- Иди к нам, - позвал я ее.
– Не бойся, я просто приглашаю тебя выпить пива.

Она расправила плечи и сказала:

– Не надо меня звать. Я прихожу только тогда, когда сама захочу.

Мои люди замолчали, и даже Кельтхайр не посмел открыть рта.

– Поистине, я вижу самую благородную женщину этих земель, - сказал я.
– Пришли мне врачевателя, госпожа Саар, и я уйду с миром, не потревожив ни тебя, ни твоих людей. Ведь это ты велела им уйти из деревни?

Она улыбнулась одними глазами и достала арфу.

Мы поднялись к деревне. Я оглядывался через каждые два шага. Саар все также сидела на берегу и перебирала струны. Вскоре река заглушила музыку.

Кельтхайр сказал, что мы с Угайне свернем себе шеи. Я недовольно посмотрел на Угайне. После того, как я окликнул его в четвертый раз, он, наконец, услышал меня.

– Не потеряй разум, муж доблестный, из-за глаз женщины, - сказал я и больше не говорил о встрече у реки.

Но думать не переставал.

Ночью собаки заворчали.

Я проснулся и вышел из дома. Кельтхайр стоял во всеоружии, переминаясь с ноги на ногу, хотя дозорные не спали.

– Она где-то здесь, - сказал мой верный друг.

– Кто?

– Проклятая ведьма!

– Успокойся, - сказал я.
– Не много тебе чести опасаться одной женщины при бдящей страже.

– Она ведьма, - сказал Кельтхайр.
– И я боюсь, что она может околдовать нас.

– Иди-ка ты спать, - сказал я.

Ночью мне приснился странный сон. Котел со свининой вдруг начал вращаться вокруг своей оси, разбрызгивая варево. Подтеки образовывали странные узоры вокруг потухшего огня. Я спросил, что это. Ко мне подошла моя покойная тетка по матери и сказала:

– Конейр, мой белый пес Эрина,[4] ты видишь? Это колдунья. А рядом с ней богатство и серебро.

Я проснулся и долго думал, что бы означал этот сон. Я никому не рассказал об этом сне. Даже Кельтхайру. Но я сразу пошел к реке, чтобы умыться. Меня остановили на полдороге и сказали, что в конюшне кто-то был, обойдя сторожей.

Проспавших строго наказали, хотя они клялись, что не сомкнули глаз. А Серый стоял совершенно спокойно. И нога у него была обмотана тряпками, из-под которых высовывались широкие листья неизвестного мне цветка. Я подумал, и запретил трогать повязку.

Саар вышла из кустов, как только я спустился к воде.

– Это был твой лекарь?
– спросил я.

Она улыбнулась.

– Это была ты, ведь правда?

Она села на том берегу и достала арфу.

– Мои люди считают тебя колдуньей, а ты так и не ответила на мой вопрос.

– Ты задавал очень много вопросов, называющий себя Конейром.

– Мой молочный брат утверждает, что у тебя разноцветные глаза?..

– Куда как глазаст твой брат, - ответила она со смехом, пощипывая струны.

– Я встречал таких людей, иногда. Но не все они были колдунами.

– Меня воспитывал Дара из Антрима. Я прихожусь молочной сестрой его старшей дочери Гормфлат.

– Дара - друид, - отозвался я.
– Он обучал тебя?

Она не ответила, да я и не ждал ответа.

– Это ты наслала мой нынешний сон?

– Нет.

– Я верю тебе. Поедешь со мной в княжество моего отца?

Она взяла три аккорда и, кажется, усмехнулась. Подумала и спросила:

– Зачем?

– Это прибавит мне серебра. А значит, и мои люди разбогатеют.

– Я не поеду с тобой, назвавшийся Конэйром.

– У тебя есть муж?
– догадался я.

Она то ли кашлянула, то ли что-то невнятно ответила.

– Я возьму и его с собой, - предложил я.
– И дам ему дело. А если у тебя есть дети, найду им хорошего воспитателя.

Я видел, что она засомневалась.

– Ты всегда будешь сидеть по левую руку от меня и есть из одного котла со мной.

– А кто сидит справа от тебя?

– Мой молочный брат Кельтхайр.

– И давно он там сидит?

– С тех самых пор, как я оказался за одним столом с воинами.

Она ничего не сказала мне. Кельтхайр не слышал нашего разговора, поэтому не донимал вечером упреками и подозрениями. Я приказал своим людям, чтобы они вели себя вдвое осторожнее, но наутро у Серого была новая повязка.

Я осмотрел конюшню. Потом отослал всех. В углу доски были пригнаны друг к другу неплотно. Поддев их ножом, я нашел то, что искал. Подземный ход. Именно через него Саар приходила незамеченной. Я ничего не сказал об этом Кельтхайру. И остальным тоже ничего не сказал. Я снял с плеча золотую брошь, которую мне привезли с юга, и положил на ступеньки подземного хода. Потом опустил доски и заворошил их соломой.