Он тоже видит меня такой? Вертихвостка. Хорошая фигура. Большие глаза. Девушка, способная успокоиться от мужского комплимента и внимания… Скорее всего, да.

– М-м… Знаешь, не хочу оставлять до завтра. Езжай. Спасибо огромное за твое предложение.

Я подкрепила свои слова маленькой улыбкой благодарности, вернулась к заполнению таблицы. Переступив с ноги на ногу, Кожухов робко пробурчал:

– Ну ладно тогда. Пока, - и ушел.

Я включила лампу, потому что строчки стали расползаться в сгущающейся тьме. Общий свет включать не стала – чувствовала, что совсем ослабела. Да и не хотелось вставать. Не хотелось делать лишних движений. Хотелось слиться в одно с тишиной, которую своим бархатистым тоном нарушало урчание системного блока и мягкое щелканье клавиш, с загустевающей синевой, узкими прямоугольниками врезающейся в окна, контрастирующей с белыми вертикальными пластинами жалюзи. Хотелось определиться наконец, справлюсь ли я. Справлюсь ли с демонами своей ошибки, с зубами слухов и стальным капканом ограничения во времени?

Изначально не следовало оставаться работать там, где начальник активно проявляет к тебе интерес и не менее активно добивается ответного. И не в том даже проблема, что он обманщик… И не в том, что пошли разговоры. Проблема в том, что двусмысленное положение неизбежно. Срывал ли Вадим на мне злость, был ли жестоко честен со мной – все его слова, его точка зрения правомерны и справедливы.

Это очень больно.

Глаза застлала пелена, поэтому я прекратила печатать, судорожно вдохнула, пытаясь справиться с тяжестью, сдавившей грудь, уперлась локтями в выдвинутый лоток с клавиатурой, спрятала в ладонях лицо.

В какой момент обычный будний день превратился в сумятицу, хаос из эмоций, сказанных и прожигающих мозг слов, уколов боли и бега по лабиринту решений?

Через минуту убрав от лица повлажневшие ладони, проглотив сухой репейник комка, навязчиво застрявший в горле, я потянулась к лежащему у монитора сотовому, выбрала из списка один-единственный возможный сейчас номер.

– Эй, привет! Чего молчишь? – голос Люси звучал хрипло и тихо.

– Привет, - выдавила я. – Ты спала, что ли?

– Угу. У тебя что стряслось?

– Да ничего. – Я поправила лезущие в лицо волосы, сделала глубокий вздох. – Сделала себе перерыв, решила с тобой поболтать. С чего ты вдруг решила поспать под вечер?

– Арин, не дури, - в голосе сестры зазвучали твердые напористые нотки. – Не пудри мне мозги. Твой козел Дима пришел на тренинг, и вы снова говорили? Так?

Я облизала губы, покатила по столу ручку, оставленную мною с утра, не убранную в органайзер.

– Нет, конечно, не придумывай. Так куда вы с Русланом ходили вчера?

– Арин. – В трубке прошуршал долгий выдох сестры. – Я тебя с рождения знаю. Ты никогда не звонишь мне с девчачьими разговорами ни о чем. Что у тебя случилось?

Пустяки, по сути. Пережила сложный тренинг, получила пару критических замечаний, еще раз пересмотрела свои поступки, подойдя к ним уже с иным мерилом, и, похоже, потеряла самоуважение. Что самое ужасное…

– Да ничего страшного, Люсь. Просто не знаю, что делать, растерялась чуть-чуть.

Ребра ручки ощутимо врезались в ладонь, пока я катала ее от лотка с файлами до органайзера и обратно. Кусала губы и старалась сосредоточиться лишь на сделанных вдохах и выдохах, глаза выжигали подступающие слезы.

– Рассказывай, - безапелляционно отрезала Люся. – Давай вместе разбираться.

– Просто выдался тяжелый день, - я мерно цедила слова. – На тренинг пришел мой начальник. Вадим Савельев.

– Старший брат? Он вернулся? Ох, ни черта себе…

– Вернулся.

– Он в курсе, да?

– Конечно.

Растерев лоб, начинающий пульсировать мигренью, я дотянулась до органайзера, вернула в него ручку. У входа в офис послышался шорох. Вернулся Кожухов? Что-то забыл? Я на секунду обернулась, вгляделась в темный проем – видимо, в приемной, соседствующей с помещением для менеджеров, света не зажигали – никого.

– Что он сказал тебе? – голос сестры прозвучал достаточно жестко. – Уволил?

На экране моего вдруг погасшего монитора замелькала надпись, то плавно ползла вниз, то поднималась вверх. Магически гипнотизирующие буквы, цветные квадратики.

– Сказал правду. Нет, не уволил. У меня еще месяц испы…

– Какую правду он тебе сказал? – Людмила раздраженно и нетерпеливо оборвала меня на полуслове.

Подавив вздох, я заставила себя откинуться на спинку кресла, обвела взглядом пустой офис, уже практически уплывший в насыщенно-синий мрак зимнего вечера: ваза с искусственным сухостоем в углу, столы, черные торцы мониторов, заборчики папок с файлами, органайзеры, ощетинившиеся пиками ручек и карандашей. Все казалось причудливо незнакомым, наощупь узнаваемым памятью, но уже потерявшим свою суть.

– Ну? Ты молчишь потому, что не можешь придумать, как и его выгородить, или почему, а?

Поддевая уголок ногтем, я затеребила край листа со списком промоутеров и карандашными росчерками их оценок. Ощутила пощипывающий влажный след, протянувшийся от уголка глаза до щеки, жестко уничтожила его ладонью, ровно ответила:

– Сказал, что я пока как профессионал не состоялась, но как привлекательная особа – более чем.

Люся прошипела:

– Вот урод моральный.

– Люсь, - голос дрогнул, я сделала паузу. – Он совершенно прав.