Томасу нравилась городская жизнь. Со своей суетой и проблемами. Так что он, решив отложить на один вечер все свои проблемы, с улыбкой пошел по улице.

Порой он с кем-то здоровался. Просто так, без видимой на то причины. Наслаждался ошарашенными, смущенными лицами людей, лихорадочно пытающихся вспомнить “знакомого”.

Корнев даже, походя, сорвал с клумбы пару цветов, вытащил из волос школьницы ленту, связал букет и подарил полицейской. Та, бедная, с утра портила себе карму расклейкой штрафов по лобовым стеклам. Просроченная парковка - бич современности. Что волшебной, что обычной.

Антураж новый, проблемы старые.

Она ему улыбнулась, и он уже собирался взять номерок, но ноги несли дальше.

Настроение слегка улучшалось. От обычной прогулки, от ощущения причастности к чему-то большему, нежели сам Корнев. Причастности к жизни города, которой он был лишен на протяжении многих, длинных часов.

Это длилось ровно до тех пор, пока на шее не сомкнулись стальные скобы.

И зачем он решил срезать в этом тесном переулке?

Знакомое ощущение слабости сковало тело.

Еле шевеля губами, Томас выговорил:

– Твою мать, - и мир окутала тьма.

По затылку растекалось густое пятно боли.

Очнулся Корнев от чего-то холодного. По лицу будто пощечину влепили. Нос защипало. То, всем знакомое, неприятное ощущение, когда смеешься с полным ртом чая или газировки. Только в пару раз сильнее и в десяток больнее.

Открыв глаза, Томас с жадностью глотал воздух, чувствуя, как капля ледяной воды стекают прямо за шиворот рубашки.

– Ладно, я все пон...

И Корнева снова, грубо взяв за шиворот, опустили в ведро. Один, особо верткий кубик льда, порезал щеку. Такое чувство, будто под кожу в этот момент поместили кусочек зимы.

Только когда Томас уже начал задыхаться, хватка на и без того ноющем затылке ослабла.

Вынырнув, Корнев задышал на манер припадочного во время лихорадки.

Ему не дали опомниться. Яркий, белый свет хлыстом ударил по глазам, причиняя жгучую боль и заставляя зажмуриться. Лед жег лицо, огонь плавил сетчатку. Кто-то явно хорошо знал свое дело.

– Ну что же вы так, мистер Корнев?

Скрип металлических ножек по полу и чье-то присутствие совсем рядом. Очень близко. Так, что хотелось поскорее отодвинуться. А еще лучше - сбежать куда-нибудь подальше. Забиться в самую темную, глубокую и теплую нору и провести там остаток своих дней в надежде, что все беды и несчастья обойдут стороной...

Томас, сцепив зубы, развеял упаднические мысли.

Он не из тех, кто боится смотреть трудностям и опасностям в лицо. Нет, боится конечно, но никогда не бежит.

– А...л...екс?
– с трудом, задыхаясь, произнес Кронев.

– Я так рад, что вы меня узнали, мистер Корнев.

Томас с трудом, не сразу, но все же смог поднять веки. Перед глазами кружились алые пятна, со временем уменьшаясь, они, наконец, исчезли. Ситуация, в которой находился Корнев, была далека от оптимистичной. Да даже просто - от обнадеживающей.

Он сидел в каком-то тесном помещении с рифлёными, железными стенами. Контейнер или ещё что-нибудь в этом же духе.

Босые ноги шлепали по холодному, железному же полу. Руки, привязанные к стулу из того же материала, что и все вокруг. На шее клятый подавитель. Чертово изобретение фейри. Сами они терпеть не могли все железное, но сварганили свой проклятущий артефакт именно из него.

Название дали простое и звучное. По назначению и по принципу действия. Нагромождение рун, специальные примеси, растолченные ядра неких монстров, все это в купе создало серые ошейники.

Полоски метала не толще пары миллиметров, способные отключить течение магии в теле любого существа. Правда, чем выше Ранг, тем сложнее требовался подавитель.

Говорят, почти невозможно было ограничить в силе SSS, именно потому их и не сажали никогда в тюрьму. Смысл?

В лицо снова плеснули водой.

– Проклятье! Я уже очнулся!

– Точно?
– улыбнулся Алекс и, зачерпнув ковшиком из ведра, плеснул еще.

Томас отплевался и, опустив голову, посмотрел на мага исподлобья.

– Вы на меня так не зыркайте, мистер Корнев, - погрозило пальцем исчадье Синдиката.
– А то у меня так могут кошмары начаться. А я, знаете ли, люблю крепкий и здоровый сон.

– Крепкий сон?
– Томас дернул запястье, но веревки крепко держали его.
– Ты ошейник-то сними, и я тебе устрою крепкий сон. Такой крепкий, что не проснешься.