– Но у тебя нет доказательств.
– сказал врач, перешедший на ты.

– Зато есть догадки и воспоминания. Их более чем достаточно, чтобы собрать механизм последствий ответного распада. Если он всё же окажется подлым человеком, то получит по заслугам за обман даже в наше отсутствие. Все записи приобретут более конкретный вид. Информативные воспоминания его неидеальной жизни распространяться на скрытом уровне. Не ради справедливости, а такой выгоды другие люди заберут его время, манипулируя его слабостями.

– Это смешно. Что может знать ребёнок, которого держали в неведение?

– Многое. Если зацепиться за звено цепочки. Всего одно воспоминание может выявить следующие, как строки стиха проявляются в памяти.

– И каким же начальным звеном является его цепочка воспоминаний со уязвимым оттенком?

– Момент, когда сестра отца назвала его солёным и припомнила старых знакомых. На что он выказал недовольство: 'Я просил меня так не называть'. А что касается первого папы, я узнавал о нём не только от родственников. Мне доводилось работать в больнице, в которой он был электриком. На тот момент были люди, которые его помнили и нормально относились ко мне.

– Создавать план, систему мести наперед нелогично.

– Причем здесь месть. Я хочу вернуть всё, как было. Когда мы жили без недугов, вместе в одном доме. Или хотя бы сохранить его правду, какой бы она не была, от разрушения. Вы думаете мне нравиться отдавать годы своей жизни монологам средь листов; перебирать свои и чужие воспоминания? Да я буду счислив, если мои предположения не обернуться в явь.

– В любом случаи, я сомневаюсь, что ваш механизм выдержит проверку на прочность.

– Вы правы он не прочнее карточного домика. Но в этом и заключается его главная особенность. Информацию со всемирной сети можно удалить, но ведь есть, же ещё и другая сеть. Робкий дизайн, подобно триггеру запустит череду последствий на том уровне, на котором её уже нельзя будет остановить.

***

– До встречи.

– Мы всегда сможем отыскать время для встречи во снах.

Годы молчанья уж не вернуть. Воспоминания о безгласных мыслях выпали осадком. Всё то, что было нами скрыто задело часть души той школьной пары. Мы раскололись на двое от яда слабости и гнёта правил большинства. Те двое половинки уцелевших нас живут на свете, а мы во мраке. Но почему всё осознанье горечи досталось нам. Ведь им оно не помешает: они и так уже давно как порознь идут.

***

– Почему мальчик сидел только с Тианой?

– Его место за столом определял учитель.

– Но он же этого не понимал. И если ему, что-то не нравилось, то он выказывал это эмоциями. Возмущений не было, значит он был не против. Почему?

– В её разносной тишине он видел отзвуки знакомого. Родного, которого у него в жизни было так мало, что он успел охватить его присутствие лишь сердцем.

– И она нравилась тебе этим напоминанием?

– Пфф, нет конечно, с чего ты взяла?

– С самого начала, когда мальчик не осознавал не только рокировки пап.
– улыбнулась Диана и оставила меня в покое.

***

Я исписывал листы без остановки.

– Ты снова собрался делать шалаш.

– Нечто похожие из листов и мыслей.

Она ушла. Пришла с рулонами листов завернутыми лентой.

– Прочти это.

Дочитал листы Дианы. Затворник нагромождал слова, будто бы хотел сделать домик внутри дома. Он хотел закрыться ото всех людей, кроме одной.

Лента воспоминаний. Ты помнишь?

– Да, пока что.

– Не лишай себя света. Смотри сколько у тебя ярких воспоминаний. С друзьями, с одноклассниками и с однокурсниками.

– Этот свет, давно перестал быть благоприятным. Я помню, как они радовались вместе со мной, и порой огорчались. Одноклассник мог быть хорошим другом, и в тоже время говорить едкие слова: 'А ты знаешь, зачем в тюрьме набивают татуировки девушек на спинах петухов'. И такие фразы, как бы в пространство, были не только в школе.

– Но ты же был счастлив рядом с ними. Даже на тех снимках, где ты не улыбаешься.

– Это было тогда. Все дружеские отношения, если они и были, то уже испорчены. Теперь только эти бумажки напоминают с горечью об утрате и загубленном. Я не хочу помнить это до конца своей жизни!

***

Символ того, что воспоминания о ней всегда оберегают меня от плохих поступков. Я засыпал с мыслями о ней и не хотел просыпаться, когда мне снились сны, в которых мы дружили.

– Мы должны оставить шалаш.
– вышла Диа из нагромождений.

– Почему?

– Нет времени объяснять. Просто доверься мне.