5 января [1807 года].

Любезная Мари, у меня нет слов, чтобы отблагодарить Вас в полной мере за два Ваших письма, только что мною полученные, одно через курьера, другое через Графиню фон Ливен [360] . Я так тронут дружбой, которую вы мне выказываете, мой добрый Друг, что это не поддается никакому выражению, и верьте, сердце мое платит Вам тем же. Представить, чтобы оно могло Вас хотя бы на мгновение недооценить или чтобы я мог сомневаться в Ваших чувствах, верьте, совершенно невозможно. Эти чувства слишком хорошо мне известны, и никто не умеет ценить Вас более, чем я. Все, что я замечаю ныне в Вас, лишь усиливает, если это вообще возможно, ту нежную привязанность, которая связывает меня с Вами, и мое уважение к Вашему характеру возрастает с каждым днем. Если бы Вы только могли быть счастливы так, как я Вам того желаю!

Ваши пожелания, любезный Друг, к моему Дню [361] и к Новому году нас очень тронули. Пусть этот новый год закончится счастливее, чем предыдущий. Скажите от моего имени Герцогу, чт'o бы ни произошло, мое уважение и моя привязанность к нему не изменятся никогда [362] . Я постоянно вижу в нем все того же человека чести, каким я его узнал. Что касается обстоятельств, то мы в них не властны. Вы поймете из письма Маменьки, что она старается Вам внушить мысль о необходимости сохранять молчание, насколько это вообще возможно, величайшая осторожность должна быть постоянно Вашей путеводной звездой. Прощайте, любезный Друг, любезная Сестрица, кому, как не Вам, известно, люблю ли я Вас, и если я не повторяю это слишком часто, то только для того, чтобы признания мои не стали слишком обыденными, однако любить Вас более нежно, чем это делаю я, просто невозможно.

4 февраля [1807 года].

Моя добрая, любезная Мари, у меня есть всего лишь несколько минут, чтобы поздравить Вас с сегодняшним днем и вместе с тем с победой, которую наши храбрые войска одержали над Бонапартом [364] . Я заранее убежден, что Вы эту радость разделите вполне [365] . Прощайте, любезный Друг, дражайшая Сестрица, Вы знаете, как нежно я Вас люблю.

Петербург,

21 марта / 2 апреля 1807 года.

Я не могу отпустить г-на Эглофштейна [367] , не передав Вам с ним несколько приветливых строк и не напомнив Вам о себе, любезная моя Сестрица; я имела удовольствие познакомиться с ним и получить некоторые сведения о Вас от того, кто видел Вас так недавно; Граф Ливен [368] уже уверил меня, что Ваша здоровая натура полностью преодолела все волнения и неприятности, которым Вы подвергались последние 6 месяцев, и г-н Эглофштейн мне это подтвердил; волосы встают дыбом от его рассказа о том, что вынесла за это время бедная Германия и в особенности Веймар. Благодаря Небесам и нашим доблестным войскам бич Европы теперь далеко от наших границ, и он во всяком случае не может похвастаться тем, что осквернил Русскую землю; но Вы слышали конечно же, любезная моя Сестрица, о нашей новой беде – мы проводили Имп[ератора] в армию, и несмотря на то, что Вы далеко, уверена, вы разделите ее с нами. Я льщу себя надеждой, что отсутствие Его не будет столь долгим, как мы поначалу опасались, и что, в особенности, Он не будет более подвергать себя опасности, как это было в прошлый раз, подобные утешительные идеи весьма необходимы в настоящий момент. Прощайте, любезная Cестрица, будем надеяться на лучшее будущее, и пусть это пожелание, которое мы обе в настоящий момент разделяем с тысячами несчастных, исполнится как можно скорее, в том числе и благодаря усилиям нашей армии. Не оставляйте, прошу, меня Вашей дружбой и верьте в ту дружбу, которую испытываю к Вам я.

Любезная Мари, я не хочу пропустить отъезд этого курьера, не сказав Вам несколько слов и не поблагодарив Вас тысячу раз за Ваши любезные письма и за весь тот интерес и дружбу, которые Вы не устаете мне в них выказывать. Вам ведомо, любезный Друг, все значение, которое я этому придаю. Не сердитесь на меня за мое долгое молчание, но я слишком был загружен другими делами. Наконец Бог захотел даровать нам мир. Будем надеяться, что это к лучшему, по крайней мере, мы не могли более продолжать воевать в одиночку, как это было прежде. Теперь все наши желания – вновь Вас увидеть, и мне трудно даже выразить, насколько это желание горячо. Наступивший мир устраняет все препятствия к Вашему отъезду, и одна мысль о том, что вскоре мы Вас увидим, радостна уже сама по себе. Прощайте, любезный Друг, любезная Мари, любить Вас больше, чем люблю Вас я, просто невозможно.

_____

Тысяча поклонов Принцу. Я был бы рад лично засвидетельствовать Ему всю ту дружбу, которую к Нему испытываю.

9 сентября [1807 года].

Любезный Друг, я не могу отпустить нарочного, не сказав Вам нескольких слов и не поблагодарив тысячу раз за Ваши любезные письма и в особенности за портрет [371] , свидетельствующий о тех дружеских чувствах, которые Вы ко мне испытываете. Не могу выразить Вам, какое удовольствие он мне доставил, тем более что нахожу его очень удачным.

С глубоким сожалением отказался я от удовольствия увидеть Вас вновь до наступления зимы. Но, любезная Мари, поверьте, что у меня и в мыслях не было обвинять Вас. Мне трудно себе представить, чтобы я когда-либо мог неверно о Вас судить. Я буду лишь с еще б'oльшим нетерпением ждать наступления весны, горячо молясь за Ваше здоровье и за тот день, который сделает Вас матерью. Прощайте, любезный Друг, дражайшая Сестрица, Вы знаете всю ту привязанность, которую я к Вам испытываю, она не иссякнет до конца дней моих. Сердцем и душой Ваш

_____

Петербург,

3 ноября 1807 года.

Ваш нарочный отбывает с минуты на минуту, и я пользуюсь этой счастливой возможностью, любезный Друг, чтобы поблагодарить Вас тысячу раз за Ваши милые письма и за все подробности, Вас касающиеся, которые Вы в них сообщаете. Вы не смогли бы выбрать для меня более интересный сюжет, и я Вам за это бесконечно благодарен. Кажется, я уже писал Вам в предыдущем письме, что Ваш портрет благополучно прибыл. Он висит у меня в кабинете, и Вы не могли бы сделать мне более очаровательного подарка. Излишне говорить Вам, любезная Мари, что эти несколько строк написаны в спешке, поскольку должны быть доставлены Вам фельдъегерем, которому вручено это письмо. Прощайте, любезная Сестрица, вспоминайте иногда о том, кто любит вас сердцем и душой.