Краем глаза я пыталась увидеть то странное зеркало, но полностью повернуться и посмотреть боялась.

— Пойдём, я провожу тебя в уборную, — осторожно придерживая меня за плечи, она повела меня к массивной дубовой двери.

«Зачем в ванной такая серьёзная дверь? Словно кому-то пришло бы в голову прятаться там».

Войдя в просторное светлое помещение, я прямиком направилась к огромной мраморной раковине, над которой висело овальное зеркало в золоченой раме. Едва взглянув в него, я с трудом подавила крик ужаса. Отражение легко улыбалось мне. Девушка выглядела точь-в-точь как я, разве что на её теле и лице не было следов ночного кошмара. Повернувшись, я внимательно оглядела свою спину. Идеально чистая кожа не оставляла сомнений: увиденное в спальне — не больше, чем игра воображения. Задумчиво проведя подушечками пальцев по лопаткам, я замерла в потрясении. Вот они. Шрамы. Я явственно ощущала их руками, а глазами увидеть не могла!

— Пора на завтрак, — позвала Мария.

Я покинула ванную, наскоро умывшись, женщина помогла мне одеться. В моей памяти всплывали будни, но я не могла избавиться от давящего ощущения, что что-то упускаю, и меня окружает какой-то заговор.

Коридор выглядел странно: белые стены и никакой мебели, стерильная чистота. Я сама была в белом. Встречающиеся люди тоже были в белом. Словно насмешка над тем, что пять минут назад я воображала себя ангелом.

— Я чувствую себя нехорошо, — заупрямилась я перед входом в огромное помещение, наполненное людьми, среди которых не нашлось ни единого знакомого лица.

— Доктор рассердится, если ты снова не поешь, — подтолкнула меня в спину Мария. — Он не любит, когда морят себя голодом, ты же знаешь.

— Я здесь давно? — ахнула я. Мои воспоминания совершенно не вмещали в себя это место, словно вокруг был обман, наведённый морок и злые недруги по какой-то причине хотели убедить меня в моём душевном нездоровье.

— Уже пару месяцев, — охотно сказала Мария, усадив меня за белый столик. — Ты разве забыла? Тебя привезли сюда после…

Оглушительный грохот чуть не разорвал мои барабанные перепонки. У противоположной стены возле такого же белого стола стоял молодой мужчина. Его глаза казались бешеными, вены на шее вздулись, а бледные пальцы сжимали металлический поднос, которым он отчаянно колотил по прозрачному пластику окна. Оно не поддавалось, и мужчина в отчаянии рухнул на пол, впиваясь пальцами во всклокоченные бронзовые волосы. Со всех сторон его окружили высокие крепкие охранники.

— У-у, милочка, сегодня тебе лучше поесть в своей комнате, пожалуй, — встрепенулась Мария, поднимая меня со стула и быстро выводя прочь, хотя теперь я хотела остаться, шокированная происходящим и желающая досмотреть, чем закончится дело.

Спустя пять минут Мария принесла поднос с едой прямо в палату и строго приказала съесть всё, а иначе заставит. После её ухода я с сомнением принюхалась. Пища выглядела как обычно, но шестое чувство подсказывало ничему не доверять. Не знаю, что меня дернуло поднести поднос к старому зеркалу, но когда я увидела отражение, то от ужаса выронила его из рук… Безобидное на вид молоко, выплеснувшись из стакана, в зеркале было похоже на отвратительную слизь… брокколи имели глаза и надували щёки, как болотные лягушки. А спагетти ползли прочь, напоминая клубок белых червей.

Испуганно обернувшись на дверь, я бросилась собирать еду с пола, боясь, что Мария может зайти в любой момент. Наспех вытерев разлитое молоко простыней, остатки пищи я забросила за кровать. Едва я успела сесть и выровнять дыхание, как дверь отворилась.

— Ну что, милочка, ты готова? Доктор Вольтури уже ждёт тебя, — голос Марии только казался вежливым.

Я чуть склонила голову, стараясь увидеть её отражение в зеркале, но словно чувствуя это, Мария перемещалась по комнате так, чтобы не попадать в него.

— Так я что, больна? — недоверчиво спросила я, ощущая себя абсолютно здоровой, не считая мелких царапин.

— Это доктору решать, дорогая.

Доктор Аро Вольтури выглядел солидным и, можно сказать, молодым: чёрные прямые волосы гелем зачёсаны назад, небольшая остроконечная бородка, чёрная оправа аккуратных очков. Он вполне подходил на роль дьявола, если подставить образу рога и копыта.

— Здравствуй, Изабелла, что означает «прекрасная», — с искусственной любезностью улыбнулся он, указывая мне садиться напротив. Кресло было низким и крайне неудобным, словно я оказалась в подчинённом положении, а враг величественно нависал надо мной. — Или ты всё ещё предпочитаешь, чтобы тебя называли Ангелом? — строго взглянул он поверх очков, и я почувствовала себя загнанной в клетку.

— Я… почему я ничего не помню?

Я остерегалась говорить о зеркале и о том, что в нем видела, боясь, что у меня отнимут источник правды. Доктор невесело ухмыльнулся: