– Ну, чего пристали...
– заныл он оттуда.
– Сказано ведь, сижу себе, никого не трогаю...

– Да мы видим, - буркнул сэр Ланселот и вознамерился было подбить Рамусу второй глаз, но тут случилось нечто совершенно неожиданное.

От того места, где Владимир прежде видел движение, то ли примерещившееся, то ли действительное, отделились две фигуры - одна темная, другая светлая - и быстро направились к месту событий. Стараясь перемещаться с одной стороны - скоро, а с другой - достойно, они, тем не менее, запыхались, и, пока приходили в себя, Владимир сумел их немножко рассмотреть.

Темная фигура являла собой невысокого толстяка в котелке и костюме-тройке, - все основательно поношенное, - штиблетах и тростью с облупившимся позолоченным шаром в качестве набалдашника. Лицом, несмотря на поношенность, он был кругл, глазки блестели, а из-под аккуратного носа торчали усы.

Светлая представляла даму в не менее поношенном вечернем платье со шляпкой, предположительно кремового цвета, с сумочкой без замка на локте одной руки. Рыжие волосы, и худощавое лицо дамы неопределенного возраста. Обеими руками она придерживала на плече солидный подсачек с крупной ячеей, сетка болталась едва не до земли.

– Позвольте представиться.
– Толстяк элегантным движением поднял котелок.
– Базилио.
– Помолчав немного и водрузив котелок на место, добавил: - Дон.

– Алиса, - представилась дама. Помолчала.
– Донья.

Их появление и внешний вид были настолько причудливы, что Владимир и его спутники не произнесли ни слова.

– Будучи здесь по долгу службы, заключающемся в сопровождении известного ученого-энтомолога, - продолжил дон, кивнув на даму, - и случайно став свидетелем конфликта, я счет нужным вмешаться, чтобы узнать, что, собственно, происходит, и не могу ли я быть чем-нибудь полезен одной из сторон.

Взгляд его при этом упал на кучку, блеснул ярче луны, и остался к ней, кучке, прикованным.

Из его речи сэр Ланселот не понял ни слова, за исключением того, что в его присутствии дама была названа каким-то неприличным образом. Совершенно забыв о том, что оставил меч возле костра, он протянул руку за спину и взревел громовым голосом:

– Как посмел ты назвать благородную даму...

После чего получил совершенно непочтительный толчок локтем в бок от Рамуса, который прошептал:

– Это не назвал. Это ученые такие, жуков ловят, бабочек, лягушек там всяких...

После чего обратился с к дону:

– Мы вас внимательно слушаем, продолжайте.

Обнаружив отсутствие меча и услышав слово "ученый", рыцарь как-то сразу поскучнел и буркнул:

– Ну, пусть продолжает...

– Так вот, - продолжал дон, на которого эскапад сэра Ланселота не произвел никакого впечатления.
– Будучи в некотором смысле участником городского совета, - то есть, советую, что да как, - я некоторым образом принял участие в судьбе этого молодого человека, - кивок в сторону альрауна, - с целью поспособствовать улучшению его жизненных обстоятельств. Являясь сыном бедного придворного музыканта, он не способен без посторонней помощи доброхотов-пожертвователей ни получить достойное образование, ни овладеть профессией, каковая явилась бы в будущем основанием достаточной жизни на благо общества. О том, насколько тяжела его жизнь, может свидетельствовать почти полное отсутствие в каморке отца каких-либо предметов мебели, за исключением фисгармонии, с помощью которой он и добывает средства, и даже очаг, в иных семьях служащий для приготовления пищи, у данной нарисован на куске старого холста. Следует также добавить, что из всех домашних животных у них имеется только крыса, именуемая Шушара, состоящая на учете в полицейском участке по подозрению в неоднократном воровстве.

Сэр Ланселот смотрел на говорившего тупо, Рамус - с восхищением, хотя оба ничего не понимали.

– Лучший друг отца, - продолжал дон, - замечен в пьянстве, пугает население цветом своего носа и нуждается в принудительном лечении. Так вот, не без моей помощи, сей молодой человек...

– Как - молодой человек? Разве это не?..
– воскликнул Рамус и осекся.

Дон строго, насколько это можно было судить при лунном свете, взглянул на него.

– ...молодой человек получил немного золота, передав каковое мне, мог бы рассчитывать на совет, как избежать ожидающей семью нищеты...

Услышав про золото, Рамус не стал дожидаться, пока его заговорят окончательно и будучи уверен в своей правоте, метнулся в сторону то ли альрауна, то ли молодого человека.

Однако бдительная донья подставила ему ножку, а затем, очень ловко, надела на стоявшего столбом сэра Ланселота подсачек. Оказавшийся настолько подходящего размера, что металлический обруч прижал руки рыцаря к телу, а сетка накрыла верхнюю часть, мешая высвобождению. После этого она дернула за ручку, и рыцарь упал, как прежде стоял - столбом. Дон размахнулся своей тростью, отчего Рамус, подпрыгнув, как ошпаренный, мужественно рванул наутек, оставив на месте неожиданно разразившегося поединка Владимира в качестве единственно способного оказать сопротивление. Но поскольку тот стоял в стороне, недоумевая, как ему следует поступить, он был сочтен за не достойного внимания, а потому дон и донья сами кинулись ловить молодого альрауна.

Но без уже использованного подсачека, шансов у них не было никаких. Альраун, - будем пока что считать его таковым, - крутился и вертелся, шмыгал вокруг и проскакивал между ног у толстяка, так что ухватить его не представлялось возможным. Его ловкости и пронырливости с избытком хватило бы на десятерых. Вдобавок ко всему, он дразнился и сыпал словами, характерными для какой-нибудь средневековой подворотни.

– Что, взяли?
– победоносно спросил он, когда его преследователи понуро остановились, не в силах отдышаться.
– Будете знать, как связываться с...