Шрифт:
Тимур подумал и решил, что теперь, когда они с Милой сошлись так близко, он может кое-что ей доверить. Ей нужно, пожалуй, сказать. В другой раз, при такой же ситуации, Мила поведет себя иначе…
– В общем, этот тип - один из грабителей,- выдохнул Тимур.- Его надо было задержать. Что я теперь скажу Николаю Аркадьевичу?
– Скажи, что не успел.
– Прозевал, значит. Какой же я после этого оперативник?
– Ошибки у каждого могут быть.
– У каждого, только не у работника уголовного розыска.
– Вы что - святые?
– Не святые. Все же нам никак нельзя ошибаться.
– Так ты не ошибся? С чего решил, что пьяный брюнет - преступник?
– Учуял!
– Я серьезно спрашиваю!
– Чудачка ты, ей богу. Ну, зачем тебе это знать? Говорю, преступник, значит преступник. В общем, строгий выговор заработал. Весело же я начинаю свою биографию оперативника. Упустил такого гуся!
– Не беспокойся, ты его еще встретишь,- подбодрила Мила.
– Встречу! Никуда он от меня не денется.
– Никуда,- подтвердила Мила.
Тимур внимательно посмотрел на нее.
– Почему ты уверена, что я его встречу?
Она задорно улыбнулась.
– Вы же оперативники, не ошибаетесь!
Повесть четвертая
КРУТЫЕ СТУПЕНИ
1.
Каримов вошел в кабинет Долгова, приложил руку к козырьку фуражки, доложил:
– Начальник центрального районного отдела милиции подполковник Каримов прибыл по вашему приказанию!
Долгов оторвался от бумаг, жестом указал на кресло, стоявшее у длинного приставного стола.
– Пожалуйста, садитесь.
– Благодарю.
Каримов прошел вперед.
В кабинете хозяйничали солнечные лучи. Они нежились на зеркальной поверхности книжного шкафа, занимавшего почти всю стену у двери, широкими полосами лежали на зеленом сукне, покрывавшем приставной стол.
– Я вас слушаю, товарищ полковник.
– Вы закончили дело о «таксистах»?
– Почти,- сказал Каримов.
– Что значит «почти»?
– Это значит, что еще не все преступники установлены,
– Та-а-ак… Скажите, пожалуйста, почему это дело поручено человеку, слабо представляющему себе, что такое наша служба?
– «Таксистами» занимается один из лучших оперативников отдела,- ответил Каримов.- Это вам должно быть хорошо известно. Вы неоднократно бывали на наших оперативных совещаниях.
– Если все работники вашего отдела такие, как Сорокин, то нам с вами совершенно нечего делать в милиции. Нас просто-напросто надо гнать отсюда! Вы знаете, что он натворил?
– Натворил?-насторожился Каримов.- Думаю… нет, уверен: Сорокин не способен совершить плохой поступок.
– В этом вся ваша беда, Каримов. Вы слишком доверяете людям. Даже тогда, когда они этого не заслуживают. Неужели вы не помните: доверяя - проверяй!
– Что все-таки… натворил Сорокин?
– Оскорбил Боброва. Это - во-первых. Во-вторых, поднял руку на его жену.
Каримов встал, посмотрел удивленно на Долгова, потом рассмеялся.
– Простите, товарищ полковник. Однако вы действительно меня развеселили. Кто вам сказал, что Сорокин поднял руку на жену Боброва?
– По-моему, это не имеет значения. Важны сами факты! Вот, пожалуйста, полюбуйтесь!- Долгов извлек из стола лист бумаги, протянул Каримову.
Каримов с трудом вник в смысл написанного. Некие Семен Абрамович Зельцман и Анна Львовна Куракина сообщали о том, что вчера вечером работник милиции Сорокин на квартире Боброва избил его жену Надежду Михайловну и оскорбил самого Боброва. Такой человек не имел никакого права работать в органах милиции, делали вывод Зельцман и Куракина. Его необходимо немедленно снять с работы и отдать под суд.
«Принципиальные свидетели,- усмехнулся про себя Каримов. Потерпевшие хорошо их проинформировали!» Каримов был убежден, что Сорокин даже пальцем не тронул ни Евгения Константиновича, ни тем более Надежду Михайловну.
– Ну, что вы скажете?
– Я не верю этой бумажке,- сердито проговорил Каримов.- Это ложь. Сплошная ложь.
– Не будем полагаться на чувства,- улыбнулся Долгов.- Поступим так, как повелевает нам долг. Сорокин, насколько мне известно, член партии?
– Коммунист.