– Нам нужна правда, - сказала Саар.
– И мы узнаем ее без промедленья.

Все замолчали. Саар приказала принести сухого хлеба.

Сложив на блюде гору сухарей, она прочитала над ним заклинанье, прикрывшись плащом:

– Слово скажу я, и еще три.

Будь честен, послушен и верен.

Божественной силой наделен

Кусок хлеба в руках посвященного.

Князь Эоган чуть не шарахнулся, когда она поднесла блюдо к нему.

– Возьми и съешь, - велела Саар.

Он не осмелился ослушаться и взял протянутый ею сухарь. Саар несла блюдо и раздавала хлеб князьям. Вскоре зал наполнился чавканьем. Князья грызли хлеб, остальные смотрели.

Вдруг с Эоганом стало происходить что-то непонятное. Лицо его покраснело, он кашлянул сначала приглушенно, потом сильнее. Саар остановилась.

Эоган поводил глазами, пытаясь подавить кашель. Потом схватился за горло.

– Это он, - сказала Саар, указывая на него пальцем.

– Немедленно воинов к Эогану, - велел я.
– Обыщите все. Возьмите юношу, он узнает своих коней.

Через два дня к Зеленой ветви был доставлен жеребец. Черный, с одним белым пятнышком на правой задней ноге. Собрание князей и друидов признало Эогана виновным в нарушении перемирия и в убийстве. Его зарезали в священной роще в ту же ночь.

Надо сказать, что меня больше не звали Конэйр Мак Фиаха. Люди придумали новое прозвище - Конэйр Мор. Конэйр Великий. Но я слышал, что так называли и Саар, и на мой взгляд, это было вернее.

После казни Эогана у меня не осталось явных врагов, и никто из князей не осмеливался роптать.

Трижды ко мне приходил Глунндуб и просил отдать Саар в клан друидов. Я сказал, что не могу ей приказывать, и все будет лишь по ее желанию. Друид долго разговаривал с моей колдуньей наедине, после чего покинул дворец. И сколько я не пытал Саар, она не открылась о беседе.

– Расскажи тогда, что ты сделала при гаданье?
– попросил я.
– Опять какое-то волшебство? Тайные снадобья, тайные слова?..

– Все проще.

Саар достала из своего угла мешочки с травами и протянула один:

– Положи щепоть на язык.

Там был черный порошок. Я послюнил палец и осторожно попробовал. Чуть-чуть. Саар засмеялась, когда я метнулся к ручью, чтобы прополоскать рот.

– Поистине, это сродни огню!
– изумился я, когда смог говорить.
– Хуже дикого лука!

– Я посыпала им сухарь, который дала Эогану. Я высыпала на него четыре щепотки!

– Да уж, бедняга Эоган!
– засмеялся и я.
– Слушай, откуда столько коварства?

– Ты говоришь про меня или про своих сородичей?
– невинно осведомилась она.

– Мир прогнил, - согласился я с ней.
– Даже родная кровь не останавливает убийства.

– Ты заговорил, как старик. Дальше будет еще хуже, так что радуйся тому, что сейчас.

– Ты становишься провидицей?
– пошутил я, но суеверный страх все же проник в душу.

– Я вижу и умею думать, - ответила она.
– Мир перестал рожать людей, подобных тебе. И это плохо для мира.

Я посмотрел на нее внимательно и сказал:

– Саар...

– Пойду отнесу лепешку собакам, - сказала она и вышла из шатра. После этого мы долго не говорили.

Как-то утром, когда Кельтхайра не было, я проснулся и увидел, что Саар тоже не спит.

Я смотрел на мою колдунью. Она держала арфу, натягивая струну, взамен лопнувшей. На лице ее играли блики от воды

– Расскажи мне о тайне своего сердца, - сказал я неожиданно для себя.

Она усмехнулась:

– Ты знаешь все мои тайны. У меня есть пять сестер и...

– И три брата, - перебил я.
– Я спрашиваю, есть ли кто у тебя на уме?

– Ты спрашиваешь, о мужчине, с которым я хотела бы разделить ложе?

От ее спокойного голоса мне стало не по себе. Я почувствовал себя последним дураком. Но ответить пришлось.

 - Да, об этом речь, - промямлил я.

– Нет, - ответила она так же спокойно.
– Мне никто не нравится.

 - А если понравится, что тогда?

– Что тебе до этого, Конейр?
– засмеялась она.

– Ты права, - засмеялся и я.

Саар пощипала струны, прислушиваясь к звуку. Собаки снаружи залаяли и она выскочила посмотреть. Я проводил ее взглядом и перестал смеяться.

Саар вскоре вернулась и спросила, почему я такой хмурый.

История с Фиал не прошла бесследно, и теперь я проявлял известную осторожность, присматриваясь к женщинам. Саар была права - враги мои не дремали, и поэтому в каждой красивой чужачке я видел теперь отравительницу. Но все изменилось, когда я заметил Этне, дочь Форгала.