– Иногда он бывает очень строг, - кивнул Андрей, и я, вспомнив наши с ним столкновения, не рискнула бы спорить с этим.

– Помню, нам на первом курсе столько задавали, - вздохнула Потанина.
– Времени ни на что не было. Даже не гуляли почти.

– Это точно, - кивнула я.
– Чтобы все успевать, приходится учить вечерами напролет.

Даша посмотрела мне прямо в глаза, и что-то в ней изменилось. Тон беседы перестал быть дружеским.

– Вчерашний вечер не в счет?
– спросила она. Спросила спокойно и тихо, но мне это совсем не понравилось.

– Разве можно так сухо говорить про вчерашний вечер?
– в тон Потаниной спросила я, улыбаясь. К слову, мне было прекрасно известно, что не стоит этого делать. Но остановиться не получилось. В этот момент Максим, который до этого не принимал никакого участия в разговоре, повернулся и с досадой посмотрел на нас обеих.

– Продолжай, - кивнула мне девушка.

– Даша!
– негромко позвал Давыдов, и недовольные ноты в его голосе стали очевидны.

– Не нужно защищать свою подругу, Максим, - улыбнулась Потанина.
– Она большая девочка.

– Надеюсь, ты тоже, - уронил Давыдов.

– Я просто не собираюсь терпеть, как меня выставляют дурой, - заявила Даша.

– Тебе не о чем волноваться, - я перестала глупить и хотела загладить недоразумение между нами.
– Мы с Максимом просто друзья.

Только после того, как я произнесла эту фразу, мне вспомнился наш вчерашний разговор с Давыдовым. Стало ясно, что эти мои слова - еще одна ошибка, но было поздно.

– Вот видишь, она все объяснила, мы друзья, - голос Максима прозвучал с невероятным сарказмом, и я поняла, что не могу взглянуть ему в глаза.
– Так что хватит. Я не люблю скандалы.

– Как и я, - кивнула Даша, отвернувшись от меня.
– Не волнуйся так, Максим, мы с тобой ничего не должны друг другу.

– Рад, что ты это помнишь, - пробормотал Давыдов. Я посмотрела на сидящего рядом Сажнева. Тот подпирал голову рукой и делал вид, что ничего не происходит. Но по его лицу бродило хмурое выражение, от которого мне стало тоскливо.

Что я делаю?

Аккуратно и тихо я выскользнула из учебной комнаты и двинулась по коридору к выходу. Но на полпути я столкнулась с медсестрой, несущей в руках стопку бумаг. Женщина выходила из небольшого закутка, и я не могла заметить ее. Часть документов разлетелась по полу.

– Простите!
– сказала я и принялась собирать бумаги.

– Да чего уж там, - проговорила медсестра. Она оказалась добродушной женщиной лет сорока пяти с карими глазами, окруженными глубокими морщинами.
– Небось спешишь куда?

– Просто нехорошо стало, - пробормотала я. Медсестра была на редкость сердобольной женщиной и позвала меня в сестринскую.

– А то ты такая бледная, - всматриваясь в мое лицо, сказала она.
– Посидишь немного, в себя придешь...

Сперва я хотела отказаться, но уже в следующую секунду решила, что возможно, смогу что-то узнать о смерти заведующего. Мы вошли в сестринскую, которая представляла собой небольшую комнатку с двумя старыми кушетками, столом, умывальником, узким шкафом и сотней разных мелочей, которые всегда бывают в подобных местах. Женщина посадила меня на одну из кушеток, а сама стала раскладывать документы.

– Работа у вас, конечно, тяжелая, - начала я.

– Это точно, - кивнула женщина.
– А тут вон какие события... Ужас!

Стало очевидно, что медсестра имеет в виду убийство заведующего отделением.

– Как думаете, это кто-то из пациентов?
– спросила я. В нужный момент я умела состроить простодушную физиономию. Да и общительность, присущую многим женщинам, не стоило списывать со счетов. Вот и теперь медсестра не преминула поделиться со мной сведениями.

– Да где им, пациентам, - махнула она рукой.
– Они у нас все по струнке ходят. Скажу честно, у меня от этой истории мурашки по коже. Это ж кто-то пробрался да убил!

– И ведь пробрался так незаметно, - сказала я.

– Именно! Никто посторонних не видел! Представь!

– Ну это явно неспроста, - я пыталась и дальше разговорить женщину.
– Такого человека просто так не убьют. Следователи сейчас начнут в его прошлом копаться, наверняка что-то обнаружится.

– И я даже могу догадаться, что именно, - усмехнулась медсестра.
– Заведующий-то наш не так прост был!

– Да вы что!
– я заинтересованно наклонилась вперед.

– Ты помнишь ту старуху, что на вашего парнишку в диспансере набросилась? Там такая история была... Конечно, отчет передо мной никто не держал, но я не дура и все поняла сразу. Да они и не скрывали ничего.

– Вы о чем?
– забеспокоилась я.
– Кто что скрывал?

– Да сумасшедшая эта, Остапова, и Краснов наш, - проговорила медсестра.
– Началось это все давно. Я только закончила учебу и пришла сюда работать. Эта мадам уже лежала здесь. Правда, недолго, месяца три-четыре. Заведующий нынешний тогда простым врачом был, видно, понравилась она ему, - молодая девушка, хороша собой, да и не скажешь, что совсем уж ненормальная. Она в припадке только несколько дней была, а потом на поправку пошла. Когда ее стали выпускать на прогулку, он все время с ней выходил. В общем, видно закрутилось у них все. Потом Остапову выписали, он за ней прислал автомобиль, они вместе уехали. Прошел слух, что пожениться собираются. Казалось бы, вот счастливая история! Но через полгода примерно она снова к нам попала, опять билась в истерике, а что кричит - не разобрать. Так два года она периодически лечилась здесь, но Краснов-то с ней вроде был. Только свадьбы никакой не получилось, сама понимаешь. А однажды ее снова привезли с приступом, а я смотрю, - так она беременная! И по животу видно, что срок уже немаленький. Вот так дела, думаю. Отец ребенка-то явно врач наш, хотя об этом, конечно, вслух никто не говорил. Остапова со временем стала попадать в диспансер все чаще и чаще. А потом и вовсе ее перевели сюда, в лечебницу. Иногда обратно в диспансер переводили. И спустя несколько лет Краснов наш стал приводить к ней мальчика. Ну, тут уж любому дураку ясно, в чем дело. Остапова теперь всегда жила в отдельной палате. Бывает, закроются там с сыном и долго о чем-то переговариваются шепотом. Мальчик-то хоть с виду и нормальный был, но от осинки... Как сейчас помню его странные глаза. Порой спросишь у него что или поиграть предложишь, а он будто и не видит тебя. Так Краснов и водил мальчишку сюда много лет. А потом, когда мальчику лет тринадцать было, посещения прекратились. Такая вот история.