тайским зонтиком, они о чём-то шептались, периодически

замирая. "Целуются", - подумала с лёгкой зави стью Хана.

Господин средних лет полностью ушёл в чтение электрон-

ной книги. Пожилая дама сидела, закрыв глаза, и её губы

шевелились. Она или пела, или вела бесконечную беседу

сама с собой, возможно, читала стихи. В конце вагона о

чём-то оживлённо болтали две молоденькие китаянки да

парень африканского происхождения дергался в такт слы-

шимой только им музыки.

– О, Хана! Мне достаточно и комнаты. Я неприхотли-

ва, - после длительной паузы ответила подруга, видимо

тоже наблюдавшая за пассажирами.

– Для тебя было бы лучше снять маленькую, но квар-

тиру.

– Ни в коем случае, - возразила Антонина.

– Но почему? Спокойнее в отдельной квартире, да и я

бы меньше волновалась.

– Нет, нет. Ни за что. Не знаю, в какой момент мне

придётся переезжать. С комнатой проще. Комнату легче

снять на несколько дней. Ты забыла, ведь я страстная пу-

тешественница.

– Да, тогда лучше комнатку, - с грустью в голосе про-

говорила Хана. - Меня всегда пугала неопределённость.

Пока живу с родителями, мне ни о чём думать не надо, но

как представлю, что скоро придётся начинать самостоя-

тельную жизнь, мне становится совсем не по себе.

– Чего ты боишься?

– Сама не знаю. Боюсь одиночества.

– Не стоит бояться. Мы в эту жизнь сами напросились

и выбрали себе трудности, проходя через которые получа-

ем опыт.

– Слышала, но не совсем верю в это. Ой, прости, Ан-

тонина! Как бы это сказать... Пока сама на опыте не прове-

рю, не смогу по-настоящему поверить.

– Этого ты никогда не сможешь проверить. Информа-

ция стёрта в нашей памяти. Иногда возникает ощущение:

это я видела, помню такое, но тут же исчезает под напором

других мыслей, а если и остаётся, то позже трактуется как

простая случайность. Приготовься, пожалуйста. На следу-

ющей нам выходить.

8

Девушки вышли на той же остановке, на которой вы-

шел Хумов после своего неудачного экзамена. Вечерело.

Хана взглянула на часы. Они показывали пять двадцать.

Неоновые огни предусмотрительно начинали освещать

многолюдные улицы, включаясь, когда прохожие проходи-

ли мимо и выключались, когда удалялись. Воздух, напол-

ненный жизнедеятельностью умирающего дня, отнимал

последние силы. Хана с удивлением посмотрела на Хумова

и с укоризной в голосе произнесла: "Зачем ты выбрал этот

район? Здесь дышать нечем".

Хумов слегка поёжился, оглядываясь по сторонам,

словно заново переживая недавно случившееся, и бодро,

с улыбкой сказал:

– Мне кажется, дорогая Хана, ты меня спутала со

своим дружком, с которым, по всей видимости, тебе при-

шлось проводить здесь, в одном из этих баров или кафе,

время. И думается мне, ты его провела преотличным обра-

зом, а мне, своей подруге, забыла об этом рассказать.

Хана поняла свою оплошность и тут же исправилась:

– Ах! Прости меня, Антонина! Усердно занимаясь, так

устаю, что становлюсь страшно рассеянной. Ты совершен-

но права. Здесь мы легко найдём нужную для тебя ком-

нату, и ты сможешь продолжить свою творческую работу.

Кстати, нужно информационно обновиться. Давай загля-

нем в Интернет и подберём что-нибудь подходящее.

– Не стоит просить прощения. Я пошутила, а в Ин-

тернет успела заглянуть сегодня утром, пока ты бегала и

после принимала душ, - говоря это, Антонина присела на

скамейку и кивком головы предложила подруге сделать то

же самое.

– Тебя совсем-совсем не волнует, в какой комнате тебе

придётся жить? - участливо заглядывая подруге в глаза,

произнесла Хана.

– Милая Хана, ты повторяешься.

– Знаю, но меня волнует этот вопрос.

– Не придавай ему слишком большого значения, -

улыбнулась Антонина. - Я тебе говорила о своей мечте?

– Про Марс?