– Мир тебе, о Конейр, - сказала она потом, доставая из котомки большую лепешку и куски вяленого мяса.
– Сначала поедим, потому что, думаю я, ты голоден немногим меньше меня.

– Поистине, права ты, - ответил я, и мы воздали должное принесенному ею угощению.

– Знакомо ли тебе, - начала Саар, усевшись на шкурах, - это имя - Кондла С-трех-Холмов?

– Конечно, - удивился я.
– Я встречал его несколько раз. Он мой родственник по отцу.

– А также муж Айлин, когда твой отец не держит ее за руку. И ради него она пекется о твоей смерти. Король очень привечает Кондлу, который в твое отсутствие смог сделать то, что не удавалось тебе - отвоевать земли уладов. Его отряд ни разу не попадал в засады.

– Значит, ему повезло больше.

– Кое-кто говорит, что просто улады знают теперь меньше.

– Айлин слышала все, о чем мы говорили с отцом, - догадался я.
– Это она была предателем! И верно! Ее сводные братья из уладов!..

– Еще говорят, что отец твой болен странной болезнью, которая подтачивает его изнутри. Он уже не может сидеть и принимает всех лежа на постели.

– Она исподволь отравляет его! Ну и злодейка!

– И еще говорит, что, несмотря на все прелести, Айлин трудно удержать Кондлу возле себя.

Я прищурился, глядя на нее. Она усмехнулась:

– Ты правильно догадался.

– Я не хочу, чтобы именно на тебя обратился его взгляд, - честно признался я, чувствуя, как стянуло челюстные мышцы.

– Можешь отправить его, - Саар ткнула пальцем в Кельтхайра и покатилась со смеху.

Я не удержался и тоже хмыкнул. Кельтхайр обиделся. Он не понимал, о чем мы.

– Мне нужна новая одежда и красивая обувь, - Саар с сожалением выставила ногу в разношенном башмаке. Пальцы торчали наружу.

 - Поистине, ты права, - согласился я.
– Завтра же у тебя все будет. И все - самое лучшее.

– Я не останусь здесь ночевать, - сказала Саар, поднимаясь и забирая сумку.

– Куда же ты пойдешь?

– Знаю, куда, - она легко, почти незаметно, коснулась моей руки и выскользнула из хижины.

Я расслышал только три ее шага, а потом наступила тишина.

– Я ведь предупреждал тебя!!
– Кельтхайр плюнул вслед девушке.

– О чем?

– Ты потерял голову из-за женщины!

– С чего ты это решил?

– А с чего же ты собрался покупать ей новые платья?!
– крикнул он, брызгая слюной.
– Или неожиданно разбогател?!

– Успокойся, - посоветовал я.
– У меня еще остались украшения покойной матери.

Кельтхайр выругался и не разговаривал со мной до утра и весь следующий день.

Наутро я отправился к самой искусной швее и заказал женскую рубашку, нарядное платье и плащ. У башмачников я купил туфли из кожи тонкой выделки с позолоченными пряжками.

Вечером наряды уже ждали мою колдунью, и она сама не замедлила явиться с приходом темноты.

– Завтра у короля будет пир. Тебя призовут утром. Иди туда и не удивляйся ничему, - сказала она, забирая одежду.

– Будь осторожна, - попросил я.

– Скажи это себе, - сказала она.

Я протянул руку, чтобы погладить ее по голове, но она уже исчезла за пологом, и только ткань колыхнулась дважды, как от слабого дуновения ветра.

На празднике мы с Кельтхайром сидели почти в самом низу стола. Отец собрал всех в главном зале своего дворца Зеленой ветви. Дворец назвали так, потому что возле входа росло несколько падубов - высаженных по совету друидов, чтобы короля не оставляла удача. Нас собралось много, больше пятидесяти человек. Кельтхайр еле сдерживал злобу, глядя на приближенных моего отца, которые пили пиво в королевской компании.

Мы ели вареное мясо из общего котла. Три поэта пели по очереди. Я поглядывал по сторонам, но не видел Саар.

– Она прихватила подарки и сбежала к своим босякам!
– буркнул Кельтхайр, но я не поверил.

Рядом с отцом сидела Айлин, закутанная в пурпурный плащ, а рядом с ней - Кондла. Отец выглядел изможденным, но то и дело перегибался через Айлин, чтобы поговорить с Кондлой. Он почтительно отвечал ему, улыбаясь крепкими ровными зубами. Красивый воин, что и говорить.

Снаружи послышались звуки арфы, а потом голос. Я услышал его, и на сердце потеплело. Поэты разом замолчали. И гости замолчали. Песня была о далеких краях, где живут прекрасные люди, где в реках течет вино, а озера полны молоком. И сама песня, и голос были не из этого мира, а из мира сидов[6].

Раб что-то торопливо сказал моему отцу на ухо. Отец кивнул, и слуги распахнули двери.

Кельтхайр тяжело задышал, а я не заметил, как пролил на рубашку пиво.

Женщина, появившаяся в зале, разом привлекла внимание всех. Она медленно шла вдоль стола, приближаясь к отцу и перебирая струны арфы. У нее были черты Саар. Но на этом сходство заканчивалось. Одета она была в зеленое платье, собранное на груди мелкими складками. Зеленый плащ струился волной при каждом шаге. А шла она, как будто летела, гордо неся голову в венце русых кудрей. Подойдя к отцу, она поставила ногу на скамеечку, блеснув позолоченной пряжкой.