— Значит, похитителей надо искать среди преступного мира Милана, — заметил прокурор в ответ репортеру газеты «Паэзе сера», который только что процитировал это изречение похищенного. Журналист рассмеялся. Многие, кто слышал реплику прокурора, тоже заулыбались, усмехнулся и он сам. Но вдруг его взгляд упал на хорошо знакомого ему человека, приближавшегося к ним с улыбкой Иуды.

— Добрый день. Неприятное дело, а?

— Привет, — мрачно ответил прокурор. Его подчиненный Феррони слыл в прокуратуре одним из самых яростных сторонников решения о блокировании, и он бы пропустил все мимо ушей, если бы ему посоветовали передать это дело кому-то другому.

— Пока никаких следов, господин прокурор. И ни одного свидетеля — нападение произошло слишком рано. Может, и проезжала какая машина, но все равно ее пассажиры, наверно, сделали вид, что ничего не заметили. Никаких признаков борьбы не обнаружено, поэтому Мартеллини, надо надеяться, цел и невредим. На вилле никто ничего не слышал: все еще спали.

— В таком случае, какого черта меня вытащили из постели через полчаса после похищения? — взорвался прокурор и разозлился еще больше, когда увидел, что и эту его фразу восприняли как остроту.

— Через пять минут после нападения мимо проехал патруль дорожной полиции. Вот и все.

Посещение виллы оказалось, по счастью, менее хлопотным, чем ожидал прокурор. Синьора Мартеллини никого не желала видеть и заперлась у себя в комнате вместе с младшей дочерью. На других членов семьи, не говоря о прислуге, прокурор не счел нужным тратить время. Он надавал массу советов, окинул внимательным взглядом английскую няню, двух внучат похищенного, помахал на прощание рукой зевакам, журналистам, полицейским и опустился на заднее сиденье.

— Домой? — спросил, оборачиваясь, шофер.

— Куда же еще, не видишь, что еще только полдевятого?

Прокурор надеялся, что ему удастся отдохнуть дома до полудня, а потом он на минутку заедет на службу. По утрам он подолгу молчаливо изучал свою коллекцию марок. В домашней куртке, с чашкой горячей травяной настойки под рукой, он разбирал ее, классифицировал, пересчитывал. С того дня, как прокурор узнал, что травы помогают от всех болезней, рецепты его настоек становились все разнообразней.

Он смешивал чабрец, вербену и майоран с ловкостью карточного шулера. И убедился, что две щепотки розмарина, две дольки чеснока и две щепотки чабреца являются тонизирующим средством, тогда как смесь аниса, кервеля, листочков дикого апельсина и вербены помогает при длительных запорах. Хотя он нигде не читал, что петрушка, шалфей и тимьян, заправленные ложечкой кукурузного масла, могут оказать благотворное воздействие на печень, ему это помогло. И тогда он начал придумывать всевозможные невиданные «коктейли», наполнявшие кухню, а потом и кабинет, где он возился с коллекцией, своими целебными парами.

Но судьбе было угодно, чтобы в этот день, начавшийся под знаком неприятных дел, ему и дальше не везло. Сперва — из-за какого-то несчастного случая перекрыли дорогу, и даже его служебный автомобиль и сопровождающие машины не могли пробиться сквозь пробку, несмотря на включенные на всю мощь сирены. Потом — не успел он войти в дом — к нему бросилась в крайнем волнении прокурорша. Только что звонили из прокуратуры. Минуту назад.

— Ну, что еще там такое? — простонал прокурор, медленно, с мученическим видом стаскивая пиджак. Он настойчиво совал пиджак жене, но та словно ничего не видела.

— Мариани-Таццоли подал в отставку.

— Что-о?

Прокурор неподвижно уставился на жену. Она повторила свои слова и с волнением ожидала, как он их воспримет. Прокурор не мог еще в полной мере осознать все значение этого неожиданного известия, но почувствовал, что пол уходит у него из-под ног. Генеральный прокурор занимал свой пост с незапамятных времен и, казалось, будет занимать его вечно. Его уходу не предшествовали никакие разговоры. Да шеф и сам всего несколько дней назад назначил ему встречу и вовсе не намеревался покидать свой пост, во всяком случае в ближайшее время. Все эти подробности придавали новости какой-то необъяснимый и даже зловещий оттенок.

— Что же ты собираешься делать?

Тяжело заболеть — и немедленно. Он уже чувствовал — по спине пробегает озноб. И это было действительно так. Кроме того, совершенно незачем ехать в прокуратуру и выслушивать там комментарии подчиненных — они знали еще меньше его и могли только строить догадки. Слухи имеют смысл лишь тогда, когда идут сверху, а там, в прокуратуре, выше всех он сам. Не ходить на работу: лучше засесть за телефон и расспрашивать, выпытывать, намекать, выяснять, что говорят другие.