– Так все дело в платочке? Вот, значит, как можно отличить просвещенную даму от дуры!
– потешался Эфриэл.

Алейне надо было еще заняться нарядом графини, и она ушла, собрав в сундучок черепаховые гребни, щипчики и металлические пруты - все те таинственные предметы, призванные сделать женщину более миловидной, нежели ее создала природа. Матильда стояла на страже - на лестнице между вторым и первым этажом, ожидая начала трапезы, чтобы подать знак Бранвен, служанки тоже удалились, и невеста осталась одна, если не считать злоязычного духа. Изнывая от ожидания, Бранвен ходила по комнате, боясь сесть, чтобы не помять платье, и поглядывая в зеркало, проверяя, не растрепалась ли прическа.

– Где тот рыцарь, что похитил твое спокойствие, благородная дама?
– паясничая пропел Эфриэл, подражая старинным любовным балладам.

– Ты ведешь себя глупо, - заметила девушка, подходя к окну и выглядывая во внутренний двор. Она сразу же отпрянула, и глаза ее стали огромными. Эфриэл тоже выглянул, чтобы увидеть, что так взволновало леди Бранвен.

Во дворе появился всадник на великолепном гнедом жеребце. Алый плащ спускался до самых конских бабок, а плюмаж на посеребренном шлеме мог поспорить белизной со снегом на вершине горы Корран-Туату. Когда всадник повернул голову, перья так и брызнули солнечными зайчиками - они сплошь были унизаны крохотными бриллиантами. На нем был литой нагрудник, сверкавший так, что смотреть было больно, и шелковые одежды с воланами кружев на воротнике и манжетах.

– Это лорд Освальд, - произнесла Бранвен, заикаясь от волнения.

Чтобы не быть замеченной со двора, она спряталась за ставень и смотрела сквозь деревянную решетку. Эфриэлу не нужны были такие предосторожности, и он попросту облокотился на подоконник, разглядывая прибывшего жениха.

Лорд Освальд и не подозревал, что оказался объектом внимания. Он снял шлем, передал его груму, и спокойно отдавал распоряжения относительно коня и слуг.

– Он ест только отборный ячмень, - донеслось до слуха Бранвен и Эфриэла.
– Еще отсыпьте полмешка изюма, мы привезли его с собой. Я опасался, что в Роренброке не отыщется подобного лакомства, поэтому...

Последовало пространное объяснение, почему лошадям полезно давать высушенные фрукты, перечисление достоинств жеребца и рассказ о его родословной до десятого колена. Конюх только кивал и посматривал на коня с опаской, потрясенный его ценностью.

Когда коня увели, лорд Освальд попросил устроить и его слуг.

– Выдайте им полпинты вина каждому. Только берите вино из светлых бочек, в темных - херес, за каждую его каплю спрошу особо. И поставьте вино в погреб, а то оглянуться не успеешь - осушат до донышка.

Он встряхнул манжетами, поправил подшлемник, приложив указательный палец между бровей, чтобы расстояние от края головного убора до переносицы составило ровно полторы фаланги, и принял у слуги трость. Трость украшало копытце оленя, посеребренное, как и нагрудник. Теперь гость был готов предстать перед хозяевами замка и направился к парадному входу, вышагивая степенно и с достоинством, высоко вскинув голову.

– Вот этот гусь и есть твой жених?
– удивленно спросил Эфриэл и издевательски расхохотался.
– «Освальд! О, Освальд!.. Освальд придет!.. Освальд меня заберет!» - протянул он тонким голоском, подражая Бранвен.
– Детка, поверь моему слову - с таким мужем твоя постель постоянно будет холодной. Хотя, оно и к лучшему. Так ты быстрее вспомнишь обо мне.

– Что ты понимаешь!
– воскликнула Бранвен, и голос ее зазвенел от обиды.
– Освальд - самый благородный мужчина из всех, кого я знаю. Он не животное. И не станет разгуливать голым перед дамой, оскорбляя ее взор.

– Благородный, благородный... Далось тебе это слово. Благородство не добавит огня в кровь. А этот гусь только и умеет, что важно выступать. Вот увидишь, у него не встанет даже на такую гусочку, как ты.

Оскорбившись за жениха, Бранвен замахнулась для пощечины, но сид оказался проворнее и обхватил девушку поперек туловища, притиснув локти к бокам. Бранвен попыталась ударить его лбом в лицо - она видела, как такие трюки проделывали рыцари, когда победа была не на их стороне. Коварный удар не удался - Эфриэл успел отдернуть голову. В отместку он повалил Бранвен на постель и впился поцелуем в губы.

Знакомое головокружение, будто падаешь в бездонную пропасть, вмиг охладило воинственный пыл. Глаза девушки сами собой закрылись, а губы дрогнули, отвечая на поцелуй.

На бренную землю обоих вернул стук в дверь.

– Миледи! Миледи! Открывайте! Жених уже в замке!
– торопила Матильда, терзая дверную ручку.

Эфриэл медленно оторвался от Бранвен, но отпускать не спешил.

– Вот что тебе нужно, маленькая глупая гусыня, - сказал он.
– Вспомни обо мне, когда муж не оправдает твоих страстных надежд.

Она слушала и вряд ли что-то понимала. Открыла глаза, но смотрела невидящим взором. Губы стыдно дрожали, алые, влажные и удивительно сладкие. Эфриэл подумал, что никогда еще ему не доводилось встречать таких сладких губ. Он поднялся и протянул руку, помогая Бранвен встать. Та оттолкнула его и встала сама, ноги ее заметно подкашивались.

– Ты лохматая, будто тебя валяли по сеновалу десяток косцов, - хмыкнул Эфриэл.

Бранвен тут же взглянула на себя в зеркало. Ужасный вид! Как у шлюшки из Нижнего города! Глаза дикие, губы горят, щеки похожи на румяные осенние яблоки, а прическа испорчена безвозвратно. Девушка торопливо пригладила волосы, несколько раз глубоко вздохнула, возвращая спокойное биение сердцу, и отодвинула засов. Матильда ворвалась в комнату, подобно разгневанной ведьме.