— Перевернись на спину, — приказал Каллидор.

Бывшая Леди Публия поспешно и неуклюже перекатилась на спину. Внезапно она приподняла одно колено и вытянула пальцы ноги. Возможно, в этот момент она поняла что, то, что с ней делалось, было неким отдалённым аналогом проведения девушки через рабские позы, и теперь изо всех сил старалась казаться привлекательной.

— На живот! Снова! — потребовал Каллидор, в голосе которого прозвучали более резкие нотки, чем в тот момент, когда он скомандовал её лечь на живот в первый раз.

На этот раз капитан даже не успел договорить, а девушка уже была на животе, в том же положении как прежде, демонстрируя ему ту скорость, с какой она готова повиноваться.

— На колени, — приказал мужчина, и рабыня вернулась в начальную позу. — Чего Ты заслуживаешь, женщина?

— Только того, чтобы быть рабыней, — ответила она.

— Говори, — потребовал Каллидор.

— Я прошу неоценимой чести и привилегии быть обращённой в абсолютную рабыню, — огласила бывшая Леди Публия.

— Косианцев? — уточнил капитан.

— Любого мужчины, — ответила она.

Признаться, меня немного раздражало то, как она говорила. Могло сложиться впечатление, как будто она ещё не была рабыней, безоговорочно и категорически абсолютной рабыней. Она даже осмелилась не обратиться к мужчине — «Господин». Похоже, она подозревала, или надеялась, ведь пока ещё ничего такого не произошло, чтобы противоречить этому подозрению или надежде, что они люди вокруг не знают, что она уже была рабыней, что она только вчера произнесла самонеобратимые слова самопорабощения на верхней площадке над воротами цитадели. Конечно, откуда ей было знать, что я тоже нахожусь на борту этой галеры.

— Снимите с неё мешок, — велел Каллидор.

Встав позади неё, так, чтобы рабыня не могла меня видеть, я сдёрнул ткань и сразу отступил назад. Девушка вскрикнула и отчаянно заморгала. Потом, протерев слёзы и приспособившись к свету, она осмотрелась вокруг себя, и испуганно поняла, сколько и каких мужчин собралось вокруг неё стоящей на коленях.

— Это что, поведение, типичное для женщин Форпоста Ара? — улыбнулся Каллидор, взглянув на Амилиана.

— Скажем так, это — поведение, типичное для женщин, — усмехнулся в ответ Амилиан.

— Командующий, — растерянно произнесла девушка.

— Ты на борту «Таис», военного корабля Порт-Коса, — просветил её Амилиан. — Тебе была оказана честь разговора с его капитаном, моим другом и в прежние времена бывшим моим товарищем по оружию — Каллидором.

— Порт-Кос! — воскликнула она.

— Именно, — кивнул Амилиан.

— Так вот откуда этот акцент, — прошептала Публия.

— Разумеется, — усмехнулся командующий.

— А ведь и верно, — сказал кто-то из мужчин, — лицо у неё весьма привлекательное.

Девушка покраснела.

— Я ничего не понимаю, — пробормотала она. — Что здесь происходит?

— Вчера десять кораблей Порт-Коса и пятнадцать других, вошли в гавань Форпоста Ара, незадолго до того, что, по-видимому, стало бы последней атакой косианцев на пирсы. Эти двадцать пять кораблей нейтрализовали силы Коса готовые к штурму, и эвакуировали людей с причалов.

— Значит, мы среди друзей, — осознала девушка.

— По крайней мере, большинство из нас, — усмехнулся Амилиан.

— Тогда, почему я в цепях? — спросила она.

— В рабских цепях, — поправил её Каллидор.

— Почему я в рабских цепях? — переспросила бывшая Леди Публия.

— А разве Ты не догадываешься? — осведомился командующий.

Девушка замолчала, вероятно, лихорадочно размышляя о том, насколько сидящий перед ней мужчина, мог быть осведомлён.

— Мой командующий может видеть, — наконец, заговорила она, — что, единственный ошейник, который я ношу, является частью этих цепей, и что я не заклеймена.

Я стоял позади неё, скрестив руки на груди. Должно быть, моё лицо в этот момент помрачнело. Понятно, что я рассердился. Хотя она не утверждала прямо, что была свободна, однако, всем было понятно, что она надеялась быть принятой за таковую.

— Возможно, — продолжила нахалка, — мои цепи могли бы быть сняты, и мне можно дать подходящую одежду, ту, что носят свободные женщины, чтобы я смогла занять место среди своих свободных сестер.

Признаться, я даже восхитился тем, как она изящно сформулировала фразу. Она не сказала «моё место», что могло бы предположить, что она имела право на него, но просто «место», не уточняя своих притязаний, так сказать.