Передовые посты и секреты обходим без шума, а чего шуметь, чай не "Свадьба в Малиновке", нам признание зрителей, как собаке хромовые сапоги сорок пятого калибра. Пусть наше пришествие станет фашистам сюрпризом, как говорилось в древности идем "аки тать в нощи".

– Хальт, - просыпается какой-то проворный фриц, но вжик-вжик, и фриц больше не мужик, ну и не человек вообще, просто труп. Но аларм (или ахтунг) свой он навел, немцы пробуждаются, и первым из МП-38 от пуза, щедрой очередью угощает их ни кто иначе, как бывший нацик, а теперь честный внук Петрухи, Онищук-попаданец. Оказывается русским нацистом, был украинец, а это часто так бывает, у этих русских нацистов, фамилии подозрительно, не русские: Марцинкевичи, Поткины, Штильмарки и т.д..

Бабах, и ночь взрывается, выстрелами минометов, немецкие казармы закидываются минами трех сортов, батальонных, ротных и лопаток - минометов. Остальные наши стволы тоже не скучают, винтовки, карабины, автоматы, пулеметы изрыгают свинцовые точки, ну когда они вылетают они еще не совсем точки, но как долетают, ставят точки в жизни граждан рейха. Какой-то офицер (по фуражке сужу) пытается скоординировать оборону противника, но 82мм мина, ставит на его жизни не точку, а целую кляксу, и не только в его личной жизни, но и в круге диаметром метров 5-10.

С другой стороны села слышно дружное кавалерийское ура, Бондаренковцы развернувшись в лаву, вдарили со своей стороны, в лучших традициях Чингисхановского ограниченного контингента. С тыла слышны ревущие двигатели танков, танкисты рванули на предельных оборотах своих железных феррарь и ламборджинь (нет танки то немецкие и советские, значит поршей и жигулЁв).

Но ситуация подсказывает, что танки уже не нужны, потому что пехотинцы (и я в их рядах) врываются на позиции вражеской артиллерии, вражеские расчеты, не успевают добраться до орудий, и у меня возникает подозрение мгновенно переходящее в уверенность, что и не успеют НИКОГДА. Да если бы и добрались, артиллерия хороша на расстоянии, а когда враг в двадцати метрах, то пушкарям вермахта, пора смазывать вазелином пятки, ну или что другое. Слева от нас, позиции немецких танков, но им не успеть, разворачиваем трофейные пушки, и бьем по пробирающимся к танкам немецким танкистам, чем попало. Ну в ночи, и в ажиотаже боя, не до разбора, какой снаряд ОФ а какой, бронебойный, шарахнули чем попало, минометы добавили жару, а взвод Епифанцева (из полка Иванова) встретил танкистов в штыки. Аха панцершутцы гребанные, когда вы в танке вы круче Памира и Тянь-Шаня, а вот против красноармейцев со штыками, да когда панцершютцы вне танков, сил маловато, и очко из стального превращается в резиновое?

Видимо танкистов немецких хорошо воспитали в духе гитлеризма-нацизма, ни одна черноробная сука не сдалась, все легли под ударами Епифанцевского взвода (двоих их епифанцевских еще и убили суки).

В село врываются наши танки, впереди несутся как борзые БТ, за ними еле поспевают Т-34, а остальные наверно еще больше отстали. Колонну замыкают, глотая польскую пыль, устаревшие Т-26. Повзводно командиры очищают каждое здание от гитлеровцев, кто поднял руку, тот успел, кто не поднял, ну значит не очень сильно хотел жить.

К четырем утра, Прошкув полностью в наших руках, за километр по всем сторонам ставим секреты и дозоры, и теперь можно отдыхать. Прохожу мимо привязанной к забору лошади в головной офис (а как еще назвать) танкоремонтного заводика, обнаруживаю тут Йигитали с Ежуровым, они вдвоем пакуют майора технической службы вермахта. Хороша добыча, майор откормленный как кабанчик в канун нового года, пыхтит и ругается тварь толстая.

– Русише швайне, ферфлюхтер...
– ну и что-то еще, в том же роде, и скажем как минимум обидное. Блин, ну как он дослужился до майора, пфуй такой некультурный, а еще и с Европы, гондурас западноевропейский. Ладно Ежуров, признаем что русише швайне, но по морде Йигитали, видно же что он не особо русише швайне.

– Пасть закрой, дойче швайне, - приговаривает Володя, отоваривая носком сапога нутро майора. Майор почему-то замолкает, то ли осознает неправильность своих действий, то ли замолкает, из-за того, что Володя мощно попал тому поддых.

– Красноармеец Ежуров, оставить расправу, - командую я (с ним поговорить надо, а не то эти сейчас до смерти запинают), и тут доброта не причем.

– Так точно, товарищ командир, - говорит Ежуров, напоследок добавив обеими руками по ушам майору. Майор в полном офсайде (вне игры).

– Ежуров, приведи ко мне, или Хельмута, или Круминьша, ну хотя бы Вахаева, ты ж по-немецки только руками и ногами говорить умеешь?

Володя убегает, а Йигитали смотрит на майора, как на главнейшего врага узбекского народа всех времен, майор прячет взгляд, и чего-то щебечет, на своем, но без прежней злости и гонора, наверно извиняется за свою невоспитанность. Как, однако, даже представителя высшей расы может воспитать простой пинок?!

В контору забегает Вахаев с Ежуровым, хм, оперативно Володя.

– Вызывали товарищ капитан?

– Да Лечи, надо пообщаться с этим господином.

– Хорошо товарищ комдив, раз надо, так пообщаемся, вы задавайте вопросы?

– Майор представьтесь.

Чеченемец переводит немцу, поднимая его и сажая на кресло, затем переводит ответ хряка мне.

– Майор Клаус Венцель, инженер, директор танкоремонтного завода.

Немец еще что-то говорит Вахаеву, но тот показывает мощный чеченский кулак, и майор понимает, что от него требуются конкретные ответы, на конкретные вопросы, и нефига растекаться мыслью по древу.