–  Это так.

–  Но меня любит мой народ. Любил, - поправился он, вспомнив свое теперешнее положение.

Карел промолчал. Он не считал, что это так.

–  А вы как считаете?-прямо спросил Стэнриц.- Разве я не сделал доброго дела, подняв свою страну из руин? Разве моя политика…

–  Ваша политика до сих пор очень опасна. От нее все время пахнет войной. Старый призыв к завоеваниям. И еще ненависть к людям и государствам, добившимся свободы, подавление свободы человека в своей стране. Много лет вы идете по этому пути. А ведь в конце его - истребительная война. Этого никто забыть не может, вы слишком часто подводили мир к опасной грани. И вас любят? За что? Когда вы станете моложе, уйдете от близкой смерти, разве не возрастет опасность для мира? Вы опять займете пост главы государства, и опять… Зачем же я, ученый, далекий от политики человек, буду подталкивать мир к катастрофе? Кто мне позволит?

Стэнриц натужно улыбнулся.

–  Похоже, что вы прошли курс науки в Москве. Такое умилительное совпадение взглядов. Кому же вы с удовольствием продлили бы жизнь?

–  О, всем людям, которые ценят жизнь. Есть тысячи и миллионы хороших людей!

–  Я не в их числе?

Карел не ответил. Он не хотел обострять разговора.

–  А если я пожелаю измениться, захочу стать другим, буду делать так, как угодно вам? Каковы будут тогда условия, Долли?

–  Я не хочу и не стану диктовать никаких условий. У каждого, даже плохого человека есть добрые чувства. Дайте им волю.

–  Вы наивны. Моя воля - это выражение духа нации, целого народа.

–  Вернее, части нации. Ее меньшей, самой богатой части. Отойдите от нее.

–  Предположим, я отойду. Тогда?..

–  Тогда через год или два мы вернемся к нашему разговору. Время покажет, являются ли ваши слова правдой.

–  Два года! Я могу умереть, Долли.

Карел развел руками.

Стэнриц встал и опять начал тяжело ходить по комнате. Время от времени он потирал лоб и хмурился.

–  Значит, мы так и не придем к соглашению, Долли? Я не тот человек?

–  Пока не придем.

–  А вы понимаете, что играете с огнем?
– он остановился и резко повернулся.

–  Я не боюсь угроз.

–  Смело сказано. Ну что ж. Заставить вас я не могу. Наверное, никто не может. Поживем, подумаем. Может быть, вы поймете, как наивны ваши суждения. Не берусь переучивать вас, но и сам вряд ли смогу перемениться. Только хочу предупредить: вас уже занесло, Долли. Нельзя диктовать государственным деятелям свою волю и становиться рядом с Богом. Не-досягаемо. И опасно. Очень опасно, как бы умны и велики вы ни были. Ведь при всем прочем, вы только человек.

Когда Карел вышел, экс-канцлер опустился в кресло. Позвонил и устало сказал Францу:

–  Несите холодную воду.

Кое-что изменилось после разговора со Стэнрицем.

По-прежнему газеты уделяли Карелу Долли много места. Они сообщили о новых пациентах лаборатории, но тут же вовсю начали обыгрывать пространное рассуждение о «шарлатанстве в медицине», не называя, правда, фамилий. Отчетливо проглянула новая затея: сделать вид, будто ничего особенного не произошло. Тем более, что комиссия молчала, ни словом не обмолвившись о работах Долли.

Карел сдерживался, но холодное бешенство душило его. Заговор молчания в среде ученых, газетные инсинуации, наконец, эти постоянные, таинственные, явно враждебные действия, пока что выражавшиеся только в ночных шествиях с факелами, - все будоражило нервы, заставляло быть в напряжении, отвлекало от дела.

Получалось совсем не так, как было задумано.

Ведь Карел и его друзья считали, что опубликование «Опытов по продлению человеческой жизни» сразу привлечет к ним внимание, после чего лаборатория получит от Академии наук крупные ассигнования и развернет работу значительно шире. Ничего из этого не вышло. Темные силы затеяли шабаш вокруг открытия, чувствовалась враждебная настроенность, с каждым днем работать становилось труднее.

–  Бросить все к дьяволу и уехать в другую страну, что ли!
– с сердцем воскликнул Карел в одну из минут тяжелого раздумья.
– Нам работать надо, а здесь такая обстановка, что не до работы.

–  Тебя беспокоит молчание ученых?
– спросил Ласкар.

–  Больше всего. Похоже на заговор.

–  А позиция отвергнутых - экс-премьера, того же Шерера?

–  Мелкие эпизоды, не больше. Чего их бояться?

–  Хеллер, наконец?

–  Забыл и думать о нем.

–  Если так, - подытожил Ласкар, переглянувшись с Полиной, - то есть один выход. Можно заставить Академию вернуться к нам, заметить лабораторию.

Карел посмотрел на жену. Она заговорщически улыбнулась. Тогда он перевел взгляд на Ласкара. Старший брат глядел на него со спокойной улыбкой.

–  Вы что придумали? Говорите.

–  Небольшой шах молчальникам. Нам следует пригласить новых пациентов. Только пусть на этот раз ими будут лица, известные всему миру. Пошлем специальные извещения. Эти письма несомненно попадут в печать.

–  Идея!
– воскликнул Карел.
– Взбудоражим общественное мнение. Пожалуйста, приезжайте, добрые люди. Мы готовы помочь вам…