Несколько дней я находил любой повод, лишь бы только оказаться подальше от города. Саар с собой я не брал. Мы с Кельтхайром и несколькими воинами проверяли границы, объезжали ближайшие деревни, нагоняя страх на тамошних жителей, развлеклись, разогнав стадо на землях лагенов, и в конце концов вернулись домой.

– Прости, что так было, - сказал я Саар при встрече наедине.

Она сидела у костра во дворе и точила нож.

– Я уже все забыла, Конэйр, - сказала она, не поднимая головы.

– Но я не могу забыть, - признался я.
– Сколько лжи было сказано этой женщиной! Угайне ведь не докучает тебе?

– Нет, - она проверила остроту лезвия, и спрятала нож в ножны.

– Прости, я не хотел, чтобы тебе было плохо, - снова повторил я.

– Не у меня ты должен простить прощения. Твоя жена обижена.

– Ты знаешь, что моей вины здесь нет!

– Твоя жена этого не знает, - ответила Саар почти грубо. Я никогда не слышал, чтобы она так разговаривала со мной или с кем-либо.

Я помолчал, потом пошел прочь. Я оглянулся несколько раз, но Саар даже не смотрела мне вслед. Кажется, она что-то насвистывала и гладила по холкам моих псов, которые, как обычно, таскались за ней повсюду.

В тот вечер я решил поговорить с женой мирно. Лицо у Этне было опухшим от слез. Я долго стоял, не зная, как начать. Она смотрела в стену, скрестив на груди руки, и тоже молчала.

– Не права ты была в прошлый наш разговор, - сказал я с трудом.

Этне передернула плечами, но ничего не ответила

Я сел рядом и обнял ее за плечи. Она не вырвалась, но была под моей рукой, как дохлая лягушка.

– Я открою тебе тайну, жена, но поклянись, что будешь молчать и под пытками.

Она не шевельнулась, лишь повела глазами в мою сторону.

– Один из моих гейсов - не иметь наложниц, - сказал я, словно прыгнув в пропасть. Вторым моим гейсом было не поверять тайн женщинам, но сейчас я посчитал, что поступаю правильно.

Этне медленно повернула лицо ко мне.

– Спроси Кельтхайра, он подтвердит, - уверил я ее.

Губы ее приоткрылись, как у ребенка, личико сразу повеселело. Я погладил ее по голове и прижал к плечу. Этне обхватила меня и снова заплакала. Я шептал ей слова утешения, а на сердце было тяжело, как после похорон.

 Через несколько дней ко мне прибежал Кельтхайр. Брызгая слюной, он напустился на меня прямо с порога.

– Ты потерял голову!
– крикнул он.
– Ты нарушил гейс!

– Не понимаю, о чем ты, - сказал я, хотя все уже понял.

– Ты превратился в болтливую бабу! Твоя жена хвалится по всему городу, что ты не можешь знать другой женщины, кроме нее! Ты рассказал ей про гейс!

Некоторое время я молчал, а потом сказал:

– Не думаю, что это опасно. Ведь никто не сможет заставить меня взять наложницу.

– Но ты доверился ей! Доверил тайну женщине!

Лицо Кельтхайра превратилось в безумную маску. Я принудил себя улыбнуться:

– Вряд ли это можно истолковать так. Я просто успокоил ее.

– Ты нарушил гейс!
– продолжал Кельтхайр.
– Ты навлек на себя проклятье!

В это время вошла Саар. Увидев ее, Кельтхайр замолчал. Я потянулся к Саар, и она вложила свои руки в мои.

Глаза ее были полны беспокойства. Беспокойства за меня.

– Ты болен?
– спросила она.

– Нет. Почему ты так решила?

Она внимательно посмотрела мне в лицо, и вдруг засмеялась.

– Кельтхайр бегал и кричал, что ты мертвец.

Я не стал смотреть на Кельтхайра. Я смотрел в глаза Саар. Она отняла руки, и мне стало холодно.

– Кельтхайр всегда видит зло там, где его нет, - сказал я.

– Ты проклят!
– прошипел Кельтхайр.

Саар внимательно посмотрела на него, а потом спросила, о чем говорит мой молочный брат. И он, и я промолчали, как рыбы. Саар не стала настаивать.

После этого я приказал, чтобы Этне заперли в моем дворце и не допускали к ней никого, кроме старой рабыни. И сам я больше не посещал жену.

Прошло девять месяцев, пока Этне была заключена в моем дворце.

По истечении срока, уверившись, что она не беременна, я пришел к ней. Она обрадовалась, но я не позволил ей приблизиться. Со мной были два северных князя, я позвал их, как очевидцев.

– Я отказываюсь от тебя, - сказал я Этне.
– Потому что мне не нужен наследник от клятвопреступницы.