— Зачем? — все-таки решилась уточнить она, опасаясь, что он плюнет, развернет машину и повезет ее домой. Она даже себе боялась признать, что не хочет этого, что согласна на все, лишь бы не расставаться с ним сейчас.

— Накормлю тебя ужином… и поговорим, — первый раз за все время посмотрел он на нее.

Только тут Шура заметила, что выглядит Слава неважно, каким-то уставшим. Уж не стряслось ли чего у него, пока она эгоистично думает только о себе.

— Возражения будут? — продолжал он пытливо смотреть на нее.

— Нет, — едва слышно ответила Шура, отводя взгляд.

— И истерик закатывать не станешь? — еще более настойчиво поинтересовался он.

Хоть она и не смотрела на него, а с видимой заинтересованностью пялилась в окно, отчетливо осознавала, что взгляд Славы все еще прикован к ее лицу. Он даже скорость сбросил и тащился вдоль обочины дороги.

— Не стану, — она чуть не прикусила до крови губу. Вовремя остановилась. Понимала, что заслужила такое отношение, но не могла не сердиться.

— Замечательно, — отвернулся он и вновь сосредоточился на дороге.

Через пятнадцать минут они остановились возле небольшого коттеджа в той части города, где обосновалась элита. Тут не было многоэтажных домов, лишь частные, отгороженные высокими заборами, с расчерченными между ними ровными дорожками.

— Это твой дом? — потрясенно спросила Шура, заметив, что Слава намеревается выйти из машины.

— Моего отца. Я здесь просто живу.

Он вышел, хлопнув дверцей, и открыл замок на воротах. Распахнул их, и Шура увидела ухоженный газон, радующий глаз сочной зеленью, несколько фруктовых деревьев, образующих небольшой садик, резную деревянную беседку и такие же деревянные качели рядом. Райский уголок, мелькнуло в голове. Ей сразу понравилось, как здесь все устроено — просто и со вкусом.

— Ты не говорил, что из состоятельной семьи, — произнесла она, когда он вернулся в машину.

— А ты и не спрашивала.

Ну что ж, получила справедливый упрек. Только почему же так обидно?

Он загнал машину в гараж, расположенный в подвальном этаже дома, и через внутреннюю дверь они попали прямиком в огромную кухню. Наверное, по размерам она была примерно такая, как вся половина их с мамой дома. А техники тут было столько, что назначение половины ее Шуре было не известно.

— Можешь пройти в гостиную и побыть там, пока я быстро сооружу нам ужин, — предложил Слава. — Посмотри телевизор или полистай журналы… Там их полно на журнальном столике.

— Нет, — слишком поспешно ответила она. — Я лучше тебе помогу, — дурацкие просящие нотки в голосе. Откуда они только взялись?

— Как скажешь, — пожал он плечами. — Тогда ты займешься салатом, а я пожарю картошку. Больше я ничего готовить не умею, — неожиданно улыбнулся он, и на душе Шуры сразу же потеплело.

Готовили они в тишине. Вернее, ее нарушала лишь приятная мелодия, лившаяся из магнитолы, которую включил Слава. Чувство неловкости не покидала, и Шура догадывалась, что Слава его тоже испытывал. Что-то изменилось в их отношениях безвозвратно. Исчезли легкость и постоянная потребность говорить, не важно, на какие темы. И вряд ли это уже вернется.

Когда салат уже был нарезан, и картофель подходил в сковородке, Слава достал из шкафа приборы и расставил их на столе. При этом он ненароком коснулся Шуриной руки. Какую гамму эмоций она в тот момент испытала! И самой сильной было возбуждение. Что же с ней твориться, если достаточно одного касания. Вновь краска стыда залила щеки, на этот раз от досады на собственный организм.

Шура ждала, когда он заговорит первый. Картофель уже дымился в тарелках. Слава наполнил их стаканы апельсиновым соком и опустился на стул напротив нее. Он вооружился вилкой, но не торопился начинать есть, словно собирался с мыслями. Смотрел в тарелку, но думал явно не о картошке. Шура физически чувствовала его смятение и терпеливо ждала. Она понимала, что настал момент поговорить начистоту.

— Почему не позвонила, когда приехала? — посмотрел он на нее, и в глазах его она прочитала обиду.

— Я думала, что ты не хочешь меня видеть.

— Я и не хотел…

Шура почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Она боялась это от него услышать и сейчас испытывала почти физическую боль.

— Почему ты плачешь? — нахмурился он.

Она лишь покачала головой, не в силах вымолвить ни слова. В горле стоял комок и мешал дышать.

— Шура, посмотри на меня, — он накрыл ее безвольно лежащую на столе руку своей.

Она боялась поднять на него глаза, потому что по щекам уже вовсю струились слезы и нос начал хлюпать нещадно.

— Иди сюда, — встал он из-за стола и потянул ее за руку. Обнял и прижал к себе. — Не плачь, — прошептал в волосы.

Так приятно было прильнуть к нему всем телом, ощутить его тепло и силу. Шура положила голову ему на плечо и чувствовала, как пропадает желание плакать, высыхают слезы…

— Я больше не могу так, — заговорил он, уткнувшись губами в ее макушку. — Не могу видеть тебя рядом и не обладать тобой. Я честно пытался забыть… Но не смог. Мне нужна ты вся, понимаешь, — заставил он ее посмотреть на себя. — Я не знаю, что с тобой происходит, но готов терпеть это… если ты позволишь.