Растерев спину, он бросил простынь рядом с ванной, и улегся на лавку, отвернувшись к стене.

Бранвен схватила простынь, влажную после его тела, и поспешно завернулась в нее. Она ждала, что Эфриэл начнет сыпать язвительными шуточками, но он молчал. И это молчание было для Бранвен, как нож по сердцу. Напрасно она убеждала себя, что ни в чем не провинилась. Пусть развратный и невоспитанный дух обижается и молчит, сколько ему вздумается. Это ей следует обижаться из-за того, что он разрушил своим появлением ее размеренную жизнь. Принес и бурю, и ветер, и бушующее пламя. Но молчание оказалось нестерпимым, и Бранвен не выдержала.

– Не сердись, - сказала она робко.
– Я не считаю тебя ни грязным, ни...

– Я понял, кем вы меня считаете, миледи. Не утруждайтесь извинениями.

Промучившись минуту или две, Бранвен снова заговорила:

– Не сердись, мне больно, что ты злишься.

– Больно?
– сид приподнял голову.
– Ты даже значения этого слова не знаешь. Вот мне - больно. Я бы сейчас оттарабанил хоть козу, хоть курицу, а так приходится терпеть вас, леди чистых кровей, и подыхать от неутоленного желания.

Бранвен на минуту потеряла дар речи - в такой ужас повергли ее рассуждения о курице и козе, а Эфриэл снова отвернулся, всем своим видом показывая, что не желает общения.

Сев на краешек кресла, Бранвен сложила руки на коленях, как послушная девочка в церкви во время проповеди. Сердце ее до сих пор замирало, а на кончике языка уже вертелись десятки вопросов, ответы на которые она желала получить, но боялась об этом даже заговаривать.

– Это в самом деле так... неприятно?
– не вытерпев спросила она и открыла шкатулку с драгоценностями, подарок лорда Освальда. Созерцание драгоценностей всегда увлекало ее, вот и теперь девушка надеялась, что разноцветные камешки, кольца и броши успокоят душу и направят мысли в другое русло.
– Я не желаю страданий никому...

– Сделай милость, отстань!
– раздалось в ответ.
– Что тебе до моих страданий?

Совет был разумен, и ему следовало бы внять, обратив внимание на содержимое шкатулки. Но оказалось, что тайны мужского тела интереснее драгоценностей.

– Я видела, как случают корову и быка, - сказала девушка.
– Бык ревел и прыгал, его не могли удержать вчетвером, а корова стояла спокойно. Бык вырвался и поволок пастухов, и не остановился, даже когда его приперли кольями. Он поранился, но не замечал этого, все рвался к корове. Значит ли, что все мужские твари так озабочены... что забывают в подобные моменты даже о страхе смерти, а не то что о благоразумии?

Эфриэла взвился, как от укола штопальной иглы.

– Зачем спрашиваешь?
– он вскочил и приблизился к Бранвен, едва не упираясь ей в лицо напряженным членом. Она вжалась в спинку кресла, и старалась не смотреть на сида, но получалось плохо.

Эфриэл не заметил ее смятения:

– Для тебя это развлечение, не так ли? При помощи колдовства притащила мальчика для битья и забавляешься. Подумаешь, какой-то призрак! У него же нет ни желаний, ни гордости - потерпит, если ее милости угодно. Он ведь привык терпеть, ублажая старух и уродин, так что переживет. Еще и будет счастлив, что терпит рядом и во имя благородной дамы. Верно, дорогуша?

Бранвен была обескуражена его яростью, а больше всего - столь близким соседством с кое-какой частью его тела. Она попыталась подняться, но Эфриэл встал над ней, схватившись за ручки кресла.

– Послушай меня, маленькая госпожа, - угрожающе сказал он, - не надо издеваться надо мной. Тебе же станет дороже.

– О чем ты?
– Бранвен прилагала все усилия, чтобы закрыть глаза, но они никак не закрывались и смотрели на то, на что смотреть не полагалось.
– За что упреки... Я не могу принадлежать никакому другому мужчине, кроме лорда Освальда... И я не хочу тебя мучить... Напротив, хотела бы помочь, но боюсь... И понятия не имею - как...

Последние слова она прошептала еле слышно, и сиду пришлось наклониться, чтобы разобрать, что она говорит. Губы его искривились в усмешке.

– Помочь? Это еще одна твоя игра? Довести мужчину до исступления, а потом завопить: отпусти меня, отпусти?

– Нет-нет!
– захлопала ресницами Бранвен.
– Но неужели для этого тебе обязательно надо меня... оттарабанивать? Разве нет другого способа...
– она замолчала, испугавшись излишней откровенности.

Эфриэл молчал довольно долго. Ему было и смешно и стыдно - услышать подобное из девичьих уст... Раньше он никогда не испытывал стыда. Грубость в речах, которую позволяли себе его женщины, иногда возбуждала, чаще всего отталкивала, но у этой все получалось иначе. Юная леди Бранвен обладала талантом быть ни на кого не похожей. И хотя она сказала именно то, чего он ждал, радости от этого не возникло. Впервые Эфриэл задумался, что будет с женщиной, которую он оставит в этом мире. Как она объяснит жениху потерянную девственность? Наверное, изойдет слезами, проклиная соблазнителя. Или прыгнет с башни, чтобы не опозорить семью. Ведь и вправду, она почти не виновата - прочитала по глупости заклинание и не знает, как избавиться от надоедливого духа без ущерба для собственной чести. Сколько гадостей он наговорил ей, сколько раз ставил в неловкое положение, а она предлагает утишить его боль. Наивная девочка...

Молчание затянулось очень уж надолго, и Эфриэл поспешил прогнать ненужные мысли и приглушить голос совести, заговорившей совсем некстати. Какое ему дело, что будет с высокомерной леди Бранвен? Девицы обязаны иметь на плечах голову, а не тыкву для улыбок и глупостей. Если девица хочет быть соблазненной, то отдастся и больному проказой, прочитай он пару стихов и испусти пару томных вздохов.

– Другой способ?
– произнес он медленно, не сводя с девушки взгляда. Она сидела вся розовая, как снег на рассвете, завернутая в одну тонкую простыню, с небрежно собранными на макушке волосами. Пушистые пряди спадали на высокий лоб и хрупкие плечи. Она очень красива, эта маленькая смертная. Красива, но ничего не знает о своей красоте. И ничего не знает о мужской любви.