окликнул его Рокотов. Егор обернулся. — Так держать. — Не сомневайтесь. * * * Спустя четыре часа Егор с Мэри стояли в аэропорту Шереметьево напротив табло. Вылет самолета на Лондон задерживался. — Пойдем выпьем чего-нибудь, — предложил Егор. — С удовольствием. Они прошли в бар и сели за дальний столик. — Ты что будешь? — Мартини. А ты? — А я водку. — Тогда я тоже водку. Подошел официант. — Что-нибудь выбрали? — Выбрали. Бутылку водки, стакан сока и пару каких-нибудь салатиков. — Водку холодную? — Очень. Официант ушел. Егор повернулся к Мэри. — Ну и что у вас в Лондоне интересного кроме стадиона Уэмбли? — Тауэр. Трафальгарская площадь. — А аттракционы есть? Я сто лет на аттракционах не катался. — Есть. И очень хорошие. Подошел официант с подносом. — Ваш заказ. Он выставил на стол сок и салаты и сделал движение, чтобы разлить водку по рюмкам. — Я сам, — строго сказал Кремнев. Он наполнил рюмки, одну подал Мэри. — А ты пила когда-нибудь водку? — Нет, но много слышала. — Водка как Россия. На вкус мерзкая, а без нее никак. Ну, за тебя. Они чокнулись и выпили. Мэри сморщилась, но уже через минуту ее глаза заблестели. — Хорошая вещь. — А то. В бар зашел мужчина средних лет, крайне странной внешности. Он был одет, как каменщик со стройки, но в руке при этом крепко сжимал авиабилет. Он прошел к стойке и на ломаном русском потребовал виски. — Извините, мы не будем вас обслуживать, — сказал бармен. — Пройдите в какой-нибудь другой бар. В ответ человек выдал такой трехэтажный мат, что даже Кремнев от изумления широко раскрыл глаза. После этого мужчина повернулся и собрался уходить. На какие-то пару секунд он оказался лицом к ним. — Питер? Мужчина посмотрел на них, на его лице начала появляться улыбка. — Мэри? Мэри вскочила и бросилась к нему на шею. — Питер, я думала, тебя убили. — Я думал, тебя. — Иди к нам за столик. Питер подошел, первым делом посмотрел на водку, потом на Кремнева. — Егор, — протянул руку Кремнев. — Питер, можно просто Петя. — Официант, принесите нам еще одну рюмку. — Водку будешь? — спросил Кремнев. — Или виски? — Водка хорошо. — За встречу. Они чокнулись и выпили. Мэри тут же набросилась на Питера с расспросами. — Как ты выбрался? — А меня выкинули. — Кто выкинул? — Ну, те бандиты. Они меня возили, возили по разным местам. Предлагали меня продать, чтобы я работал. А меня никто брать не хотел. Вот однажды они из машины меня и выкинули. Питер налил себе еще рюмку и выпил, не дожидаясь. — А потом я пошел искать посольство Англии. А мне сказали, что посольство в Москве. А у меня ни документов, ни денег не осталось. Тогда я пошел в Москву пешком. По дороге иногда подрабатывал на еду. Вот неделю назад дошел. Мне в посольстве денег дали и билет купили. Но деньги я почти все пропил, а билет есть. Питер продемонстрировал билет. — Я же тебе говорил, — кивнул Кремнев, — если профессионал, значит, выберется. «Началась посадка на рейс «Москва — Лондон», — объявил женский голос. — Ну что, допьем и поехали? — Кремнев разлил остаток. Они чокнулись и выпили. Полет обещал быть веселым.