Оставшуюся часть поездки мы провели в тишине, частично дискомфортной, частично желанной. Надеялась, что он спохватился – ничем не оправдана такая открытость, неприятна ни ему, ни мне.

Когда мы припарковались на стоянке магазина, Вадим задержал меня, мягко, деликатно положив ладонь на мое предплечье. Напрягшись, я повернула голову, перевела взгляд с его руки на лицо, очень серьезное. Глаза прожигали.

– Я должен был раньше объяснить вам все это. Во-первых, что подробности этой чертовой истории выуживал сам, складывал два и два.

Вот так. Никаких полутонов, недомолвок.

Он не торопился, как будто заранее приготовился все это сказать, прокручивал в голове свои слова неоднократно:

– И теперь мы можем похоронить ее. Я не дурак, понял, что вам, мягко говоря, удовольствия не доставляют разговоры о моем брате, вот и не будем больше о нем. Во-вторых, я не могу ему простить, что только благодаря его наглому и совершенно лживому заявлению я получил о вас превратное представление.

Он не убирал руки, продолжал смотреть в мои глаза, как будто что-то ожидая увидеть в них.

Нет, не знаю, что я должна на это сказать. Такая прямолинейность, с которой он еще вчера взял разбег нашего общения, отпугивает и притягивает, неприемлема, но для меня единственно возможный вариант… Я чувствовала, как изнутри давит нарастающая беспричинная тревога, как тепло его ладони, каким-то непостижимым образом проникая сквозь утепленный драп рукава моего пальто, согревает руку, бросает в жар все тело, заставляет довериться.

– Ну хоть на это вы должны что-то ответить, не вздумайте снова закрываться, - выпалил он, глаза жестко блеснули.

– А стоит ли? – Опустив взгляд вниз, на зажатые в своих руках перчатки, я собиралась со словами.

– Стоит! И откровенно, пожалуйста, - на секунду его пальцы крепче сжали мое предплечье, подкрепляя просьбу.

– Вы не должны винить во всем только его. Моя вина ничуть не меньше.

Мой голос дрожал, поэтому я умолкла, сделала глубокий вдох, заставляя себя расслабить спину, плечи, затеребила кисти на своих перчатках, справляясь с дрожью в руках.

– Правда? – неприкрытый сарказм. – Неужели это вы соврали о том, что свободны, и задурили ему голову, ежедневно очаровывая его? Я и не думал, что вы такая безответственная эгоистка.

– Вадим Евгеньевич…

Растревоженная, дрожащая, переполняемая неясными эмоциями, я покачала головой, сглотнула комок горечи, подкативший к горлу. Нет, он не прав, по какой-то причине однобоко судит. А я не способна и не стану объяснять, насколько сама низко пала, позволив случиться этому роману.

– Давайте поторопимся, нас ждет работа, - сдавленно закончила я, подняла глаза на его лицо.

Эта тема закрыта. Не следует никогда больше ее касаться. Никогда.

И вновь он прочел мои мысли, как и ожидала. Смягчился, заговорил, в глубине глаз застыла мрачная грусть, сожаление, в каждом слове ощущалась надламывающая искренность:

– Я за него прошу у вас прощения. Никогда не осуждал вас и не осужу. Ни за что. Наоборот, восхищаюсь. Вы очень ценны для меня. Как сотрудник. Очень рад, что мы вместе работаем.

Он не стал ждать моих ответных слов – перевел взгляд на приборную панель и убрал ладонь, позволяя мне открыть дверь, выйти наружу, чтобы захлебнуться студеным порывом ветра.

Рассмотрела это как благо: у меня горело лицо, а сердце билось неровно и быстро.

***

Позже, когда рассказывала об этой поездке вернувшемуся из Петербурга Артему, услышала от него следующее:

– Слушай! Тебе невероятно повезло. Считай это золотым пропуском. Если тебе и надо у кого стажироваться, так это только у Вадима. Ты теперь круче меня, Арина Витальевна, - рассмеялся, шутливо хлопнув меня по плечу. – Теперь мне придется у тебя учиться. Я же говорил, что он супер-босс, так и знал, что вы поладите. У вас много общего с ним.

Я и считала это золотым пропуском. Это была не просто поездка с целью осмотреть прилавки и понаблюдать за работой девушек, подготовкой которых занималось агентство. Ликбезом по специфике моей новой работы это тоже назвать было нельзя – определение являлось бы не совсем исчерпывающим. Это была яркая экскурсия в мир товаров, рекламы, жизни покупателей и динамичного движения денежных оборотов и человеческих интересов.

Савельев был блестящим рассказчиком, казалось, знающим бесконечное количество фактов, реальных историй и шуток о различных маркетинговых уловках, вызывающих у меня улыбки. Даже объяснения о сегментах рынка и принципах размещения товаров на магазинных полках он сумел облечь в искрометные формы анекдотических ситуаций и подкрепленных практикой объяснений им, когда обращал мое внимание на то, что и как делают покупатели.

С легкостью увлек меня, заставил слышать только его, полностью погрузил во вселенную психологии продаж, к открытию чудес и нюансов которой приступила совсем недавно.