Шрифт:
– На нет, как говорится, и суда нет! – развела руками Наташа. – Будет силенок побольше – тогда попросим. А пока мы и вдвоем управляемся. И кажется, неплохо...
– Неплохо, – подтвердил комбат. – Одно я вам точно могу сказать: в дивизии решено создавать снайперские группы. А так как единственные снайперы у нас вы, то готовьтесь принимать учеников. На этом – всё. Марш отдыхать!
Как бы ни уставали девушки, как бы тяжело ни складывалась очередная «охота», Наташа писала родным и друзьям бодрые, жизнерадостные письма. В них она уверяла, что с нею – именно с нею! – ничего не может произойти.
«...Я по-прежнему верю, – писала она родным, – что со мной ничего не случится, что все будет хорошо».
«...Ни одна пуля подлой фашистской собаки не отнимет у меня жизни, – уверяла она мать, – а я, твой солдатеночек-снайпереночек, постараюсь так насолить им, чтобы долго помнили проклятые, чтоб бежали да оглядывались».
Своей московской подружке Лиде она наказывала организовать встречу всех друзей ровно через тридцать дней после конца войны. «Можно у меня – Сретенский, шесть, квартира восемь...» И почти тут же: «Я загадала, что если меня не убьют до дня моего рождения – двадцать шестого ноября, то я останусь жива. Мне уже исполнился двадцать один, пошел двадцать второй, а я жива и здорова. Отсюда ясно, что мне и дальше будет так же везти...»
Интересный оборот: «отсюда ясно, что...» – словно в школе, на уроке математики.
Как сухари, как патроны, настроение у подруг было общим. Маша тоже посылала домой бодрые письма.
«Здравствуйте, дорогие родные, – писала она в одном из них, – тороплюсь сообщить, что я жива и здорова, чувствую себя хорошо, настроение тоже хорошее, с нетерпением жду от вас писем, но их все нет и нет, хочется знать о всех вас и новостях в Москве, ведь мы теперь далеко от нашей любимой столицы, но, несмотря на это, она нам все равно кажется близкой...»
«Теперь скоро можно будет сажать цветы около дачи, – обращалась она к младшему братишке, – так что ты, Шуринька, займись. Я уже мечтаю о нашей даче с цветами, по возвращении с фронта снова бегать на участке по траве...»
Приближалась встреча с пополнением. Девушки принялись восстанавливать весь курс своих стрелковых занятий. И отчего-то было странно вспоминать обучение в школе снайперов – решение задач, схемы пути светового луча через девять линз оптического прицела, определение расстояний до цели, выбор ориентиров.
Все эти премудрости давно уже превратились в привычное дело, слились в одну операцию. И вот теперь ее надо было снова разделить, объяснить попроще, детально, подобрать примеры...
А как рассказать новичкам о странном чувстве нерешительности перед первым выстрелом, когда враг уже обнаружен? Вернее, не нерешительности, а желания чуть помедлить – может, для совсем уж предельной точности стрельбы. Его, это чувство, надо научиться преодолевать, как надо преодолевать и азарт, который тоже мешает четкому прицельному огню.
Надо приучить будущих снайперов «читать книгу примет», эту помощницу в розыске цели. Солнечный зайчик, мелькнувший в кустах, дымок, поднимающийся над бугром, испуганно взлетевшая птичья стая, ветка, качнувшаяся в безветренную погоду, – все это должно заставить стрелка мгновенно насторожиться, прикинуть: а не спрятался ли в кустах наблюдатель с биноклем, не устроен ли под бугром дзот, не вражеская ли «кукушка» шевельнула ветку и спугнула птиц? И надо тут же принять решение, тут же начать действовать...
Теперь, выходя на «охоту», девушки невольно следили за своими собственными приемами, отмечали – ага, вот это можно интересно объяснить ученикам, это – показать, а это – сравнить...
А снайперский счет подруг все рос и рос. В одном бою, когда фашисты контратаковали позиции выдвинувшегося вперед полка, группы вражеских автоматчиков просочились почти до самого полкового НП. На этот участок и были срочно выдвинуты девушки, а в помощь им подослан пулеметный расчет. Снайперы быстро подготовили свои ячейки впереди НП, пулеметчиков же попросили передвинуться метров на сто в сторону.
Только что грохотали разрывы мин, лихорадочно стучали пулеметы, пули, точно дятлы, щелкали по стволам деревьев. И вдруг стало тихо. Как-то зловеще, жутко тихо!
Пристально, до боли в глазах, всматривались девушки в поляну с редкими деревьями, примыкавшую к их позиции. Вот из-за одной сосны выдвинулся ствол автомата... Затем выглянул вражеский солдат... Обернулся, махнул кому-то, и с десяток автоматчиков выскочило на поляну...
Маша подняла руку. Тут же наши пулеметчики дали длинную очередь. Фашисты попадали в снег и поползли по направлению к ним, стараясь охватить кольцом.