Эмер беспрекословно послушалась, что тоже было странно. Сдернув с гвоздя кожаный плащ, она завернулась в него и старательно упрятала под капюшон кудри. Годрику оставалось только хмыкнуть над такой покорностью.

Он снова занялся, выглаживая клинок, а жена застыла поодаль, глядя ему в руки. Конечно же, долго молчать она не смогла.

– Можно мне попробовать?
– спросила она почти шёпотом, и Годрик сразу не понял, чего она хочет, а когда понял, то расхохотался.

– Кузнечное дело - не для женских рук, - сказал он.
– Тебе следует заняться кухней. Место женщины - на кухне.

– Позволь ударить всего разок?
– и она так уморительно сложила ладони, поводя глазами из-под капюшона, что Годрик сдался.

– Один раз!
– предостерег он, и она закивала торопливо и радостно.
– Держи молоток, чтобы он ударял прямо, а не гранью. Бей изо всей силы, крепко, но чтобы удар не припечатывал, а отскакивал.

Он наблюдал за ней со смешанным чувством удивления и насмешки. Неужели, до такой степени хотела ему понравиться, что готова была марать руки и дышать сажей? Глупая и странная девица.

Но она примерилась очень серьезно, и глаза горели по-прежнему - как две звезды, и ударила. Ударила с неженской силой, так что Годрику оставалось только присвистнуть.

– Сильно ударила, - сказал он.
– И повернула боком. Видишь? Осталась отметина, как полумесяц. Так нельзя, это портит сталь.

Он поймал себя на том, что разговаривает с ней почти дружески.

– Сейчас я выровняю, а ты бей снова. Я ударю раз, а ты два. Поняла?

Жена кивнула.

Годрик подобрал брошенный тяжелый молот и раскалил нож в угольях.

Большой молот и маленький начали знакомую песню - знакомую для Годрика, и незнакомую, но сладостную для Эмер. Она не заметила, что нос ее покрылся потом, а платье запачкалось сажей, и вернулась на землю, только когда муж перехватил ее запястье, останавливая удар.

– Хватит, дальше я сам. А ты отдохни и умойся.

Нехотя отдав молоток, Эмер вышла из кузни и только сейчас поняла, как налилась тяжестью правая рука, и как нестерпимо хочется пить. Она пила долго и с наслаждением, а потом долго умывалась, плеская в разгоряченное лицо воду.

Глава 13 (окончание)

Годрик вышел из кузни таким же разгоряченным и перемазанным сажей, как Эмер. Помощник выскочил следом и схватил ковш, чтобы полить господину, но Эмер решительно оттеснила его в сторону.

– Я и сама справлюсь, - заявила она.

– Пойдем, нам надо посмотреть оружейный склад, - сказала леди Фледа, маня пальцем Острюд. Дамы удалились, хотя Острюд была раздосадована.

Пока Годрик умывался, у Эмер на языке крутились сотни вопросов, и едва муж взял полотенце, выпалила:

– Мне очень здесь нравится!

– Занятное место, - согласился Годрик.

– Волшебное место, - подхватила Эмер.
– Разве не удивительно, что из простого куска руды получается смертоносное оружие? Такое прекрасное, убийственно-холодное? И чтобы его получить, надо раскалить мертвый камень добела, и сделать ему больно. Ведь он кричит при каждом ударе! Но без боли не достичь совершенства.

Она не знала, что сказала нечто столь созвучное мыслям мужа, что он насторожился, ожидая подвоха. Но Эмер с восторгом рассматривала готовые ножи и никаких каверз не затевала. В благодарность Годрик позволил себе проявить щедрость:

– Если тебе так здесь нравится, можешь приходить, когда захочешь.

– Ты разрешишь мне еще поковать?
– спросила Эмер, задыхаясь от счастья.

– Нет.

Ответ был неожиданным, и Эмер удивленно захлопала глазами:

– Но почему? У меня неплохо получалось.

– Я позволил тебе удовлетворить прихоть, только и всего, - Годрик взял у слуги полотенце и промокнул лицо и плечи.

Эмер посмотрела на него исподлобья, но обидеться не смогла.

– А ты делаешь только ножи? Мечи ковать умеешь?

– Умею, - Годрик надел котту, подпоясался и накинул на плечи квезот.

– Ах, как бы мне хотелось взглянуть, как рождается меч!
– Эмер просительно сложила руки, заглядывая мужу в глаза.

– Уговорила, покажу, - сказал Годрик, стараясь говорить небрежно, чтобы она не почувствовала, как тронули сердце ее речи, и добавил, совершенно неожиданно для самого себя: - Я собираюсь сделать меч, которому не будет равных во всей Эстландии.

– Заговоренный?!
– прошептала Эмер, потому что от волнения пропал голос.