Ахмад не поверил своим ушам.

— Какой женой? Я в три раза старше ее.

У Савелия на все возражения были свои доводы.

— Чудак ты, доктор, — рассудительно проговорил он. — У нас в тундре один старый олень целое стадо оленух обслуживает. Ничего, все довольны, никто не жалуется.

— Но я же не олень. И потом тут не тундра.

— Ты лучше, — спокойно откликнулся отец девушки. — Ты доктор, умный. А возраст, что возраст? Кто выше поднимается, тот больше ви­дит. И потом, каждому свое. Нам тундра и олени. Тебе тайга и за зимовьем смотреть.

Ахмад Расулов не знал, что и сказать. Он удивленно смотрел на ненцев, а те укладывали свои пожитки и обсуждали текущие дела, словно все уже было решено.

Терентий вступил в разговор.

— Не держи нас, батька. И так мы припозднились.

Савелий подошел к дочери, она повернула к нему голову.

— Уходим, дочка, теперь тут твой дом. Доктор — твой хозяин, как скажет, так и делай.

Девушка едва заметно кивнула.

Ахмад, словно посторонний, наблюдал за этой картиной.

Ненцы ушли, и он остался наедине с девушкой.

Ахмад ухаживал за ней, как заботливый родитель. Перевязывал рану, кор­мил, сажал ее на ведро, как ребенка на горшок. Она сама была еще слишком слаба, чтобы самостоятельно следить за собой. Варвара стеснялась, но Ахмад не видел в этом ничего особенного. Его дочь, наверное, была уже такой же, может уже выдали ее замуж. А потом, когда девушка окрепла, нагрел воды, и она вымылась, правда, опять не без его помощи.

Ахмад увидел, что она миловидная. Желтизна сошла с ее лица, на щеках появился румянец. Зубы у нее были ровные, белые, иссиня-черные волосы, густые настолько, что гребень с трудом продирался сквозь них. Фигурка стройная, правда, на его взгляд, излишне худощавая, но это должно быть от затянувшегося выздоровления.

Варвара уже с аппетитом ела, улыбалась своему доктору, самостоятельно вставала с постели и делала первые шаги по жилищу. А когда почувствовала себя здоровой, то впервые за долгое время вышла во двор. Ахнула от открыв­шейся ей таежной красоты, и, как и Ахмад после болезни, не могла надышать­ся свежим воздухом.

Как заправская хозяйка, Варвара взяла на себя все заботы по дому. И тут выяснилось, что она многое не умеет. Она готовила простую немудре­ную пищу, в основном, отварное мясо. Ахмада же такая еда не устраивала, и он стал учить девушку готовить таджикские национальные блюда: шурпу, лагман, жаркое. Варвара не понимала: зачем тратить столько времени на обеды и ужины, кочевая жизнь приучила ее к примитивному рационализму. Но училась она с удовольствием и по-детски радовалась, когда Ахмад хвалил ее стряпню.

Ахмад Расулов понимал, что они создания совсем других миров, которые лишь соприкасаются один с другим, но не взаимопроникают. То, что было удобно и привычно ему, ей казалось нелепым, и, наоборот, кочевая жизнь нен­цев мало подходила истаравшанцу. И вообще, он пришел к убеждению, что каждый народ — это как островки в огромном океане планетного бытия. Они могут общаться, учиться друг у друга, мирно сосуществовать, но при этом не терять свою самобытность и свой уклад жизни. Именно сосуществовать, а не уподабливаться, как бы того кому-то не хотелось.

Ахмад с Варварой вместе ходили в тайгу, делали запасы к зиме. Лето шло к концу и следовало с пользой расходовать каждый погожий день. Варвара открывала для себя огромный, удивительный мир, восторгалась им, и Ахмаду по душе были ее непосредственность и в то же время взрослая рассудитель­ность и спокойствие.

Рана зажила, уже не болела, хотя рукой девушка владела не в полной мере. Ахмад задним числом дивился своей смелости, это надо же проделал довольно сложную операцию и вырвал девушку из когтей смерти, хотя, если здраво рассудить, другого выхода у него не было.

Они жили семейной жизнью, но физической близости у них не было. Ахмад и не считал ее возможной. Он был пожилым мужчиной, она девушкой, хотя у ненцев такие, как она, уже давно были замужем и имели детей.

Месяцы шли, а Савелий все не шел за дочерью.

— Скоро зима, — сказал как-то Ахмад. — Еще немного и ты не сможешь вернуться домой. Запаздывает твой отец.

Варвара изумленно посмотрела на него.

— Куда домой? — спросила она. — Мой дом тут.

Теперь Ахмад уставился на нее широко открытыми глазами.

— Твой дом там, где твой отец, твой род, твоя семья.

Она несогласно покачала головой.

— Моя мать умерла при последних родах. У отца кроме меня еще чет­веро детей. Он живет с другой женщиной. В его чуме для меня места нет. Он хотел этой осенью отдать меня замуж за пастуха Иннокентия. И хорошо, что не отдал, тогда бы я не знала тебя. Ты красивый, умный, сильный, ты мне настоящий муж.

— Но у меня есть жена, — возразил Ахмад.

Варвара беспечно махнула рукой.

— Это далеко, значит, почти что нет. А потом столько лет прошло, может твоя жена другого мужа нашла. Ты, Ахмад, не знаешь наших обычаев. Ты подарил мне жизнь, значит, я стала твоей. Мой отец как-то подобрал в тундре важенку-олениху. Волки сильно порвали ее. Отец выходил ее, и хозя­ин важенки не предъявлял на нее никаких прав. Она стала собственностью другого человека.