Она, казалось, превратилась в статую - румянец, что появился после тёплой ванны, исчез, кожа на шее и слегка выступающих ключицах побледнела, и сама она вдруг стала какой-то блеклой и бесцветной. Вся, даже волосы.

А потом вспыхнула, словно и вправду была свечкой - соскочила со стула, едва не упав из-за неуклюжести, и налетела на него маленьким пожаром, обхватывая худыми ручками шею. Мира почувствовал её дыхание в районе плеча, девочка сильнее сжала свои объятия, и, не поднимая головы, едва доставая ему до шеи, всхлипнула.

– Спасибо!
– её голос заметно дрожал, но она всё равно заговорила, хоть и слегка сбивчиво: - С-спасибо! За имя, за... дом... таверну... комнату... за тепло... спасибо...

Мира с улыбкой обнял девочку, слегка прижимая её к себе, и та полностью расслабилась, осталось лишь ощущение её вздрагивающих худых плеч и выступающих лопаток. Её волосы пахли шампунем, который Мира оставил в ванной - видимо, она его нашла, - а ещё был запах чего-то пряного, лёгкого, как шлейф.

Каннила. Свеча. Яркая, порывистая и неудержимая. Да, пожалуй, он не зря дал такое имя.

Девочка успокоилась спустя некоторое время, смущённо отстранилась от него и упёрлась взглядом в пол.

– Простите...

Мира весело улыбнулся.

– Не стоит. И зови меня просто Мирой, хорошо? Без "вы".

Она неуверенно кивнула, потом перешагнула с ноги на ногу. Он заботливо поинтересовался:

– Замёрзла?

Каннила - Мира с непривычки даже слегка улыбнулся, называя её так, - слабо кивнула, всё ещё не поднимая головы, и он заметил на её щеках яркий румянец.

– Забирайся на кровать, под одеялом теплее.

– А в... ты?
– удивлённо моргнула девочка.

Он усмехнулся.

– А я схожу в ванную и потом приду.

Мира не стал говорить, что спать им придётся вместе, потому что так не только теплее, но и надёжнее, потому что девочка, снова вспыхнув, неуверенно пошагала на кровать, взобралась на неё и тут же залезла под тёплое, шерстяное одеяло, блаженно вытягивая ноги. Он не стал ждать, пока Каннила уснёт - захватил с собой одежду и отправился в ванную. Ему хотелось бы отогреться подольше, но, зная, что девочка в прохладной комнате сейчас совершенно одна, Мира лишь позволил себе вернуть телу обычную температуру, а потом усилием воли заставил покинуть тёплую, убаюкивающую после сытного ужина ванну.

Когда он вернулся, девочка, повернувшись лицом в сторону выхода, сладко сопела. Во сне черты её лица разгладились, резко очертился подбородок, скулы выступили сильнее прежнего, показывая всю болезненность её худобы. Мира слабо улыбнулся, глядя на расслабленное лицо и разметавшиеся по подушке яркие волосы, сам забрался под одеяло, но девочку и пальцем не тронул, боясь её разбудить.

***

Как позднее узнал Мира, Канниле, когда он её нашёл, было восемь, но из-за плохого питания и проживания на улице её рост замедлился, поэтому она и выглядела как шестилетний ребёнок. Он со смехом звал её "малявкой" и трепал по волосам, а девочка обиженно надувалась и складывала руки на груди, пряча красный, замёрзший нос в недавно купленный и заботливо завёрнутый вокруг шеи шарф.

Мира постарался, чтобы у его маленькой спутницы было всё, что нужно - они вместе прошлись по портным, купили ей гребень для волос, обувь и некоторые предметы личной гигиены, чтобы она не пользовалась его. Каннила первое время очень смущалась, когда ей предлагали мерить ту или иную одежду, но постепенно открылась и сама стала тянуть Миру к тому, что ей понравилось, и он не сопротивлялся.

Они не задерживались долго на одном месте, но он не любил объяснять, почему постоянно приходилось переезжать. Зима выдалась на удивление морозной, поэтому, когда они возвращались в таверну, Мире приходилось растирать её маленькие ножки и таскать воду для ванной, чтобы отогреть её всю, затем поить тёплым чаем и кормить, неизменно, горячей и большой порцией рагу. А потом они засыпали на одной большой постели, и девочка, лишь спустя некоторое время пересилив себя, прижималась к его боку и умиротворённо, согретая теплом чужого тела, сопела.

Иногда Мира оставлял её дома, и тогда ему приходилось доставать ей парочку книг, чтобы не скучала. Каннила была непоседливым ребёнком, которому постоянно требовалось что-то делать, поэтому, придя в первый раз обратно в таверну, он застал её за пришиванием одеяла к ковру нитками, выдранными из половины полотенец и заботливо связанных простыми узелками. Девочка, испугавшись его прихода и запутавшись в новом платье, неловко споткнулась и упала прямо на всю это конструкцию, и Мира потом долго со смехом успокаивал её, уверяя, что ничего страшного не случилось.

Как-то раз, будучи уже в очередном новом для неё городе, они с Каннилой остановились во вполне приличной на вид таверне. Девочка больше не вздрагивала при их виде и относилась к ним вполне спокойно, иногда даже позволяя себе обедать или завтракать вместе с Мирой в зале, но то, что она их до сих пор не любила, он знал прекрасно.

Они почти прошли зал, когда до его слуха донёсся грубый смех и гоготание.

Мира прислушался.

– Да отвечаю тебе, эта девчонка для него - ручной скот!
– Гоготание усилилось и переросло в неприличное икание, разнёсшееся по всему притихшему залу. Мира едва заметно оттеснил Каннилу себе за спину, поворачиваясь к говорившем, которые, не скрываясь, смотрели прямо на них.
– Видишь, даже прячет свою дорогую подстилочку, чтобы никто не забрал!